Вязаные носки

Вязаные носки
Елена Николаевна Щигорцова

Серия фантастических рассказов, основанная на реальных воспоминаниях, событиях, произошедших в недавнем прошлом.Тёмный непонятный мир сплетён с привычной реальностью, герои – обычные люди.Верить или не верить – каждый решает сам..

Елена Щигорцова

Вязаные носки

Село Луговичное затерялось среди густых еловых лесов на берегу озера. Озеро Купчиха длиннющее и пухлое лежало посреди заросшего поля, врезаясь в стену леса, и покрывая к ночам всё склизким туманом. Дальше по его берегам, за первой лесной просекой, находилось ещё несколько деревень поменьше, таких как Островка, Пуговичное и Октябрьское. Да еще местность мелководными речушками была как паутиной исчерчена. Топь да сырость вокруг.

Жителей в Луговичном с каждым годом становилось всё меньше и меньше, и к двадцатым годам нашего времени едва насчитывалось около полутора тысяч. Наденька тоже несколько лет назад, поступив в педагогический, уехала в город. Но каждое лето неизменно возвращалась на побывку к родителям в родные края, отдохнуть, накупаться, и, как говорится, навидаться.

В этот июль она, не изменяя сложившимся привычкам, также приехала сюда. Она была уже педагогом начальной школы, первый год отведя во втором классе, и сейчас на полном праве трудового человека собиралась отдохнуть. Погода благоприятствовала прогулкам и купанию, радовала теплом, редким теплым дождичком и обилием земляничного чуда.

Только не всегда то, что мы так четко напланируем себе, имеет способность сбываться. Может или всё перевернуться местами, или совсем разбиться о бегущую действительность. Так получилось и в этот Надюшин отпуск.

Только она приехала, да три денёчка ещё отсыпалась, да отъедалась, как из соседней деревни пришло неприятное известие – умерла тетка Маша, двоюродная сестра Надюшиного отца. Самого отца десять лет уже не было, да и с дальними родственниками мама Надежды, Евдокия Сергеевна, не общалась еще дольше, вот только сообщить в округе о смерти Марии больше было не кому. И поехала Евдокия Сергеевна со своей сестрой устраивать похороны, как ни как – родственница.

Сама эта тетка Мария в молодости своей была жуть как хороша. Непонятно где в этой уральской глуши, добывая польскую косметику, всегда на народе показывалась при полном параде. И юбочки у нее пошиты были как надо, и кофточки модные со всякими там рюшечками, и прически сделаны-уложены просто загляденье. А все деревенские, да даже и из города парня заполучить внимание прекрасной Марии стремились изо всех сил.

Вот только потом жизнь по каким-то непонятным причинам дала сбой. Что случилось, когда произошло – для всех и по сей день оставалось загадкой, да только Мария стала на глазах увядать, гаснуть и пить. И блеск в глазах пропал, и красота, как смытая талой водой, сходила, и молодость оставалась в недоступном исчезающем прошлом.

Сошлась с Толиком, мужичошком из Октябрьского, он на пилораме местной работал, там и осела, и поживала в таком духе последние двадцать лет. Пила, конечно, и он пил. Детей не нажили. Заботы земные не признавали, как вольные ветры по жизни шли.

И до того эта необременённая, по-простецки шагающая жизнь вымывала рассудок, что последнее время стали соседи замечать за веселым семейством необычные поступки. То воронье привлекают к своему огороду, заставляя соседей орать до позеленения, ведь налетевшая птица без разбору кидается уничтожать урожай. То единственную из города дорогу перегородят, как бобры, натаскав из ближайшей делянки валежник. Так прошлым летом чуть бабку Валентину они не уходили; завалили дорогу, а у Валентины давление, скорая из города приехала, а в деревню заехать не может. Родственники бабки Валентины тогда Машкиного мужика даже поколотили. Только толку не было, парочка чудить продолжала.