7000 километров неожиданностей

Мне все равно.

Мне не нравится, что он смотрит на особу, у которой грудь, того и гляди, вывалится наружу, а кружева подола едва прикрывают трусы.

Подхожу к дивану, собираясь расстелить приготовленное белье, и слышу:

– Давай тебе помогу.

С чего это вдруг?

Но едва она подходит и демонстративно наклоняется за простыней, все сразу становится на свои места.

Эта коза издевается надо мной?

Выдергиваю ткань из ее рук.

– Мы сами справимся.

Бросает взгляд на Никиту, видимо, желая услышать противоположное и, не получив слов поддержки, вскидывает подбородок и уходит.

Пузырюсь, булькаю, киплю так, что никакое самовнушение не помогает успокоиться. Тем более, в сравнении с моей миниатюрной комплекцией, пышущая округлостями девица кажется мне более привлекательной.

Никита стягивает футболку и тянется к ремню. Ловлю себя на мысли: зараза сейчас пялится на моего парня.

Оборачиваюсь.

Так и есть!

Смещаюсь, чтобы закрыть его собой и мысленно показываю нахалке кукиш.

Смотри на своего Антона!

Когда Никита прячется под одеялом, я стягиваю легинсы и в домашней футболке забираюсь к нему.

Специально, чтобы продемонстрировать этой обнаглевшей девице свои права на парня, жмусь к нему и целую в губы. Никита нежно отвечает мне, несмотря на то что, уверена, понимает: в данном случае это скорее собственническое заявление, чем потребность в прикосновении, а потом, приблизившись к моему уху, шепчет бесценные слова: «Люблю тебя».

Боже – это как обезболивающий укол с точным попаданием в очаг воспаления.

Кайф!

Успокаиваюсь, расслабляюсь и засыпаю.

3 глава. Никита

Открываю глаза и щурюсь от утреннего света, пробирающегося в щель между плохо зашторенных занавесок. Кира спит, уткнувшись в мое плечо, и я аккуратно, чтобы ее не разбудить, выбираюсь из кровати и направляюсь в ванную.

Включаю воду в ду?ше и оборачиваюсь на звук открывающейся двери.

– Ой, извини…

На пороге стоит Милана. Ее взгляд скользит по моему полуголому телу. Извинения в нем нет.

– Ничего страшного, – бросаю, бесстрастно смотря в глаза бесстыжей девчонки. Привычка, что это делать не нужно, накрепко засела в моей голове. Я всегда рад, когда ко мне присоединяется Кира.

Жду, что нарушительница спокойствия закроет дверь и исчезнет, но та не двигается с места и чего-то ждет.

Чего?

Не была бы Милана девушкой лучшего друга, я бы вел себя жестче, а так…

Я, конечно, не испытываю иллюзий, что все ее маневры относительно меня случайны. Слишком много времени с детства проводил в обществе ушлых девиц, но все-таки почему-то хочется верить: Милана просто дура, которая желает всем нравится, и до конца не понимает, что творит.

Подхожу к ней и, пристроив пальцы на ручку, даю понять: собираюсь закрыть дверь.

Жаркий взгляд, кончик языка, словно случайно облизывающий губы…

Рука-лицо.

И смешно, и горько.

– Отойдешь?

Хлопает ресницами и, сообразив: я от нее хочу совсем не того, что она, резко разворачивается и уходит.

Неужели девица, действительно, ждала от меня чего-то другого?

Бред.

Вхожу в кухню и ловлю улыбку любимой девушки. Кира хлопочет у плиты, а на столе уже расставлены тарелочки с нарезанными колбасой, сыром, овощами, хлебом.

Подхожу и срываю поцелуй с желанных губ.

Если бы в любой момент нас не могли прервать, я бы уже усадил малышку на столешницу и, устроившись между ее ног, предлагал начать завтрак со сладкого.

Нехотя отрываюсь от Киры и плюхаюсь на стул.

Она ставит передо мной наполненную тарелку и начинает готовить яичницу себе.

– Доброе утро.

– Здорово, бро.

Антон садится рядом, и моя пчелка, вместе со своим «добрым утром», отдает ему свой завтрак.

– Это мне? – недоверчиво спрашивает парень, будто никогда в жизни не видел подобную заботу, и после ее кивка добавляет, улыбаясь от уха до уха: – Спасибо, Кира.

Девушка опять поворачивается к плите, но через несколько минут присоединяется к нам со своей тарелкой.

– Куда мы сегодня?