Двое в пути. Записки Белого Лиса

– А разве мы не связаны? – удивился я. – У меня почему-то сложилось впечатление, что мы не отделены от всеосновы, что все проявленные формы являются её частью.

– И как ты умудрился в одной фразе соединить правильные и ошибочные выводы? – ехидно подмигнул мне учитель. – Мы действительно являемся частью всеосновы, как волны являются частью океана. Однако мы от неё отделены, хотя это отделение и является всего лишь иллюзией, но работает оно весьма эффективно. Эту иллюзию создаёт наш ум. Пребывая в естественном состоянии, когда интерпретации ума остаются как бы за кадром, ты временно блокируешь иллюзию отделённости, и твоё сознание вступает в контакт с твоим высшим я.

– А что, это высшее я такое уж всеведущее? – хмыкнул недоверчивый ученик.

– Я ведь уже рассказывал тебе, что оно пребывает в сознании Создателя,– попенял мне Макар,– а значит, обладает той же мерностью, что и его сознание. Как минимум, это означает полный доступ к информации о наших прошлых жизнях, да и информация о будущем в нём присутствует, правда, в виде альтернативных вариантов с разными степенями вероятности.

Я слегка приуныл. Как же всё запутано. Получается, вероятные версии нашего будущего уже расписаны заранее. Пусть не одна, а несколько. Всё равно как-то это удручает. И что же тогда выходит? Моё высшее я уже знает, что я могу стать причиной гибели Ники, и ненавязчиво так предупреждает меня неясными намёками, типа предчувствия. Что ж, спасибо и на этом. Причинить вред любимой девушке я, разумеется, не хочу. Остаётся и дальше разыгрывать из себя заботливого старшего братика. Интересно, надолго меня хватит? Я ж не железный.

– Лис, мне нужно будет вас ненадолго оставить,– ворвался голос Макара в мои депрессивные размышления. – Помнишь, я упоминал, что для поддержания жизни мне нужно раз в полгода погружаться в очень глубокий сон? Пришла пора мне отправляться в спячку.

– Надолго? – я откровенно запаниковал, уже представляя, как останусь наедине с Никой.

– Ты чего так переполошился? – заинтересовался Макар. – Серый волк вас не утащит, на острове нет волков и прочих опасных хищников.

Рассказывать ему своих предчувствиях мне почему-то очень не хотелось, пока я был не готов делиться сокровенным. Пришлось срочно придумывать более или менее правдоподобную версию.

– Ну мы же стайные животные,– отшутился я. – Как же мне не волноваться, когда вожак стаи надолго сваливает?

Макар внимательно посмотрел мне в глаза, явно понял, что я что-то темню, но колоть меня не стал, не то пожалел, не то просто решил, что я имею право на собственные тайны.

– С чего это ты взял, что мы стайные? – он состроил удивлённую физиономию. – Все проявленные формы сознания – это индивидуальности. Создатель не повторяется.

– Тогда зачем мы стремимся держаться группами? – я скептически хмыкнул. – Ты же не станешь утверждать, что города образовались спонтанно.

– Нет, не стану,– покладисто согласился учитель. – Людей специально сбивают в стадо, чтобы ими было проще управлять. Но и до появления этих незваных пастухов люди объединялись в группы. Этого требовала безопасность. Скопом легче защищаться от захватчиков.

– Так если мы все такие индивидуальные, откуда же берутся эти захватчики? – удивился я. – С чего это кому-то придёт в голову подчинять себе другие индивидуальности?

– Каждый из нас получил от Создателя свой уникальный дар,– учитель проигнорировал мою горячность. – Не нужно думать, что этот дар является каким-то ограничением, типа клетки, за пределы которой нам не выйти, скорее, это просто предложение. В нашей жизни дар проявляет себя как влечение и возможность этому влечения следовать, что-то вроде таланта к определённому виду деятельности. Но только мы решаем, как воспользоваться даром Создателя, можем и вовсе отказаться. Никакого наказания за это не полагается, разве что будем чувствовать некоторую нереализованность, и только.

– И какой же дар Создатель уготовил для захватчиков чужих земель? – ехидно поинтересовался я.

– Тут возможны варианты,– учитель на миг задумался,– например, способность управлять людьми. Вот только реализовать этот талант ведь тоже можно по-разному. Можно наслаждаться самой властью над людьми, а можно управлять так, чтобы сделать их счастливыми, помочь каждому реализовать свой уникальный дар Создателя.

– Знаешь, учитель,– мой скепсис явно не рассеялся,– не каждому нужен управитель, пусть даже добрый и мудрый.

– Согласен,– кивнул Макар,– но есть и такие, кто хочет, чтобы ими управляли. Им требуется защита, помощь, чтобы кто-то поддерживал порядок и обеспечивал им спокойную жизнь. Если бы всем правителям хватало ума ограничиться только такими людьми, а остальных не трогать, предоставить их самим себе, думаю, наше общество стало бы значительно более здоровым и счастливым. К сожалению, в правители лезут все, кому не лень, даже те, кто совсем не умеет управлять. Многие люди даже не делают попыток понять своё предназначение, не говоря уж о том, чтобы ему следовать. Отсюда все наши беды.

Ну про источник болезней нашего общества я бы, пожалуй, поспорил. Есть в нём вещи похуже игнорирования своего предназначения. Но и отрицать резоны учителя было бы глупо. В них тоже есть здравое зерно. В общем, я решил на время свернуть дискуссию и обдумать этот вопрос на досуге. Тем более, что Макар вдруг как-то резко засобирался, похоже, время для залегания в берлогу уже подпирало. Я сначала думал, что ему придётся обменяться спальными местами с Никой, и заранее рефлексировал из-за необходимости проводить ночи в одной комнате с любимой девушкой. Специально не использую тут слово «спать», поскольку заснуть я бы не смог. Но к моему облегчению, оказалось, что у Макара имеется для этих целей специальная берлога, вернее, что-то вроде землянки.

Я отправился проводить нашего мишку до спального места, чтобы знать, где его искать в случае какого-то непредвиденного катаклизма. Макар не возражал, по-моему, он даже сам хотел показать мне землянку. Мы вышли из дома, пересекли покрытую холмами равнину и углубились в лес. Здесь было тихо, порывистый ветер, что буквально сбивал с ног на открытой местности, не мог пробиться сквозь частокол вековых сосен и густого подлеска. Никаких тропинок в лесу не наблюдалось, но Макар шёл уверенно, руководствуясь какими-то только ему понятными ориентирами. Я сделал себе заметку, чтобы оставить на обратном пути подсказки или зарубки, а то ведь не найду это место в одиночку.

Землянка была так искусно замаскирована под обычный холм, что я ни за что бы её не заметил. Похоже, Макар сильно постарался, чтобы во время сна никто ему не мог помешать. Наверное, это было критичное условие для успешного восстановления его здоровья. Я, конечно, не собирался его будить, но всё же на всякий случай поинтересовался, насколько это возможно.

– Ничего страшного не случится,– заверил меня учитель. – Если тебе понадобится моя помощь, просто нажми вот эту точку на моей правой ладони,– он взял мою руку и сильно надавил на точку между средним и безымянным пальцами.

Эффект оказался просто сногсшибательным. У меня возникло ощущение, будто кто-то вскрыл мою черепную коробку и окатил мозги ледяной водой. Внезапно моя реальность словно бы расширилась во все стороны, при этом я перестал ощущать своё тело, было только сознание, которое могло всё. Ну буквально всё. Ощущение всемогущества быстро схлынуло, но за тот краткий миг я успел почувствовать нечто странное, словно чья-то невидимая рука бросила семя в моё сознание. И это семя не имело ничего общего с Никой, оно было ответом на пока ещё не заданный вопрос.

1 ноября

Предчувствие меня не обмануло. Я действительно представляю угрозу для Ники. Причина сего загадочного феномена мне абсолютно неясна, но от этого не легче. Особенно теперь, когда события полетели вскачь, как потерявшая управление лошадь, стоило только нашему мудрому мишке залечь в свою берлогу. А ведь как хорошо всё начиналось. Макар обещал вернуться к своим обязанностям вожака нашей маленькой стаи дня через три-четыре, так что мне и нужно-то было продержаться всего ничего. И поначалу мои благие намерения сохранять установившееся статус кво в отношениях с Никой претворялись в жизнь относительно успешно. Я ведь остался единственным добытчиком на хозяйстве, так что мои скитания по острову практически целыми днями были не то чтобы оправданы, но как минимум объяснимы.

Как назло, погода в эти дни приключилась омерзительная, снег сменился мелким и холодным дождём, от которого не защищал даже, казалось бы, непромокаемый плащ. Приходилось целыми днями ходить в болотных сапогах, поскольку никакая другая обувка не могла справиться с этой грязюкой. Ну вот что это за невезуха? По всем канонам снег на севере должен был лечь в начале октября, а тут уже почти ноябрь, а с неба льёт дождь. И всё-таки два дня я стойко изображал из себя любителя охоты и прогулок на свежем воздухе, только чтобы не оставалось времени на посиделки наедине с Никой. Идиот, она всё равно постоянно была со мной, в моих мыслях, разумеется. Причём, чем дальше я забредал от дома, тем сильнее меня тянуло обратно. Зато изучил наш островок вдоль и поперёк.

Когда, едва держась на ногах, я ввалился в комнату на второй вечер, то сразу понял, что явно переборщил с техникой безопасности. Ника даже не спустилась со своего чердака, чтобы поинтересоваться моим сегодняшним уловом. Похоже, она просекла мои тактические манёвры и сделала для себя однозначный вывод, что я не хочу её видеть. Все мои прежние женщины в подобной ситуации сразу устроили бы разборки с применением тяжёлой артиллерии в виде слёз и упрёков, а Ника просто ушла в спальню, чтобы не мозолить мне глаза. Ужин стоял на столе, завёрнутый в полотенце, одинокая тарелка откровенно свидетельствовала о том, что сегодня никто не станет мешать моему приёму пищи женской болтовнёй и расспросами.

В общем-то, это было к лучшему, но подобная тактичность едва ни заставила меня завыть от отчаянья. Оказывается, я весь день только и мечтал о том, как мы будем вместе ужинать и болтать о пустяках. Я бы исподтишка любовался фиалковыми глазками и гордился своей стойкостью перед сиреневым мороком. А Ника… да мне наплевать, что бы она делала, главное, что б была рядом. От горькой обиды на судьбу у меня аж свело скулы. Я почувствовал себя обманутым ребёнком, которому мама пообещала купить красную машинку за хорошее поведение. Пацан целый день старался, из последних сил сдерживал бьющий через край темперамент, а мама, вместо вожделенной машинки, купила книжку с картинками. Облом.

Я машинально проглотил ужин, даже не почувствовав вкус еды. Мне было тоскливо от чувства вины за свою чёрствость и очень хотелось навестить Нику в её добровольном заточении, просто поинтересоваться, как прошёл день, и пожелать спокойной ночи. Но я же понимал, что светским визитом тут дело не обойдётся, она станет задавать вопросы, на которые у меня нет ответов. Ну действительно, чего я веду себя как грубиян и невежа? Не станешь ведь объяснять, что это для её же блага, что я для неё опасен, тем более, что даже не понимаю, собственно, чем опасен. Смахивает на тяжёлый наркотический бред.

Несмотря на усталость, сон никак не желал осчастливить своим визитом мой больной мозг. Я ворочался с боку на бок, переваривая сегодняшний Никин демарш, и пытался уговорить себя отнестись к нему с философским спокойствием. Увы, все мои попытки настроиться на принятие и смирение оказались тщетны, заснуть мне удалось только под утро. Естественно, я проспал и рассвет, и появление затворницы, и приготовление завтрака. Разбудил меня только запах мяты, которую Ника добавила в чай. Пришлось краснеть и расшаркиваться за своё неподобающее поведение. Впрочем, расстроенная девушка только отрешённо кивнула и продолжила хлопотать у печки.

Я быстренько оделся и выглянул за дверь. А там, на улице, откуда ни возьмись, наступило лето. Ну это я, разумеется, преувеличиваю. Было довольно морозно, зато солнечно и относительно сухо. Всё, что ещё вчера было водой, под утро превратилось в лёд и иней. Особенно красиво тоненькие иголочки инея распустились на ветках наших дворовых берёзок, как будто кристаллы серебра, если таковые имеются в природе. Для разнообразия небо полностью очистилось от облаков, даже самых маленьких, солнце сияло как летом, да и пригревало, кстати, почти по-летнему. Я быстренько подхватил полотенце и скатился с холма к берегу, захотелось умыться прямо из озера. Но всё оказалось не так просто, за ночь прибрежная кромка воды покрылась тонким прозрачным ледком. Похоже, морозец был нехилый.

Несмотря на бессонную ночь, настроение у меня взлетело под самые небеса, наверное, если бы не лёд, я бы даже искупался, просто так, чтобы отметить приход солнечных дней. Но возиться с прорубью было неохота, знаю, как сильно может порезать кожу этот с виду невинный ледок. Не слабее бритвы. Так что пришлось обойтись просто умыванием. Увы, когда я вернулся в дом, мой праздничный настрой растаял словно тот первый лёд под солнышком. Ника молча сидела за столом и чем-то напоминала сломанную куклу, даже глаз не подняла, когда я вошёл. У меня просто сердце оборвалось от жалости. Да что я за чурбан бездушный, из-за каких-то идиотских предчувствий довёл любимую девушку до депрессии.

– Ника, не хочешь прогуляться после завтрака? – игра в невинную светскую беседу поначалу далась мне со скрипом. – Погодка просто изумительная.

Моя обиженная девочка подняла ресницы, и меня окатило сиреневым дождём, аж дыхание перехватило. В её взгляде недоверие боролось с надеждой, и пока было неясно, за кем останется поле боя. Чтобы поддержать своих, то есть надежду, я принялся её уговаривать.

– Зима на носу,– рассудительно заявил светский лев,– когда ещё погреешься на солнышке. Пойдём, прогуляемся вдоль берега до болота, а то ты совсем засиделась дома из-за проклятого дождя.

Тут я явно лукавил. Если бы я позвал Нику помокнуть со мной за компанию, она без сомнения согласилась бы, но в целом всё выглядело как забота о здоровье хрупкой девушки. Ей очень хотелось мне поверить, хотя за прошедшие два дня Ника уже, наверное, догадалась, что я её избегаю, и успела с этим смириться.

– Давай, я помою посуду, а ты пока собирайся,– я решил закрепить едва наметившийся успех, нельзя же позволить сомнениям взять верх.

Ника недоверчиво улыбнулась и кивнула. Надежда одержала победу с разгромным счётом. Только когда она ушла наверх утепляться, до меня начало доходить, какого идиота я из себя тут строил. И стоило два дня мучиться, мокнуть и мёрзнуть, чтобы враз всё вернуть на исходные позиции. Даже хуже, теперь Ника будет от меня ожидать знаков внимания, а я не смогу удержаться, чтобы ни поухаживать за обиженной девушкой, как бы доказывая, что всё у нас как прежде. Но ведь на самом деле ей вовсе не нужно это «как прежде». А что я могу предложить моей любимой малышке? Пялиться на неё с немым обожанием, опекать и оказывать мелкие услуги? Только хуже сделаю. Лучше бы уж стиснул зубы и выдержал эту подлую игру до конца.

Но сделанного не воротишь. Через десять минут мы уже спускались по тропинке с нашего холма в направлении пляжа с чёрными камнями. Я строго пообещал себе держаться, если уж не отстранённо, то во всяком случае нейтрально. И естественно, через двести метров благополучно забыл про все свои обещания. Ника щебетала, что твоя канарейка, а я блаженно купался в звуках её голоса и даже не помышлял о том, чтобы выбраться на прочный берег здравомыслия и рациональности. Наверное, подсознательно я воспринимал нашу увеселительную прогулку как награду за два дня мучений, так что у меня даже угрызений совести не возникло.

Весёлое щебетанье моей любимой канарейки время от времени сопровождалось негромким, зато вполне мелодичным звоном. Под яркими солнечными лучами тонкая ледовая скорлупа начала подтаивать и лопаться, превращаясь в изумрудный паззл на поверхности воды. Волнения совсем не было, так, лёгкое шевеление у самого берега. И всё же даже таких невнятных волн оказалось достаточно, чтобы мелкие осколки льдинок принялись выползать на песок, образую серебристую, ослепительно сверкающую ленту. Прикольно, как будто Спас прикупил себе алмазное ожерелье и теперь хвастался обновкой. Два дня проливного дождя смыли с деревьев снежный покров заодно с запоздалой листвой, и прибрежная роща превратилась в причудливый прозрачный узор из голых веток на фоне синего неба.

В общем, вы уже, наверное, поняли, что моё невнятное сопротивление радостям жизни оказалось успешно подавлено превосходящими силами противника. Природа и Ника заключили союз и взяли в сладкий плен не особо стойкого оловянного солдатика. Нужно честно признать, что солдатик сопротивлялся лишь для проформы, а сам только о том и мечтал, чтобы оказаться в плену. Каким-то волшебным образом ладошка победительницы оказалась в моей руке, от чего мне сделалось жарко, хотя на самом деле было всего два-три градуса тепла, не больше.

Я даже не заметил, как мы дошли до болота. Дальше идти было некуда, грязевая полоса тянулась через весь остров, перегораживая его, словно крепостным рвом, на две неравные половинки. Только у самого восточного берега болото постепенно переходило в более или менее сухой овраг, через который можно было перебраться к северной оконечности острова. Но этот маршрут был не особо живописным, нужно было продираться через густой кустарник и осоку. Так что я вполне резонно предложил моей спутнице возвращаться. Но Ника, похоже, была настроена продолжать моцион на свежем воздухе, она скорчила такую обиженную гримаску, что я тут же начал оправдываться, хотя вроде было не за что, не я же выкопал этот болотный ров.

– Ой, смотри! – прервала она мою оправдательную речь, указывая на то место берега, где болото соединялось с озером.

В первый момент я не разобрал, что Ника там углядела, высокий камыш закрывал всё пространство, не оставляя ни единого просвета. Только через несколько секунд мне удалось разглядеть что-то вроде плотика, приставшего к краю болота. При ближайшем рассмотрении нашей находки выяснилось, что это был вовсе не плот, а, скорее, лодочный причал, сколоченный из четырёх брёвен и плотно подогнанных досок. Видимо, недавний шторм подмыл опоры и угнал причал у хозяев из посёлка. Судя по тому, что деревянная конструкция благополучно переплыла через озеро, слажена она была добротно, на совесть.

Ника подняла ресницы и молча уставилась на меня умоляющим взглядом. Если честно, мне и самому не терпелось испытать ходовые качества нашей находки, но одному, без пассажиров, однако сопротивляться этому сиреневому гипнозу у меня не хватило сил. Я выломал длинную прочную жердь в ближайшем орешнике и пригласил Нику на борт. Импровизированный плотик действительно оказался довольно прочным и надёжным плавсредством, даже не накренился, когда мы вдвоём на него залезли. Я оттолкнулся шестом от берега, и мы плавно отчалили. Ника от восторга захлопала в ладоши и запищала что-то восторженное.

Разумеется, я не собирался пускаться в дальнее плавание, так, поболтаться у берега на мелководье, у меня ж имелся только шест, а не весло. Но судьба распорядилась иначе. Стоило мне проломиться по камышу на чистую воду, как нас подхватило течением и понесло на глубину. Это было как минимум странно. Да, вдоль острова действительно шло довольно мощное течение, особенно на юге, только оно, наоборот, прижимало все попавшие в него объекты к берегу. Я это испытал на собственной шкуре, когда потерпел крушение на своей многострадальной байдарке. А тут такая неожиданность.

Я налёг на мой самодельный шест, стараясь вытолкнуть наш плотик из озёрной аномалии и направить его обратно к берегу. В результате моих физических упражнений наше судёнышко сместилось немного к северу, но при этом к берегу не приблизилось ни на миллиметр. Тут до меня дошло, что если я и дальше буду двигаться в том же направлении, то нам придётся высаживаться уже за болотом и, соответственно, топать пешком через весь остров. Я попытался скорректировать наше плаванье таким образом, чтобы плыть в сторону дома, а в итоге оказался прямо посередине болотистого участка. И вот тут нас понесло течением уже по-взрослому.

Я с недоумением уставился на поросшее камышом болото, пытаясь сообразить, какая сила заставляет наш плотик удаляться от берега. Что это за фигня? Как может течение вдруг изогнуться под углом девяносто градусов? Такого просто не бывает. Через несколько напряжённых секунд до меня наконец дошёл смысл этого озёрного прикола. Болото было на самом деле речкой, впадавшей в озеро, и мы оказались в самой середине её русла. Вот и попались в западню. Нужно просто вытолкнуть плот из этой странной стремнины, и тогда всё образуется.