Три мужа для Кизи. Книга 2

– О, братья, вспомните, ради чего мы живём! Путь к просветлению – цель нашей жизни! Следование дхарме важнее артхи и камы! Разрушение тамаса, усмирение раджаса и взращивание саттвы – вот цель нашей жизни! Цель жизни каждого человека!

Кажется, он сейчас притворялся Садхиром. И не относился слишком уж серьёзно к ценностям своего брата.

– Заткнись и ты! – проворчал сердито старший из мужчин. – Иначе я оба светильника тебе засуну в глотку!

Мохан шумно выдохнул, вмиг посерьёзневший. Но, впрочем, под укоризненным взглядом Сатхира смутился уже ощутимо и затих. И пошёл уже возле меня

Мы сделали ещё несколько шагов навстречу неизвестности, ещё несколько шагов подальше от моего родного дома. Уже бывшего.

Поллав вдруг проворчал, скидывая с себя накидку, которой был привязан к нам:

– И хватит уже этой ерунды! Нам в пути нужна свобода движений. И ножи, – и, перекинув ткань через мою шею, к телеге пошёл, достал кинжал с ножнами. И уже с оружием пошёл впереди нас, проворчав: – Я больше Кирану попадаться не хочу!

– Так-то так, – согласно качнул головою Садхир. – Но лучше бы нас не видели с оружием.

– Тут и с хищником можно встретиться, – хватка главы семьи на ножнах стала крепче. – Вот ведь говорили, что на отца Кизи напал тигр – и разорвал ему все внутренности.

Я споткнулась, едва не выронив светильник. Средний муж оглоблю одну выпустив, подхватил меня под рукою, удерживая и меня, и мой светильник. Поллав сердито обернулся на нас – и брат его руку свою от меня убрал

Дальше мы молча пошли. Младший и средний мужья не спешили взваливать свои накидки на меня. Или им хотелось, чтобы то могло помочь сохранить связи глубже между нами? Только им двоим?

– И зачем вообще вы их тащите ещё? – проворчал, спустя несколько шагов, главный муж, не оборачиваясь к нам.

– Тебе не хочется, так не мешай нам, – ответил твёрдо средний из музыкантов.

Мохан быстро посмотрел на него и отвернулся. А старший брат и вовсе не смотрел. Сердился.

– В семейной жизни надобно забывать о себе и думать о других, – добавил с улыбкою Садхир.

Мы шли ещё сколько-то – и солнце уже начало катиться к закату. Шли вдоль леса, потом углубились в него. Я напряжённо вглядывалась в незнакомые мне деревья, но молчала.

– Кажется, мы заблудились, – первым заметил Мохан. – Наш дом в другой стороне.

И вовремя уклонился от затрещины Поллава.

– Придёржи язык, – проворчал старший из музыкантов. – И вспомни: ты уже не самый младший в этой семье.

– Да это… это тут причём? – возмутился юноша, но, впрочем, отходя в сторону, подальше от тяжёлой руки главы семьи.

– Да взял бы и промолчал, – сказал вдруг Садхир. – Зачем понапрасну волнуешь нашу жену? Ещё ничего страшного случиться не успело, а ты уже панику норовишь поднять.

Бинкар смущённо потёр нос о плечо. Потом торопливо утёр запястьем накидку, будто боясь, что задел её и что это как-то помешает его связи со мной. И на меня виновато покосился. И всё-таки сказал:

– Прости, Кизи. Я забыл, что я уже не самый младший. Но я не хотел волновать тебя, – вдруг улыбнулся, с улыбкою покосившись на среднего брата. – Но ты не волнуйся: с нами ничего не случится. Присутствие Садхира приносит удачу.

– Это просто случайные совпадения, – проворчал глава семьи. – Иногда нам везло, но часто мы справлялись, только потому что прилагали достаточно усилий.

А средний только засмеялся. Видимо, подобный разговор был у них не впервой.

Поллав, на него глянув, добавил серьёзно:

– Я, впрочем, не отрицаю, что ум Садхира нас не раз из беды выручал. Но, всё-таки, глупо уповать на вечную удачу, да ещё из странных таких причин. Уж лучше бы молился, в самом деле! Вернее будет.

– Да, может… – Мохан опять нос почесал об плечо, где накидки не было, да пыльцой цветов с гирлянды, которую задел, обсыпал лицо. – Может, он с прошлой жизни своей много благочестия накопил – и вот теперь ему везёт? И нам, потому что мы подле него.

– А будь он таким благочестивым – и жил бы брахманом или хотя бы в царской семье, – проворчал старший из моих мужей.

– И верно, – улыбнулся скромный Садхир. – Не заслужил я жизни в роскоши и почестей, которые достаются дваждырожденным. И не было в моей жизни упанаяны, – вдруг погрустнел как-то. – И не будет.

– А разве упанаяна – повод и причина жизни добродетельной? – вырвалось у меня.

Мужья ко мне резко развернулись.

– Ты что-то сказала? – проворчал старший.

– Всё верно сказала, – улыбнулся мне средний. – И чего это я в самом-то деле?.. Следовать дхарме может не только дваждырожденный. А обряд упанаяны сам по себе не делает человека ни мудрым, ни добродетельным. Мудрым и добродетельным человека делают доброе сердце и глубокие знания.

Взгляд тяжёлый главы семьи мне говорил, что не к месту я, женщина, вылезла со своим мнением. И вообще хорошо бы мне держать своё мнение при себе. Но, впрочем, хватать меня грубо Поллав сейчас не стал. И не бил. Взглядом только ограничился. Но… этой ночью он и я…

Хотя мы, кажется, заблудились. И не среди же джунглей ему меня хватать. Да и… вроде бы намного безопасней нам держаться сообща, раз заблудились и в незнакомом месте. Не будет же он брать меня прямо перед братьями!

На мужа старшего посмотрела. Он как-то странно взглянул на меня, взглядом по моей фигуре скользнул. И я задрожала от ужаса. Или… прямо перед ними?.. Но я умру со стыда! И… и он же обещал! Обещал, что они не будут спать со мною вместе! Сказал, что они не будут меня смущать! Неужели, наврал?! Но… даже если глава моей семьи наврал, что могу я? Вот, он же сказал, что мнением моим интересоваться не будет.

– Не волнуйся, Кизи, мы что-нибудь придумаем! – улыбнулся мне Садхир, который думал не о том.

– И у нас есть оружие! – бодро сказал Мохан, впервые ощутивший или только пытающийся казаться сильным.

Теперь у них была я, та, которая слабее и которую ему теперь надо защищать.

Но, впрочем, старший муж меня пугал сейчас больше хищных зверей. И… ночь с ним. Но… или…

Стемнело – и мы всё ещё брели по лесу. В ночных шумах леса мне стало ещё больше не по себе. Но светильники, которые зажёг Садхир и которые всё ещё горели, оказались очень кстати. Они и правда освещали нам путь. И, идя рядом с четырьмя огоньками, отчаянно светившим в ночной мгле, мне было как-то немного спокойнее, чем в темноте.

– Как будто ты знал, что мы не дойдём! – растерянно сказал Мохан, проследив за моим взглядом на мой светильник.

Поллав резко повернулся к среднему брату, по-прежнему катившему телегу за собою.

– Но ведь ты же не умеешь видеть будущее?! – резко спросил он, напряжённо вглядываясь в лицо среднего брата, уходящее в сумрак – свет светильников в руке Мохана на лицо среднего из братьев не попадал.

Или…

Младший брат руку подвинул со светильником – чтобы осветить среднего брата – и я растерянно посмотрела на лица Поллава и Садхира, выхваченные из темноты светом огня. Такой мрачный и напряжённый старший. И такой совершенно спокойный средний. Крупные, грубые черты лица одного. Тонкие и красивые у другого. Кожа темноватая у одного. Кожа посветлее у другого.

Но… если бы Садхир не вышел ночью накануне свадьбы играть на флейте, то не помешал бы младшему и тем девушкам, решившимся прибегнуть к колдовству. Он очень вовремя вышел поиграть. Или… он знал?.. Просто заподозрил, что младший брат что-то затеял? Что-то подсмотрел? Или и вправду?..

Садхир вдруг улыбнулся, тепло, старшему брату, такому не похожему на него:

– Если бы я мог видеть будущее, я бы смог лучше охранять вас, но, увы. Прости, я не могу.