Официантка

– Спокойно, Карина, только не плачь. – Такого удара судьбы Марина не ожидала и чувствовала, что сейчас сама начнёт реветь в голос и биться от бессилия обо все стены ресторана. – Давай дома будем плакать.

Но по нежному лицу Карины ручьями текли слёзы.

– Знаешь, сколько мы будем должны? – всхлипнула она.

– Знаю. Только фаршированная форель и эти два жарких стоят больше, чем половина моей зарплаты за месяц. А ещё весь этот заказ надо умножить на два, так что считай…

– Почему?

– По кочану. – Марина так сжала кулак и вонзила ногти в ладонь, что когда, наконец, разжала пальцы, на коже выступила кровь. Или это она порезалась, когда в битой посуде ковырялась? Но Марина не могла сейчас обращать внимание на такие мелочи. – Посетителям-то не объяснишь, что мы тут два подноса грохнули, они свой заказ ждут и не будут за него второй раз платить. Мы, значит, заплатим.

– О-ой…

– Иди умойся. Я сейчас. – Марина затолкнула сестру в туалет для посетителей и кинулась на кухню.

– Дима, Димочка, ещё раз то же самое! – крикнула она, чувствуя, что слёзы сами собой брызнули из глаз. – Тётя Валя, и салат «Овернь» тоже по-новой!

На кухне всё слышали, и засуетившуюся Альбину, которой наконец занятие нашлось, тоже видели.

С лица Димы даже румянец пропал. Два подноса – это огромные деньги, все это понимали так хорошо, что даже на утешение ни у кого не нашлось подходящих слов.

А Марины уже не было на кухне.

– Я прошу прощения, – говорила она у столика своих клиентов, ожидающих заказ, – возникла небольшая задержка, ваш заказ будет готов через несколько минут.

Три важных господина недовольно переглянулись. Они как раз сейчас хорошо выпили и ждали закуски для того, чтобы выпить ещё.

В этот момент в зале заиграла музыка – наступило время сегодняшнего концерта.

– Извините, могу я вас пригласить на танец? – обратилась Марина к одному из своих клиентов, чей заказ она уронила на пол, – мужчине солидного возраста и самому, видимо, важному из них, сидевшему вдобавок ближе к краю стола.

И, не дав опомниться никому из мужчин, очень удивившихся её предложению, протянула важному господину руку. Тот, глядя на своих сотрапезников, поднялся из-за стола и вышел с Мариной на середину зала. Там ещё никто не танцевал, но музыка, на Маринино счастье, была медленной.

Марина положила руки на плечи своего партнёра и улыбнулась. Танцевать с посетителями официантам было строго запрещено, и начальство сегодня было все ещё в ресторане, кто-то из них наверняка это заметил. Только скандал недовольных богатых дяденек пугал сейчас Марину гораздо больше. Она видела, как из туалета вышла заплаканная Карина и скрылась на кухне, видела Альбину с журналом учёта в руках, но танцевала, пока мелодия не закончилась.

Она чувствовала, что, несмотря ни на что, её партнёр, столь неожиданно приглашённый на танец, доволен. Он даже подмигивал своим друзьям, которые отвлеклись от того, что стояло и должно было стоять на их столике, и наблюдали за ними.

– Девушка Марина, я в восхищении, – проговорил он, косясь на бирку с Марининым именем, – уже давно я не танцевал. Поэтому надеюсь, вы простите мне мою неловкость…

– Что вы, вы хорошо танцуете, – улыбалась Марина и чувствовала, что её нервная дрожь исчезла. Танец, пусть совсем незамысловатый, принёс ей облегчение и уверенность в своих силах. Она улыбнулась ещё раз любезному партнёру и его друзьям. Теперь они «её», скандала не будет, даже если с запозданием на час она притащит за их столик фаршированный ботинок или поджаренный поросячий хвостик.

Танец закончился, музыка сменилась на быструю.

– Спасибо, – солидный господин даже поклонился, взяв Маринины руки в свои, – я не мог предположить, что на нашей серьёзной встрече может произойти что-то необыкновенное. Спасибо ещё раз, Марина. Я счастлив, я тронут, правда.

Марина кивнула ему и не спеша удалилась. Господин уселся за свой столик. А когда она подошла к ним с вновь приготовленным заказом, все трое зааплодировали. Часто посещавшие рестораны, они, конечно, знали, что может позволить себе официантка, что нет. И потому были восхищены поступком Марины.

Альбина не посмела упрекнуть Марину ни в чём. Она практически молча открыла перед ней и Кариной свой журнал и ткнула пальцем в цифру, которой завершалась колонка с перечислением испорченного.

Марина сощурилась.

– И как быть?

– У вас вычтут это из зарплаты.

– А так мы ничего не должны? – бодро спросила Марина.

– Нет, можете, конечно, хоть сейчас всю сумму отдать. Или часть. – Альбина хотела показаться великодушной. – А вообще у вас вычтут постепенно.

– Ага.

Альбина умотала. Марина потащила сестру в подсобное помещение, вытащила сигарету и задумалась. Добрячка-администраторша расписала эти деньги по зарплатам сестёр. И вышло так, что два месяца обе они должны были работать бесплатно. Или же платить в рассрочку шесть месяцев, если им так хочется.

– Ну, на шесть месяцев мы, может, тут не задержимся, – сказала Карина, глядя в список.

– Как? – удивилась Марина. – Ну уж фигушки.

– Выплатим деньги и пойдём куда-нибудь ещё работать, может, продавцами, может, секретарями. Мы же ходили в школе на курсы референтов, вот и… – предложила Карина.

– Нет уж. Дудки. – Марина сжала зубами фильтр своей сигареты, даже откусила от него кусочек. – Вот теперь я поимею с этого ресторана всё, что только можно. Я не люблю оказываться крайней. Мы не будем с тобой крайними, Каринка, понимаешь?

– Крайними не будем, а экономить придётся теперь на всём. И домой теперь денег вряд ли получится послать, – вздохнула Карина, согласно кивнув перед этим сестре.

Марина бросила окурок, сдула пепел с хромированной поверхности урны и усмехнулась:

– Нет уж. Не будем мы экономить, мой голубчик. Из-за кого ты на меня налетела? Из-за этого квадратного урода, которому права покачать захотелось. А он дома у себя пожрать не мог? Не мог, получается, раз в ресторан припёрся. А дальше уже простая логическая цепочка: раз те, кто сюда ходят, дома не едят, значит, могут это себе позволить. Могут позволить – значит, хотят, чтобы их кто-то обслужил, поработал на них. А раз так – то это мы, МЫ их тут обслуживаем! И хорошо обслуживаем. Пусть за это и платят. Понимаешь?

– Ну?

– Так что чаевые с них драть я буду по полной программе. Пока долг этот не выплатим. А тебе уж, извини, деваться некуда – значит, будешь мне помогать.

– Ну… Да, Марин. – И позорные картинки будущей жизни понеслись у Карины перед глазами, выдавив при этом традиционную порцию слез.

Да, и она, Карина, была вынуждена быстро бегать, чтобы понравиться, угодить клиентам и вынудить их дать чаевые. Или же, если будут попадаться клиенты робкие и нерешительные (что сразу бросается в глаза), задерживаться с их сдачей на пути от кассы, всегда помнить и при первой же возможности предлагать блюдо или напиток, которое или у тебя, или у кого-то ещё заказали «впустую», да и ещё множество всего, что нужно было ей, как любой официантке, желающей заработать хоть что-то.

Карина теперь уже была уверена в том, что их работа в ресторане – это не профессия и с этим надо заканчивать как можно скорее, что у неё ничего не получается, что это всё стыдно, что за это обязательно должно последовать наказание – в любой форме. А значит, то, что она и Марина сейчас делают – плохо, плохо, плохо!

Когда, наконец, удалось вернуться со смены домой, Марина, ни на минуту не выпускавшая из головы цифру, которой измерялся их долг ресторану «Зеркало», без мыслей и эмоций плюхнулась на стул в кухне, посадила перед собой кроткую Карину, налила граненый стакан водки «Русский стандарт»: «Пей, Каринка, выпьем сейчас, на фиг, все забудем, а проснёмся борзые, как кони князя Игоря, и всех сделаем, как щенков…». Залпом, что длился почти минуту, выпила водку, запила её лимонадом, поцеловала куда-то в ухо сестру и, совершенно бесчувственная, грохнулась на кровать, едва успев дойти до неё неверными шагами.

Карина долго, без мыслей смотрела на спящую сестру, затем поднялась, принесла из ванной тазик и поставила его возле Марининой кровати. Но Марина, казалось, ничего даже не ощущала, словно среди людей её сейчас просто не было – на её лице не изображалось ничего. Карина наклонилась ухом к самому Марининому носу – нет, всё нормально, сестра дышала, негромко, но ровно.

Карина оглянулась на почти пустую бутылку водки, оставленную Мариной на столе. Как бы, казалось, хорошо – выпить залпом, сколько сможешь, и не думать ни о чём, не переживать, не суетиться. Карина вылила себе в стакан всё, что осталось в бутылке. Даже половины стакана не получилось.

«Б-р-р, какая же противная!» – Карина передёрнула плечами. Но она помнила совет Павлика, что водку надо не нюхать, а пить.

«Пусть и мне будет хорошо и спокойно!» – решительно подумала она. Затем опрокинула себе в рот содержимое стакана и съела маслину из пакетика, лежащего на столе (это она сама же и нагребла сегодня маслин с тарелки на мойке, чтобы было что дома вечером поесть).

Однако сон не шёл. Вместо того чтобы, как Марина, забыться и тихо лежать в объятиях Морфея, Карина начала мучиться. Её замутило, поплыли перед глазами шкафы, стол, окно, рисунок ковра начал извиваться и приобретать объёмные формы, в голове стало тупо и противно, потекли слёзы. Карина вновь вспомнила всё обидное, случившееся за сегодняшний день, пошатываясь, подошла к окну и посмотрела в тёмную даль ночной Москвы.