Ранчо «Магнолия»

«Это невозможно», – мелькнула в голове отчаянная мысль. Но подняться больше не было сил. Амир уснул.

Затем, время от времени просыпаясь и видя над головой все тот же белый балдахин, он порывался подняться с постели, но чей-то голос мягко приказывал ему лежать. Незнакомые руки приподнимали его голову и заставляли пить какое-то лекарство, после чего он вновь засыпал.

Но как-то утром Амир проснулся от того, что его бесцеремонно растолкали чьи-то белоснежные ручки, и звонкий голосок скомандовал:

– Просыпайся, Амир! Хватит спать. У меня мало времени.

Юноша открыл глаза и с радостью узнал голубые глаза и серебристые локоны Арины.

– Ну, наконец-то. Я к тебе ненадолго. У тебя, наверно, в голове неразбериха, ты уже больше недели толком не соображаешь.

– Ага. Я, что, правда, здесь?

– Где? – не поняла Арина.

– На ранчо.

– Ну да. А ты, что, только догадался.

– И как я сюда попал?

– А об этом ты не меня спрашивай. Я тебе могу лишь дать один совет, собственно за этим я и пришла сюда: не торопись выздоравливать. Видишь ли, я знаю, что ты неравнодушен к моей сестре, и сейчас у тебя появился шанс завоевать ее. Кстати, я разбудила тебя еще для того, чтобы сказать, что через неделю мы с Кэйдом поженимся. Надеюсь, тебе хватит этого времени? Ну, ладно отдыхай, а мне пора идти. У меня масса дел. Удачи!

Амир проводил ее печальным взглядом. «Ты о какой сестре говорила, Арина?…Ты же ничего не знаешь…Я не могу остаться здесь. После того, что произошло тогда на конюшне, я не смогу прямо посмотреть в глаза Алине. Я должен уехать. Исчезнуть навсегда. Конечно, мне не привыкать к кочевой жизни, но.…О, Господи! Я готов отдать все, что угодно, лишь бы того дня никогда не было…»

Собрав все силы, Амир поднялся и, с трудом одевшись, покинул комнату. В гостиной к его неимоверной радости никого не оказалось, и Амир вышел на крыльцо.

Яркие лучи летнего солнышка заставили его зажмуриться и вызвали улыбку на бледном усталом лице. Несмотря на недельный отдых в постели, он все еще чувствовал слабость и усталость во всем теле. Ковбою показалось, что вместе с живительными согревающими лучами солнца к нему возвращаются силы.

Амир спустился по ступенькам во двор и тут же обернулся на звонкий голосок, позвавший его:

– Амир? Ты куда? – Алина стояла на крыльце и в своем белом кружевном наряде, озаренная яркими лучами летнего солнышка, показалась юноше ангелом. Он отвел взгляд, не желая видеть осуждения в милых глазах.

– Я…мне нужно вернуться в город…Я вообще-то еще должен найти Алека и Алету и поблагодарить их за гостеприимство…

Алина смотрела на него, не понимая, что случилось. Ей хотелось обнять его и сказать, что она его любит и не хочет, чтобы он уходил. Но Амир держался так холодно, он даже не смотрел на нее. Неужели он в самом деле полюбил ее сестру? Алина не хотела в это верить.

– Ты уходишь? – она старалась, чтобы в ее голосе звучало только беспокойство.

– Мне нужно домой, привести дела в порядок и…

– Я понимаю, но…ты уверен, что сможешь добраться самостоятельно? В любом случае ты можешь воспользоваться любой лошадью. Джейк поможет тебе ее оседлать. До встречи!

Алина резко повернулась и вошла в дом. Амир немного поколебался, стоя на последних ступеньках, затем решительно повернулся и направился к конюшне. С губ его тихо как вздох сорвались два слова:

– Прощай, любимая…

Адам, задыхаясь от напряжения, рухнул на кровать. Все тело ломило, но на губах молодого человека цвела улыбка, карие глаза искрились смехом. «Жаль, Анжелики нет», – подумал он немного разочарованно. «Кстати, почему она не приходит? Я ее не видел.…О, мой Бог! Да уже почти неделю!»

Улыбка исчезла. Напрягшись, Адам поднялся на руках и сел, скрипнув зубами, устроился поудобнее. И замер, припоминая их последнюю встречу. Они почти поссорились, причем серьезно, хотя повод был ничтожным. Рассказывая о чем-то, Анжи случайно упомянула имя своего парня, и Адам пришел в ярость, слушая ее голос, в котором появились нежно-теплые нотки. В бешенстве он ляпнул что-то насчет того, что она зря тратит время на него, инвалида, что этот город, которого он, в сущности, еще не видел, ему уже опостылел, и в результате девушка, в ярости велев ему заткнуться, выбежала из палаты, так хлопнув дверью, что задребезжали окна.

С того дня прошла уже целая неделя, а Анжи так и не появилась, на этот раз очевидно всерьез обидевшись на него.

Когда в палату вошла медсестра, она увидела пациента сидящим неподвижно, устремив взгляд на часы. Она вздохнула, пожала плечами и мило улыбнулась.

– Пора делать массаж, – проговорила она, и Адам покорно лег, перевернувшись на живот.

– Вероника Николаевна, – позвал он неожиданно, когда она уже почти заканчивала массаж.

– Да?

– Почему она не приходит?

Женщина не стала уточнять, о ком идет речь. Собственно, она ожидала этого вопроса с той минуты, как вошла. Доброй женщине не хотелось причинять ему боль. Ей нравился этот всегда приветливый и жизнерадостный юноша. Но…рано или поздно все равно ведь придется сказать.

– Она больше не придет, Адам.

– Что?!

Он резко поднялся на руках и, перевернувшись, посмотрел на медсестру:

– Это она вам сказала?

Та кивнула, на лице ее появилось выражение глубочайшего сочувствия.

«Это серьезно», – мелькнула у него отчаянная мысль. Адам резким жестом откинул со лба прядь медных волос и нахмурился.

– Но…почему? Она сказала вам, почему?

– Д-да, но… – женщина неуверенно пожала плечами.

– Говорите, Вероника Николаевна, говорите. Я должен знать все.

– Вы не огорчайтесь, – сказала вдруг она. – Девушка просто была обижена и погорячилась. Я уверена, что она одумается и вернется. Вот увидите…

– Вы ее плохо знаете, – усмехнулся он. – Что она сказала?

Медсестра вздохнула.

– Она.…Ну, она обиделась на вас за то, что вы сказали вчера насчет вашей фермы.

– Ранчо, – машинально поправил ее Адам.

– Ну да, – кивнула женщина. – Хотя, какая разница?

– И что? – спросил Адам, решила, что сейчас не время разбираться в тонкостях названий.

– И сказала, – продолжила Вероника Николаевна, – что устала терпеть ваши выходки, ваше бездушие, вашу черствость и…ваше нахальство и самодовольство. Сказала, что больше не желает тратить свое время на такого дурака и идиота, и теперь, если вам вдруг вздумается ее увидеть, то вы и сами придете, благо адрес вам известен. Вот.

Женщина перевела дыхание.

– И все? – скептически спросил Адам. – Я думал, что она на этом не остановится.

– Д-да…она еще сказала, что больше ноги ее не будет в этой палате, а ваша ферма…

Адам поморщился, и Вероника Николаевна торжественно закончила:

– …пусть провалиться вместе с вами сквозь землю!

Адам неопределенно хмыкнул.

– А еще?

– А еще добавила, что обязательно последует вашему совету и выйдет замуж за своего милого Коленьку не позднее, чем через два месяца. Это все.

– Точно?

– Точно.

– Ясно.

Адам лег и некоторое время молча смотрел в потолок. Вероника Николаевна тихо готовила лекарство.

– Вероника Николаевна, как вы думаете, скоро я смогу ходить без посторонней помощи?

– Ну, месяца через два или полтора. Лекарство сейчас будете пить?

– Долго.…Да, конечно, сейчас. Давайте.

Он залпом проглотил содержимое бокала.

– А, может, и через месяц…кто знает?! – заметила женщина, с улыбкой покидая палату. – Спокойной ночи!

– Спокойной ночи!

Эту неделю перед свадьбой Арины и Кэйда многие обитатели ранчо позже вспоминали как самое мирное и счастливое время. Она пролетела, как одно мгновение, и каждый день был напоен смехом, улыбками и счастливыми голосами. Только Алина иногда хмурилась или грустно улыбалась в разгар веселья. Алета и Алек казались образцовой семейной парой, если не считать отдельных спален. Они почти все время проводили вместе, общаясь, обмениваясь рассказами о прошлой жизни, шутили и смеялись, с каждым днем становясь ближе друг другу.

Однажды вечером, расседлывая коня в конюшне, Алета, шагнув назад, натолкнулась на Алека и пошатнулась, а он, резко обернувшись, обхватил ее за талию, чтобы поддержать. И тут же сжал объятия, привлекая девушку ближе. Алета, откинув с лица локон черных как ночь волос, удивленно посмотрела на него, и Алек прошептал вдруг ставшим хриплым голосом:

– Я больше не могу так, Алета! Жить с тобой рядом, видеть тебя каждый день, слышать твой голос и не иметь возможности прикоснуться к тебе, обнять, поцеловать…Господи! Я всего лишь мужчина, а ты самая обворожительная женщина на свете, и ты – моя жена…видит Бог, я больше не могу бороться с этим…

«Этим» оказалась лавина поцелуев, горячих, страстных, иногда почти яростных, до безумия, которую он обрушил на ее губы, лицо, шею…

Руки Алеты скользнули вверх, она вцепилась в его широкие плечи, чтобы не упасть, не утонуть в водовороте чувств и страсти…Его губы скользнули ниже, широкая ладонь накрыла и сжала ее грудь, и Алета слабо застонала, почти не осознавая этого. Она не заметила, когда он успел расстегнуть ее рубашку, но ощутила его губы, скользившие по плечам и груди… Алек увлек ее вниз, и Алета упала на солому, ощутив тяжесть его тела, прижавшего ее к полу.

Он снова поцеловал ее уже горевшие от поцелуев губы и чуть отстранился, глядя в синие глаза. Алета тяжело дышала, молча глядя на него.

– Алета, я хочу тебя…здесь и сейчас.…И я знаю, что ты тоже хочешь этого, но хочу услышать это от тебя. Скажи мне…

Девушка молча смотрела на него, потом глаза ее удивленно расширились, словно она только что осознала, что произошло. Алета уперлась руками в его плечи, пытаясь оттолкнуть, но он даже не шелохнулся.

– Что случилось? Любимая, скажи мне…

– Отпусти…я хочу, чтобы ты отпустил меня…

– Нет, не убегай от меня, Алета, – его голос стал жестче. – Я знаю, что ты хочешь меня. Почему ты убегаешь?

Ее руки бессильно упали, взгляд был устремлен в потолок мимо Алека, и он почти физически чувствовал, как она отдаляется, замыкается в себе.

– Я хочу. Чтобы ты отпустил меня, – ее голос звучал спокойно и твердо. Алек в отчаянии склонил голову, коснувшись лбом ее обнаженного плеча, но уже в следующую секунду откатился в сторону и лег на спину. Алета быстро вскочила на ноги и, едва запахнув кофточку, выбежала из конюшни. Алек сел, глядя на захлопнувшуюся дверь, а потом что есть силы врезал кулаком в пол, так, что на нем остался отпечаток, оставленный кровью из ссаженных пальцев.

Алета остановилась на самом верху лестницы, ведущей из холла на второй этаж, чтобы немного отдышаться, успокоиться и унять бешено бьющееся сердце. А заодно понять, что с ней происходит. Алек был прав: она хотела его, мечтала о его поцелуях и нежных ласках. Она уже давно заметила, что один его взгляд заставляет ее сердце биться быстрее, так что перехватывает дыхание.

С первых же дней знакомства Алета считала его самым привлекательным из всех знакомых ей мужчин, и то, что он был ее мужем, переполняло ее гордостью. Сейчас, стоя на ступеньках лестницы, девушка призналась самой себе в том, что влюбилась в своего так неожиданно появившегося, сильного, красивого и упрямого мужа. Воспоминание о тех спорах, что они частенько затевали по поводу управления ранчо, вызвало на ее губах слабую улыбку. Алета бессильно опустилась на широкие ступеньки лестницы.

Настало время прямо взглянуть в лицо фактам. Она призналась себе, что любит Алека, и что хотела, и уже давно, того, что произошло на конюшне. Тогда почему же она убежала, когда Алек заставил ее осознать, что ее желание вот-вот исполнится? Нужно было всего лишь сказать «да» в ответ на его вопрос. Почему же она убежала. Алета помнила хриплый голос Алека, в котором звенело отчаяние. Он тоже хотел знать ответ на этот вопрос. «И я хотела бы его знать», – подумала Алета. «Конечно, я немного испугалась его страстности, горячности…о, я даже не могу подобрать слов! Но это же естественно. Он ведь считает меня взрослой женщиной, у которой есть трехлетняя дочь. О, Господи! Кажется, я влипла.…Ну же, Алета, не будь трусихой! Сознаваться, так окончательно и бесповоротно. Дело не только в примитивном страхе, а еще и в том, что Алек ни разу не сказал мне, что любит. Он считает меня красивой, он меня хочет, но при этом не желает отдать мне свое сердце. А я хочу этого? Да, потому что я люблю его, я уже отдала ему свое сердце и душу, и мне нужна взамен его любовь…»

Алета машинально сунула руки в карманы рубашки и нащупала в одном из них золотой медальон, найденный в хижине. Девушка вспомнила, как целовалась с Амиром в той же конюшне и поняла, что тот поцелуй ей не понравился, он оставил ее равнодушной, холодной.… Только поцелуи Алека дарили блаженство страсти и нежности.…Вздохнув, девушка потерла виски пальцами, словно желая запретить себе думать о муже. Ее мысли вернулись к медальону и Амиру. Алета давно хотела отдать ему медальон, но до сих пор не нашла времени разыскать Амира и поговорить с ним. А сейчас вдруг поняла, что уже несколько дней с тех пор, как Амир покинул их дом, она не видела его ни на конюшне, ни на пастбищах.

«Жаль.…Надо бы поговорить с ним, извиниться за свое кошмарное поведение…» И вслед за этой мыслью пришла другая, как озарение. Алета вспомнила, где раньше видела подобное изображение Амира…или это был другой человек? Конечно, другой, ведь тому портрету без малого двадцать лет, а мужчине на портрете сейчас должно быть стукнуло лет пятьдесят. Но сходство?!

Алета встала и направилась в галерею. Это был в два метра шириной навес в бальной зале, находящийся на уровне третьего этажа и тянущийся вдоль всех стен. На стенах висели картины, пейзажи и портреты кисти многих известных мастеров. Там же находились несколько картин, написанных их матерью – Мэри, еще в молодости. Среди них был и тот портрет, о котором вспомнила Алета.

На галерею, огороженную резными перилами красного дерева, можно было пройти через бальную залу, либо через кабинет, где была потайная дверь за шкафом с книгами. Алета, со дня последнего бала не заходившая в зал, и на этот раз предпочла второй путь.

Галерея оказалась немного пыльной, залитой солнечным светом и как ни странно, не пустынной. Около одной из стен, где висели картины Мэри, Алета увидела сестер, которые молча разглядывали тот самый портрет.

Картина тянулась от потолка почти до самого пола. На ней был изображен молодой мужчина – цыган в черной рубашке, брюках и сапогах. Черная шляпа висела за спиной, он стоял, расставив ноги и уперев руки в бедра, гордо откинув голову. Черные кудри развевались на ветру, на красивых губах застыла веселая улыбка. Он оставлял впечатление сильного жизнерадостного человека, которому по плечу любые невзгоды.

Алета остановилась рядом с сестрами, которые, очевидно, закончили свой разговор уже давно.

– Кто это? – тихо спросила она. – Я так и не собралась спросить у мамы о том, кого она изобразила на этом портрете. А вы?

Алина неопределенно пожала плечами. Она плакала, но Алета не видела ее лица, обращенного к портрету, зато по голосу могла догадаться. Но ответила Арина:

– Это цыган по имени Илья. Когда-то очень давно наша мама обещала его матери отыскать его и что-то ему передать. Но так и не смогла его найти.

– Потому что он тогда уже умер, – тихо закончила Алета, и сестры изумленно вскрикнули.

– Откуда ты знаешь?!

– Я видела сон… – ответила Алета и рассказала сестрам о ночи, проведенной в хижине, и о медальоне. – А теперь я никак не могу найти Амира. Я уверена, что он – внук Аманды. Такое сходство не может быть случайным.

Алина снова повернулась к портрету, также неопределенно пожав плечами, а Арина, четко разделяя слова, ответила:

– Говорят, что Амир уехал…навсегда.

– Говорят? Кто говорит? – удивилась Алета.

– Все.

– Гм, странно, – хмыкнула девушка, и все трое вздрогнули от неожиданности, когда в зале часы гулко пробили шесть часов.

– Они идут? Кто их заводит? – спросила Алета.

– Я, – сказала Арина и, вспомнив просьбу Алека, добавила: – И я хочу, чтобы прием в честь моей свадьбы состоялся здесь, в бальной зале.

– Здесь, – поморщилась Алета. – Но, по-моему, гостиная достаточно просторна, чтобы…

– Алета, это же моя свадьба! – укоряюще воскликнула Арина. – Здесь венчались наши родители, здесь отмечались все важные события нашей жизни. А что может быть важнее свадьбы?!

– Хорошо, – вздохнула Алета, усталым жестом поправив прическу. Она поняла, что бесполезно сейчас объяснять Арине, как будет для нее невыносимо тяжело на этом балу в этом зале занимать место матери, принимать гостей и выносить сочувственные взгляды все понимающих друзей и соседей. – Извини, Арина. Ты, конечно, права. Я распоряжусь насчет подготовки зала и…устройства свадебного бала.

Алета направилась к выходу, неслышно закрыв за собой двери, а Арина спросила у сестры:

– Почему ты ничего не сказала ей, Алина?

– Зачем? – с грустной обреченностью отозвалась та. – Амира не вернуть, и в том, что он уехал, ее вины нет. Это было испытание, и наша любовь его не прошла.…А потом, ей и так тяжело. Представь, что тебе предстоит на этом балу играть роль хозяйки, а не невесты, заменяя тех, что уже не вернутся…никогда…

– Но Алек…

– Алеку этого не понять. Он считает, что преодолев этот барьер, Алета поймет, что жизнь продолжается, что нельзя так замыкаться в себе.…А она это уже знает…

– Что же ты раньше молчала?!

– Это не имеет значения. Считай, это моя маленькая месть за Амира…