Лучшая версия меня

– Кого?

– Принца мечты.

– Свалилась и сломала обе руки.

В общем, после таких рассказов я на каток ни-ни. Хотя попробовать, может, и хочется. Но не то чтобы очень. И потом, у меня хорошо развито чувство самосохранения. Все-таки фигурное катание – спорт травмоопасный. Сам не свалишься, тебя кто-нибудь уронит. Попадешься ненароком под ногу, и все. Пиши пропало. Мне жалко и моих рук, и моих ног. Так что мечта так и оказалась нереализованной. И у меня, и у мамы.

– Ты понимаешь, раньше вы же все бегали во дворе. Играли в разные игры. Салочки, вышибалы, классики. Всю дорогу на свежем воздухе. Как-то про спорт мы и не думали особо. Если бы ты пришла и сказала: «Хочу заниматься, допустим, фехтованием».

– Почему фехтованием?

– Ну, не знаю. Просто в голову пришло. Книжку вот твою читаю «Морозный ангел». Сама удивляюсь, чего это ты про фехтование написала?

– Не знаю, как-то в голову пришло. Но ты права, в детстве у меня таких задач не было – фехтованием заниматься. Даже и не знаю, каким бы спортом я бы хотела заниматься.

– Вот видишь. И я о том же. Мы всегда шли от ваших интересов. Раз вам не хочется, заставлять не будем. Мы с папой никогда на вас не давили. Всегда шли от вас. Что вам нравится, туда вас и отправляли.

Ну не зна-а-аю… Мне такой подход к воспитанию детей не близок. Что значит, шли от вас. А показать другую дорогу? А открыть новые горизонты?

– А потом, ты же помнишь нашего папу! Он должен был быть один, и обязательно первым. Вот, допустим, лыжи. Он впереди, вы за ним. Я вам костюмы такие красивые купила, как у гималайских медведей. У тебя коричневый с оранжевым, у Наташи с желтым. Так он как побежал, вы в итоге чуть в лесу не заблудились.

– Ну ты бы с нами пошла. Замыкала бы шествие.

– Да ты что? Мне когда? Да я и не умею…

Мама меня не убедила. Но скорее всего, так и было. По-другому. Это правда, все свободное время я пропадала во дворе. Салочки, классики, резиночки, вышибалы. И воздух был свежий, а родители еще помнили свое военное детство и отталкивались от себя. Им не важно было, что люди скажут, они не думали про престиж, про амбиции. Они любили своих девочек, не перегружали их. Детство должно быть счастливым.

Это я к чему все рассказываю? К тому, что неспортивная я. И тем не менее. Никогда не поздно начать.

А еще одна картинка касательно фигурного катания никак не выветривается у меня из головы. Рецепт один – прописать сюжет в книгу, может, тогда я избавлюсь от чувства вины.

С нами на катке частенько каталась одна возрастная пара. Муж и жена. Думаю, лет им было под сорок, но мне они казались глубоко возрастными людьми. Правда, возраст я тогда еще определить не могла, просто понимала, что на катке им не место. В этом возрасте нужно сидеть дома и кашу варить. А они, понимаешь, надевали спортивные костюмы – и на стадион! На ней свитер с узором, синие брюки и шапочка белая с кисточкой, он – просто в однотонном синем. Ведь надо же запомнить. Что полезное у меня сразу выветривается из головы, а те костюмы и их блаженные улыбки помню до сих пор.

И вот они в позиции заядлых фигуристов рассекали между нами, мешая нам падать и толкать друг друга исподтишка. Шаг их был широк. Он крепко одной рукой держал ее за талию, вторую красиво вытягивал вбок. И они ехали. Сначала прямо, неторопливо, потом он раз – и резко сворачивал. Она в это время прямо-таки задыхалась от счастья, а он удовлетворенно улыбался. Я тогда слова «секс» не знала, даже не представляла себе, что это такое. Но это была эротика чистой воды. Такие определения мне были незнакомы, но я четко понимала, что выглядят они как-то неприлично, что нельзя так напоказ выставлять свои чувства. Особенно в этом возрасте.

Потом выяснилось, что их дочка (судя по их возрасту, младшая) каталась вместе с ними. Меня это возмутило еще больше. Ну что это, в конце концов, за безобразие? Дома, что ли, дел у них нет? Катаются тут, понимаешь, глаза закатывают. Дуйте немедленно домой! Ты – газету читать, ты – борщ варить! (Можно украдкой под столом книжку читая.)

То был сценарий из моей семьи. Заметьте, семья у нас была образцово-показательной. Всегда вместе. Едим, гуляем, в отпуск ездим, книжки обсуждаем. Но спорт – отдельно. Спортом может заниматься папа. Зачем это нужно маме? Просто даже ума не приложу. И уж точно мне в голову не могло прийти, что папа и мама могут вместе выбежать на беговую дорожку или, к примеру, вот так вот выделывать эротические пируэты на глазах у детей.

Хорошо, что жизнь идет вперед, мы меняем стереотипы и улучшаем семейные традиции.

7. Папина болезнь

Никогда не поздно начать. Новое дело, новую жизнь, изменить свои привычки, и в том числе начать заниматься спортом.

Мой папа, к примеру, начал заниматься большим теннисом, когда ему было далеко за сорок. Начало было грустным. В возрасте сорока лет он вдруг заболел туберкулезом. Что? Почему? Откуда? Болезнь, которая, как всем нам казалось, осталась далеко в прошлом. Да, когда-то болел туберкулезом его отец. Собственно, от этой болезни и умер. Неправильно лечили, или не долечили, или сказались фронтовые ранения. Сложно сказать. Но папа?! На дворе семидесятые годы, питание у нас дома всегда было хорошим. На этом родители никогда не экономили.

Скорее всего, папа заразился. Работа в ЦК комсомола предполагала бесконечные командировки. Поезда, самолеты, а дальше ехал в глубинку по всей стране, через все бывшие союзные республики, включая отдаленные аулы и кишлаки. Ну и начало болезни пропустили. Слабость, потливость причисляли опять же к усталости от работы. Но вот постоянная температура… Госпитализировали сразу. И диагноз поставили сразу.

Я очень хорошо помню те свои ощущения маленькой девочки. Мне тогда было лет семь, и я страшно испугалась. Даже отказывалась ехать к папе в больницу. Боялась увидеть своего самого любимого человека больным и немощным. Какая все же молодость безжалостная. Не приходило в голову, что могу помочь и надо помочь. Да! Именно если больной и немощный! Что значит боюсь? Но я боялась.

Мало что помню из того своего периода в жизни. Но хорошо помню, как мама собирается в больницу и уговаривает меня пойти вместе с ней. А я упираюсь. Мама не настаивает. Опять же, политика родителей, они никогда и ни в чем не настаивали, но по взгляду понимаю, нужно идти. И я нехотя собираюсь. Потом уже, увидев папу, все такого же молодого, улыбающегося, меня отпустило. Все в порядке. Вот он мой любимый и родной. И он обязательно поправится.

Между прочим, в коридоре встретили тогда Людмилу Пахомову. Она беседовала с врачом. Высокая, с прекрасной фигурой и без такой всем нам привычной улыбки. В соседней с папой палате лежал Александр Горшков, и наши врачи, как я небезосновательно считала, лучшие в мире, спасали его от неминуемой смерти.

Помню, как мы возвращались с мамой на метро. И мама вдруг мне сказала:

– Как хорошо, что ты поехала. Я не представляла, что бы я говорила папе, почему тебя нет. Он каждый раз спрашивал. Ну где же Алена? Почему ты опять одна? Наташа ездит, а Алена где?

– Так ты же меня не звала никогда, – искренне удивилась я.

– Я чувствовала твою реакцию, знала, что ты не хотела ехать. Понимаешь, я ждала, что ты должна предложить сама.

– Долго бы ты ждала.

– Вот и я так поняла. Ты же меня знаешь, раз я говорю, значит, действительно надо.

Да, и в этом тоже мои родители. Никогда не читают моралей и нотаций. Говорят один раз, когда знают, что вот сейчас нужно сказать. Сейчас это необходимо. И потом не ноют над ухом: «Я же говорила. Я предупреждала». Сама став мамой, могу только учиться и восхищаться. Других таких родителей нет. Говорю, потому что знаю. Во всяком случае, мне не встречались.

Папа поправился, выздоровление шло медленно. Сначала месяц больницы, потом три месяца целебного воздуха Крыма. Мама, естественно, не могла его сопровождать, опять же работа, дети. Папа лечился, еще заодно там и влюбился и чуть было не ушел из семьи, но это история для другой книжки. Здесь про здоровье. Так вот, папа вернулся после лечения загорелый, подтянутый и еще красивее, чем был раньше. Красавцем-то он был всегда. И вообще был просто роскошным мужчиной. Немудрено, что все тетки всегда были в него влюблены. Но я-то была уверена, что он любил всегда только маму. То есть никогда в этом не сомневалась. Ни-ког-да! По большому счету ничего счастью нашей семьи не помешало. Возможно, небольшие бури даже полезны, они помогают понять в этой жизни, что главное и кто главный, оценить друзей и их поступки. Именно друзья помогли папе в тот раз взять правильный курс (развернули его в сторону дома), он, очнувшись после небольшого шторма, вздохнул с облегчением, а мама никогда ему о нем не напоминала.

М-да, папа вернулся с курорта, полный любви (как мне казалось, ко всем нам), и с тонкой тетрадкой в клеточку за две копейки, сплошь изрисованной непонятными человечками. Практически пляшущими. Это был краткий курс занятий йогой.

– Алена, эти упражнения могут спасти от всех болезней и поставить на ноги любого человека.

Совет

Лучше, когда мы к спорту все-таки приходим не через болезнь. Вы только подумайте, чего бы мы могли достичь, если бы занимались своим здоровьем смолоду, нанизывая правильные упражнения на молодой и здоровый организм. Расскажите об этом своим детям, которые вас вряд ли послушают, и внукам, которые пока ловят каждое ваше слово.

8. Первая встреча с йогой

Да, то была йога. В то время у нас еще совсем даже не популярная, во всяком случае, на каждом углу о ней не говорили. Но продвинутые доктора, реабилитологи, врачи лечебной физкультуры, конечно же, этой техникой владели. Причем, на мой сегодняшний взгляд молодого йога, именно в том, всем нам необходимом, объеме. Ни больше ни меньше.

Не знаю, что я вам скажу через год, возможно, я уйду в своих практиках далеко вперед и уже буду петь мантры под гитару. Не знаю. Сегодня для меня йога – это каждодневная утренняя зарядка. В зависимости от моего самочувствия, настроя, солнца за окном. Я не пропускаю свои занятия, занимаюсь каждый день в одно и то же время, но не переусердствую. Всегда иду от себя, от своего самочувствия, от своих внутренних ощущений. С такими интенсивными тренировками по йоге я живу год, но столкнулась я с этими занятиями очень давно.

Листала я тогда папину тетрадочку и говорила снисходительно:

– Тю! Да я это и без тебя знаю. Вот именно этим я в санатории и занимаюсь.

Откуда у меня болезнь позвоночника? Думаю, это дело наследственное. Бабушка Таисия, сколько ее помню, лежала на диване. Что-то поделает, раз – и легла. Читала лежа, с нами разговаривала лежа. При этом она не была лежебокой, и нас это никак не удивляло. Мы просто понимали, так ей удобнее. По-другому нельзя.

Диагноз кифосколиоз мне поставили года в три. И вот сколько я себя помню, меня все время водили на какие-то лечебные физкультуры, на массажи, в бассейны. Я никак в это не вникала. Надо и надо. Хожу и хожу. Дома, понятное дело, занималась спустя рукава. Поэтому нашей маме, ко всем ее бесконечным обязанностям, еще и приходилось бегать со мной по всяким физкультурным диспансерам.

Когда подросла, лет в десять, родители рискнули отправить меня в первый раз в санаторий. Страху было жуть сколько. Надолго, одна, и лечиться, и учиться.

Я там не только выжила, но и окрепла. Конечно, они за меня боялись, шутка ли, на целую учебную четверть. Но врачи подчеркивали. Болезнь не отходит, надо обязательно ездить в санаторий. Про этот санаторий тоже песня не короткая и очень особенная, и тоже тянет на роман, который будет интересно читать подросткам и их родителям. Я туда ездила часто, много чего повидала и испытала. И первую любовь, и первое разочарование, и жизнь самостоятельную. Но здесь и сегодня говорим про спорт.

Наш день в санатории начинался со специальной зарядки. Сорок минут мы посвящали именно той самой йоге. Никто не говорил нам, что мы зависаем в асанах, но делали мы именно их. Медленно, вникая в растяжение своего позвоночника.