Общество мертвых бойфрендов
«Пора перебираться», – в очередной раз подумала Варя. После расставания с Андреем мысль о переезде посещала все чаще. Конечно, будет сложновато без Пашки, но, кроме единственного друга, в Москве ее ничего не держало.
Проехав мимо пожарной части, ниссан взобрался на возвышенность, скатился вниз и остановился. Варя точно помнила: от аэропорта до дома отца ехать не менее получаса, а сейчас они провели в пути каких-то десять минут. Да и местность вокруг ничем не напоминала Джамайку Плейн, где жили отец, Чжан и Сара. Никаких деревянных коттеджей и небольших лужаек. Если тот район походил на декорации из средненького ситкома, то этот отлично вписался бы в детективное шоу. Город здесь был одет в темно-красный кирпич – и дома, и тротуары. Здания, довольно высокие, стояли впритык. Незнакомая улица тонула в бледном свете газовых фонарей.
– Где мы? – Варя с недоумением посмотрела на сестру. – Это не Джамайка Плейн.
– Ага, это гораздо круче. – Сара усмехнулась и выскочила из машины.
Варе ничего не оставалось, как последовать за ней. Под ногами противно хрустнуло, потом чавкнуло. Варя бросила взгляд под ноги: с тротуара на дорогу сползал набитый черный пакет, такой большой, что внутри мог бы поместиться человек.
– Что это? – удивилась она.
– А, очередной трупешник, – отмахнулась сестра. – Ты разве не знаешь, что Бостон – столица ирландской мафии? Порешили кого-то, сунули в мешок и выкинули на улицу. Обычное дело. – Она пренебрежительно пнула пакет и, толкнув алую дверь одного из домов, сделала приглашающий жест.
– Вэлком!
– Ты серьезно? О мафии и трупе.
– Ва, ну ты даешь! – Сара захихикала. – Нет, конечно. Вернее, о мафии – да, а о трупе – нет. Это всего лишь мусор. Оглянись, его тут полно.
Действительно, улица была завалена пакетами разных форм и оттенков. Варя заметила, как из одного в другой перебежала крыса. Кое-где виднелись останки мебели: стул без ножки, обломки тумбы. К дому, на пороге которого стояла Сара, льнул замызганный матрас.
– Это очередной прикол? – спросила Варя. – Ты притащила меня в какое-то гетто?
– Гетто на юге, в Дорчестере, а мы сейчас на севере, в Бикон-Хилле, между прочим, самом престижном районе Бостона, – заявила сестра. – Просто эта часть города очень старая. Тут нет ни контейнеров, ни тем более мусоропроводов. Все как во времена салемских ведьм: помои выплескивают прямо у порога. Не обращай внимания. Утром мусор вывезут, и тебе тут понравится. Пошли.
Подъезд не убедил Варю в престижности района, а лишь укрепил подозрения. Под ногами – разбитая плитка. На стенах – облупившаяся краска. Не хватало только запаха кошек, однако вместо него в воздухе висел аромат свежевыстиранного белья.
– Сара, серьезно, что это за место? – настойчиво спросила Варя.
– Тут жила Чжан, – сдалась сестра. – Пока не захомутала папочку.
– И что мы тут делаем?
Сара вызвала лифт, и подъезд наполнился гулким металлическим звуком. Можно было представить, что железный дровосек пытается проглотить пилюлю, но у него не получается.
– Это будет наше логово! – с восторгом заявила сестра. – Целую неделю!
Когда лифт приехал, Варя увидела, что у него две двери: одна тяжелая, напоминающая плиту, а другая в виде решетки, как в старых отелях из фильмов ужасов. Обе невыносимо скрипели.
– В общем, – сестра вдавила кнопку «5», и кабина медленно поползла вверх, – Чжан решила, что тебе лучше поселиться в центре. Тут интереснее и все такое. А я сказала, что поживу с тобой.
– Странно, раньше она такого не предлагала, – заметила Варя. – А что отец?
– Папочке, как всегда, все по фигу. – Сара отмахнулась. – Вчера я привезла сюда наши пижамы. Ну и так, всякие вещички по мелочи. – Ее губ коснулась хитрая улыбка.
– Не знала, что у Чжан есть своя квартира.
– Ага, я тоже. Причем она ее даже не сдает. Может, это запасной аэродром? На случай, если папочка променяет ее на кого-нибудь помоложе.
В квартире висел сладковатый древесный запах – скорее всего, он шел от старого паркета. Стоило переступить порог, как дощечки на разные лады застонали под ногами. В лицо полезла паутина. Даже в полумраке было видно, как ее много. Слишком много. Сара включила свет, и Варя отшатнулась.
С потолка густо свисали белые лохмотья, углы покрывали паутинные кружева, и всюду сидели черные мохнатые тарантулы. Самый крупный расположился на люстре и смотрел оттуда красными кристаллическими глазками.
Наплести столько паутины мог только рой пауков. Или одна Сара, совершившая набег на магазин с украшениями для Хеллоуина.
Сестра захихикала.
– Как мило. – Варя кинула на нее ироничный взгляд. – Обычно к приезду гостей убираются, а ты сделала наоборот.
– Пауки – это цветочки. Ты еще не видела клоуна-маньяка! – заявила Сара. – От него и поседеть можно.
– Ну показывай. – Варя скинула рюкзак и потянулась к шнуркам, собираясь разуться, но сестра остановила ее.
– Во-первых, что значит «показывай»? Ты должна на него случайно наткнуться, иначе пропадет эффект неожиданности. А во-вторых, я думала, мы немножко погуляем перед сном. Там полнолуние. У реки красиво и можно увидеть кроликов.
– А разве кролики – ночные животные?
– Я тоже считала, что ночью тусуются только хищники. Но оставалась здесь пару дней назад, так что знаю, о чем говорю. Давай, Ва, соглашайся! Только не начинай, что устала и хочешь спать. Ты же у нас ноктюрнал энимал!
– Ноктюрнал, – подтвердила Варя, – но с джетлагом.
– Пф!
Варя прислушалась к себе. Будь она в Москве, то как раз сейчас, в шесть или семь утра, отправилась бы в постель. Тело было не прочь растянуться на мягком матрасе, но отказать сестре Варя не могла.
– А в этом «престижном районе» есть круглосуточный магазин? – уточнила она. – Нужны углеводы.
– Ага, тут рядом аптека.
– Предлагаешь перекусить аспирином? – Она фыркнула, но ее тут же осенило. – А, ну да. Это же американская аптека. Место, где можно купить торт, швабру, магнитик и двустволку.
– Не, в нашем Си-ви-эс оружие не продают. Мы же не в Техасе.
Закупившись мармеладом, карамельным попкорном и конфетами с арахисовым маслом, сестры направились в парк у реки. Темная вода волновалась, билась о прибрежные валуны, и рябь дробила лунную дорожку. Качался, постанывая, деревянный причал. На нем дремали, спрятав клювы под крылья, канадские гуси.
Пока Сара высматривала в кустах ночных кроликов, Варя мысленно вернулась к Юре. Что с ним случилось? Авария, как предположила сестра? Вряд ли. Это здесь, в Штатах, у каждого студента есть права – у Юры не было ни их, ни желания водить. Впрочем, в ДТП можно попасть и на общественном транспорте. На ум пришла Фрида Кало, книжку о которой Варя купила пару недель назад, не устояв перед лакированными цветами на обложке и красным срезом. Как там говорила художница? «В моей жизни было две аварии: одна – когда автобус врезался в трамвай, другая – это Диего».
– Что-то попрятались все, – недовольно пробурчала Сара. – Ну ладно. Тут есть одно прикольное место. Пошли, покажу.
Она повела Варю по эспланаде, вдоль реки Чарльз, пока путь не преградило дерево. Мощный корявый ствол почти лежал на земле, и несколько ветвей, вросших в почву, поддерживали его. Дерево напоминало гигантское животное, застывшее на вытянутых лапах. От него веяло столетиями.
– Ну, на штурм! – Сара деловито поплевала на ладони. – Помнишь, как в детстве?
Варя усмехнулась. В родном тушинском дворе, где сестры жили до разлуки, не осталось ни одного не покоренного ими дерева. Варя коснулась коры, и руки загудели от предвкушения. Она помнила, как перелезала с ветки на ветку, поднимаясь все выше, и дух захватывало от восторга. Варя была муравьем, индейцем, гепардом, исследователем джунглей, ящерицей и просто собой – она могла быть кем угодно, пока карабкалась ввысь. Никогда больше Варя не чувствовала себя настолько свободной, как в те минуты. И сильной – тоже.
А маленькая Сара, стоя внизу, подпитывала ее силу своей слабостью. Вытягивая руки-стебельки, сестра канючила: «Не бросай меня, помоги, я не могу!» Варя останавливалась, не добравшись до макушки, и спускалась за Сарой. Вернуться за ней всегда было важнее, чем достичь вершины.
Теперь сестре не нужна была помощь. С ловкостью дикой кошки она забралась на самую высокую ветку, напоминающую посох злой колдуньи. Варя же кое-как заползла следом, дрожащими пальцами цепляясь за каждый выступ. Мышцы забыли, каково это – напрягаться. Руки, колени – все казалось развинченным и хрупким. Устроившись, Варя украдкой смахнула пот, выступивший над верхней губой.
Не мелочась, сестры разом разорвали все упаковки со сладостями. Попкорн захрустел на зубах, пальцы и губы испачкались шоколадом. Ноги болтались в воздухе, языки несли чушь, и это было прекрасно. Варя давно заметила: оставаясь вдвоем, они с Сарой словно отматывали время назад. Им будто снова становилось тринадцать и одиннадцать.
– Так ты, значит, сорвалась в Нью-Йорк только для того, чтобы встретить меня? – спросила Варя. – Даже никуда не сходила?
– Ну, не совсем. – Сара замялась. – Хотела приберечь новость до завтра, но раз ты спросила… – Она глубоко вздохнула, а затем выпалила: – У меня появился бойфренд.
– Ого. – У Вари екнуло сердце, но она заставила себя улыбнуться. – Значит, вы вместе ездили в Нью-Йорк? А куда ты дела парня на обратном пути? В сумочку он бы не поместился.
– Эдди там живет. Мы познакомились, когда Чжан возила нас с папой в оперу. Помнишь, я тогда чуть не уснула? Потом Эдди пару раз приезжал в Бостон, у него друзья учатся в Эм-ай-ти. Ну, так и закрутилось.
– И часто ты к нему ездишь?
– Это был первый раз.
– Отец в курсе?
Сестра окинула Варю скептическим взглядом.
– Ва, чего ты вечно о нем спрашиваешь? Ему все по фигу, ты что, не знаешь? Не заметил бы, даже если б я умотала на Северный полюс.
– Да, но… Слушай, не хочу выглядеть занудой, но тебе скоро поступать, и не куда-нибудь, а в Гарвард. А тут – отношения, да еще на расстоянии. Это будет непросто. Тебе надо…
– Ва, – прервала Сара, – прости, но ты не в теме. Знаешь, бывают такие люди: у них пять разводов, а они называют это опытом и учат других строить любовь.
– Что? – нахмурилась Варя. – Вот такой ты меня видишь?
– Нет. Просто не хочу случайно повторить твой сценарий. Какой-либо из сценариев: мальчик-взрывчатка, мальчик-изменщик, мальчик-абьюзер, – Сара загибала темные от шоколада пальцы, – и мальчик-любовь-всей-жизни, которого ты сама почему-то прогнала. Не круто.
– Мальчик-взрывчатка? – переспросила Варя, проглотив обиду.
– Ну да, Захар. Кинг-Конг. Ты что, забыла его? В общем, Ва, не сердись, но я во всем разберусь сама.
Глядя на огни соседнего берега, Варя прислушалась к себе. Горько? Больно? Врать не имело смысла. Сарины слова ударили по сердцу, но не настолько сильно, чтобы отрицать: сестра права. Вся история Вариных отношений – крах на крахе. Не ей раздавать советы.
Хмыкнув и покачав головой, Варя пробурчала:
– Совсем взрослая стала, куда деваться.
– Да. И старше еще на один год. Минуту назад. – Сара постучала по наручным часам.
– Ого, уже полночь. С днем рождения, сестричка! – Обида провалилась еще глубже. Варя потрепала Сару по волосам и подняла мармеладного мишку. – Чокнемся?
– О да, мы с тобой обязательно чокнемся! – засмеялась сестра.
Малиновый медведь на мгновение прижался к лимонному.
– Ну и с первыми отношениями тебя заодно, – добавила Варя. – Расскажи хоть, какой он, Эдди? Знакомить не собираешься?
– Еще рано. – Сара отмахнулась и, закинув в рот мармелад, посмотрела Варе прямо в глаза. – Но, раз уж мы заговорили об отношениях, почему ты все-таки бросила Андрея? Ну скажи, а? В отличие от других твоих парней, он вроде был нормальный. Или нет?
Варя почувствовала, как каменеет лицо.
– Он лучше, чем нормальный, но мы с тобой…
– По-прежнему не обсуждаем эту тему?
– Вот именно.
Повисла пауза. Варя заерзала, устраиваясь поудобнее и придумывая нейтральные темы для разговора. Пальцы коснулись какого-то углубления в коре. Подняв руку, она увидела, что на ветке выцарапано: TOM GOAT.
– Что это? – Она указала на надпись. – Козел Том. Герой какого-то мультика?
Лицо Сары приобрело загадочно-мрачное выражение, и луна, точно подражая ей, затянулась темной вуалью туч.
– Ты знаешь, чем знаменит Бостон и Массачусетс в целом?
– Я и о Москве-то не могу сказать, чем она знаменита, хотя живу там.
– Тогда устрою тебе минутку просвещения. – Губы сестры тронула ухмылка. – В семнадцатом веке Бостон был столицей охоты на ведьм. Многие знают Салем, городок по соседству, но здесь дела обстояли не лучше. А может, и хуже. Людей сжигали, вешали и пытали до смерти. Одну женщину казнили за то, что она купалась в реке обнаженной. Сосед, видишь ли, решил составить ей компанию, а она его послала. Ну он и нажаловался: сказал, будто она ходила по воде и пыталась его, добропорядочного семьянина, соблазнить своими аппетитными формами. А еще произошел такой случай: одна девушка заявила, что мать заставляет ее глотать иголки и ножи. Было неясно, кто прав, кто виноват, поэтому суд на всякий случай обвинил в колдовстве обеих. Ну а самым знаменитым стало дело мужчины по имени Том. – Сара постучала пальцем по вырезанной надписи. – Этот самый Том, согласно преданию, умел превращаться в козла. Под личиной животного он творил всякие непотребства: насиловал женщин и летал по воздуху – не знаю, что из этого больше поразило бостонцев. В итоге Тома-Козла схватили и повесили. Догадайся где. – Сара расплылась в лукавой улыбке.
– На этом дереве?
Сестра кивнула с важностью учителя, вытянувшего из школьника нужный ответ, и продолжила:
– Тогда-то, говорят, оно и согнулось до земли – под тяжестью грехов Тома. И никому до сих пор не известно, где он похоронен. Скорее всего, прямо тут, между корнями. – Она посмотрела вниз, а потом на Варю – долгим, пронизывающим взглядом. – Знаешь, Ва, если бы ты жила здесь в то время, тебя бы тоже повесили. Или сожгли.
Варя то ли поморщилась, то ли усмехнулась в ответ – сама не поняла.
– Да нет, что ты, – выдавила она. – Мне бы вбили осиновый кол в сердце.
Сестры притихли. Снизу раздался шорох, и из пучка прибрежных трав выскочила мелкая, плотная тень – словно река выплюнула комок водорослей. Варя боковым зрением уловила движение, а когда повернулась – на одну тень рухнула другая. Раздался отчаянный визг, похожий на детский, а следом почти беззвучно хлопнули крылья. Ночная птица, схватив жертву с земли, скрылась за деревьями.
– Вот мы и увидели кролика, – сказала Сара.
Глава 3
Они вернулись в квартиру, когда небо из темно-синего стало пепельно-серым. Сара рухнула на кровать и растянулась звездой. С тумбы, задетой локтем, свалились и рассы́пались по полу черепушки, раскрашенные в стиле мексиканского Дня мертвых.
– Эй. – Варя ласково потрепала Сару по плечу. – Не хочешь переодеться в пижаму?
– Ме та намана, – пробормотала она.
Варя укрыла ее пледом и прислушалась к себе. После прогулки на свежем воздухе ей совершенно не хотелось спать. А вот кофе хотелось – очень.
В кухне нашлась капельная кофеварка и полупустой пакет с молотыми зернами. Пришлось гуглить, как готовить американо. Машинка громко шумела, но Варя не боялась разбудить сестру – она всегда спала как убитая.
Потягивая кофе, Варя оглядывала кухню. Сара и тут постаралась. Со всех сторон пустыми глазницами пялились хеллоуинские тыквы. Под холодильником виднелась наклейка, изображающая лужу крови. А прямо из паркета торчала серая надгробная плита с надписью RIP. В другой раз декорации повеселили бы Варю, но сейчас вызывали унылое раздражение. Ей предстояло сделать кое-что важное и непростое, от чего внутри словно скребли вилкой по тарелке.
Вдохнув горький кофейный аромат, Варя взяла телефон. Если она не ответит на сообщения о смерти Юры, все подумают, что ей все равно. Палец, занесенный над смартфоном, дрогнул, а губы скривились. Сам Юра не оценил бы такую мотивацию: мало ли кто и что подумает. Однажды в споре он заявил, что Варя слишком печется о чужом мнении, хотя тварь должна была научить ее плевать на всех с высокой колокольни. Варя тогда свела разговор к шутке, хотя самой себе призналась – Юра прав. Но тварь научила ее совершенно другому: по возможности не доставлять неудобств. «Быть хорошей девочкой для всех», как пела принцесса Эльза в известном мультике.
Варя механически набрала несколько сообщений бывшим одногруппницам: старосте Наде, активистке Вике и эмпатичной Лане. Мысленно удивилась, что не нашла сообщение от Жени Селющенко – та с первого дня учебы пожирала Юру глазами и всегда держалась поблизости, на случай, если Варя ему надоест. Почему он так и не предложил Жене встречаться, а решил снова сойтись с бывшей, теперь уже не узнать.
Стоило, конечно, начать с Юриной мамы, но нужные слова не подворачивались. Все соболезнования, что лезли в голову, казались пустыми и пошлыми, точно открытки в ватсапе. А еще Варю обуревало желание узнать, что именно случилось с Юрой, как он умер, но спрашивать об этом было бестактно.
Пока она сжимала мобильный, придумывая подходящие фразы, в стертой переписке с Андреем появились два слова:
«Как ты?»
Сердце забилось сильнее и громче. Обвинить бы в этом кофе, а не собственную глупость, но Варя старалась не увлекаться самообманом. Она слишком долго собиралась с мыслями, чтобы ответить, и Андрей продолжил:
«Слышал о Юре. Мне очень жаль».
«Как быстро разносятся новости».
«Только плохие. Хорошие ползут, как улитки, и не всегда добираются».
«Есть такое».
«А теперь ответишь, как ты?»
«Мне грустно, но несильно. Наверное, должно быть по-другому».
«Почему? Каждый переживает как может. Нет хорошей или плохой грусти».
«Плохой, может, и нет. Есть неполноценная».
В памяти мелькнуло недавнее: они с Сарой сидят на дереве висельника, уплетают карамельный попкорн и смеются. Разве так ведут себя люди, потерявшие кого-то? Не чужого, не постороннего.
«Черт, Варя, – обратилась она к себе – он был первым, с кем ты занималась сексом, первым, с кем просыпалась в одной постели, и первым, кому доверила свою тайну. Все это имело какое-то значение, почему же тебе недостаточно грустно? Как ни оправдывайся, что прогнала печаль ради сестры, не сработает. Сама-то знаешь: стакан твоего горя наполовину пуст».
Варя растерялась, не понимая, какие эмоции испытывает. Узнав о Юриной смерти, она почувствовала и печаль, и жалость, и даже вину, но было там что-то еще. Но что?
Новое сообщение вернуло Варю к реальности:
«Я позвоню?»
Она не слышала голос Андрея два долгих, почти бесконечных месяца. Тот, что звучал во снах или воспоминаниях, был грубой подделкой. А настоящий, Варя точно знала, проберет до нутра и заставит волоски на коже встать дыбом.
Ей захотелось почувствовать это.
«Звони».
В горле вмиг пересохло. Варя схватилась за кружку с кофе – пусто. Тогда она повернула кран над мойкой, глотнула холодной воды. Скулы горели. Сунуть бы лицо под струю, но некогда заниматься ерундой – поступил входящий. На экране она увидела фото Андрея: затемненное лицо, охваченное лучами закатного солнца, острый угол плеча и два белых проводка с узелками – случайный, чуть смазанный снимок, сделанный на ходу.
Они тогда гуляли по Тверскому бульвару, от Пушкина до Тимирязева, туда и обратно, и слушали музыку. Ниточки наушников, перепутываясь, тянулись вниз по груди Андрея в разветвитель, а из него вверх ползли другие – Варины. В обоих играла одна и та же песня: «Моя любовь кромешна, моя любовь кромешна». Ее отголосок прозвучал у Вари в ушах, а следом – обрывок разговора:
«Слушай, а почему ты не купишь беспроводные?»
«Ну, как тебе сказать? Статус: бедный студент».
«Давай подарю». Опыт прошлых отношений подсказывал Варе: парни не отказываются от подарков, а иногда сами их просят.
«Спасибо, конечно, но… – Андрей смутился, – знаешь, мне нравятся эти. Нравятся провода. Смотри, как прикольно перепутались. Из-за этого кажется, что мы с тобой в одной связке. Не каждый по отдельности, а вместе. Такая себе квантовая запутанность».
Только потом Варя загуглила и узнала, что запутанностью в квантовой физике называют способность частиц образовывать связанные пары: когда у одной меняется состояние, это мгновенно отражается на второй, и даже расстояние между ними не играет роли.
Интересно, волнуется ли сейчас Андрей? Так же, как она?
Варя не знала, чего ждать от разговора. В отличие от Юры, с которым она худо-бедно общалась после расставания, Андрей не стал ей условным приятелем. И никогда не станет – в этом Варя не сомневалась.
Он начал с вопроса:
– Ну, сознавайся, сколько сладостей ты сегодня съела?
Волнение и предвкушение сменились растерянностью, но приятная дрожь все же прокатилась по телу. Со дня знакомства голос Андрея действовал на Варю, как на некоторых людей – ASMR[2].
– Не знаю, не считала, – ответила она.
– А может, сбилась со счету? – В голосе пряталась улыбка. – Ставлю на два килограмма конфет и семь пончиков.
– Вообще-то я больше люблю круассаны. – Варя невольно перехватила ироничный тон Андрея.
– Знаю. Меня всегда поражала эта твоя способность: есть столько сладкого и выпадать из джинсов. А бедный Пашка из-за тебя все растет и растет вширь.
– Из-за меня? – Варя притворно возмутилась. – Я ему еду в рот не заталкиваю.
– Ну да. Просто покупаешь гору вкуснятины, вываливаешь на стол и приглашаешь друже в гости.
Варя хмыкнула и почувствовала, как тревога отпускает – будто само спокойствие погладило теплой ладонью. Из телефона не капало ядом. Не слышалось затаенной обиды или злости. Андрей говорил как прежде – до того дня, когда Варя заявила, что они не могут быть вместе.
Она помнила эту сцену, будто расставание случилось вчера: несколько секунд Андрей молча смотрел на нее, точно на какое-то сложное уравнение, и все больше мрачнел, понимая, что не в силах решить его. «Объясни», – наконец произнес он. Варя попыталась, но Андрей ничего не понял. Да она и сама знала, что несет невразумительную чушь. Сцена закончилась хлопком двери и двухмесячным молчанием. А теперь, похоже, все прошло.
Стоило вспомнить тот день, как легкость внезапно пропала и на ее место пришло что-то непонятное, душное и липкое. Чувство, похожее на сожаление. Будто Варе на самом деле хотелось, чтобы Андрей устроил скандал, а не разговаривал с ней в своей обычной шутливо-серьезной манере.
Ей хотелось, чтобы ничего не проходило.
– Знаешь, есть люди, которые запрещают себе злиться или влюбляться. – Он сделал легкий акцент на последнем слове, и Варя подумала: не намек ли? – А мы с тобой, получается, запрещаем себе грустить. Я рассказывал, как в детстве не пошел на похороны дедушки и вместо этого весь день гонял в «Нинтендо»? Даже не заплакал ни разу. Хотя вообще-то дед был моим лучшим другом.
– Не рассказывал. Только то, что он учил тебя делать модели кораблей.
– Хм, ты помнишь? – Повисла пауза. – Жаль, из этого ничего не вышло. Ну, кроме одной жалкой попытки.
– Ты все-таки построил корабль? Как хотел?
– Оу… – он замялся, – нет. Дедушка сам делал детали, собирал инструменты всю жизнь, а я – так. Склеил кое-какую поделку, но… выкинул. Дед, если бы увидел, ввернул бы что-нибудь в своем духе: «Кто рангоут сам не вытачивал, тот время зря растрачивал».
– Твой дедушка был моряком?
– Нет. Работал на заводе, море видел один раз в жизни, но на обед звал исключительно криком «Свистать всех наверх».
– Звучит весело.
Варя перешла в гостиную, расположенную в эркере, и пять окон уставились на нее со всех сторон. Она надеялась обнаружить кресло или диван, но увидела лишь несколько коробок у дальней стены. В отличие от других комнат, здесь не было ни пауков, ни черепушек – ни одной бутафорской пугалки. Вряд ли у Сары кончились карманные деньги или фантазия. Скорее всего, сестра просто не успела навести здесь «порядок».
Пустоту заливал прохладный свет, какой бывает лишь ранним утром. День еще не определился, каким станет, когда вырастет, – пасмурным или солнечным. Варя на всякий случай опустила жалюзи на всех окнах и уселась на пол, скрестив ноги.
Андрей рассказывал о дедушке – о его гараже без машины, и запахе дерева от судовых деталей, и как мелкая стружка забивалась в кроссовки. Варя улыбалась, и липкое чувство потихоньку рассасывалось.
Взгляд скользнул по приоткрытой двери стенного шкафа. Из темноты что-то сверкнуло. Варя присмотрелась. Золотистое и… живое? Брови двинулись к переносице: что за ерунда лезет в голову с недосыпа? Наверняка обыкновенная пуговица. Странно, что Чжан хранит в пустой квартире одежду, но почему бы и нет. А может, это Сара захватила с собой кофточку или платье по случаю дня рождения.
