Частная практика. Психологический роман

– Я точно «сижу» на эмоциях, тут вы правы. Но я не согласна, что такие мужчины нормальные! Для женщины ускользание, игра – естественно, а для мужчины – нет! Мужчина не может быть безответственным. – Натали непримирима к гендерным ролям. – Я очень долго не могла смириться, надеялась, что он изменится. Мы сто раз сходились-расходились. Очень больно было. Тогда как раз решила, что пора к психологу… Но нет шансов договориться с людьми, которые не умеют договориться сами с собой. Понимаете? – Натали грустно взглянула на Косулина, ища понимания.

– Прекрасно понимаю, – согласился Косулин.

– А потом «этот» … Он женат и разводиться не собирается. Его и так все устраивает. Тайная жизнь, адреналин. Может, он так жене мстит. Я думаю, за брачный контракт, по которому половина бизнеса при разводе ее. Тоска…

– Получается, что ни Виталик, ни Тимофей, ни «этот» – не годятся на роль вашего нового мужа и отца третьего ребенка.

– Получается, так. – Натали недоуменно взирала на Косулина, не понимая, к чему он клонит.

– Возможно, вы сами организуете жизнь так, чтобы не рожать третьего ребенка? Ничего не менять. Все эти сложные комбинации… неподходящие мужчины. Или перебираете, все еще надеясь найти вариант. Может, чтобы убедиться, что лучше мужа никого нет.

– Неподходящие варианты. Это правда. Зачем же я все так сложно устраиваю? Ради драмы? Чтобы жить было нескучно и было что вспомнить? – Натали смотрела мимо Косулина в окно.

– Ну, смысл точно есть. Не до конца ясно, что вы ищете. Меня больше всего впечатляет, что во всех этих мужчинах вы находите что-то общее – возвышенное, изящное, красивое… Вы говорили, что они все спортсмены.

– Да! Точно! Виталик и Тимофей серьезно на спорте «сидят».

– А «этот»? – Косулин усмехнулся.

– О! «Этот» из качалки не вылезает! Меряет себе мышцы каждую неделю. Хвастается кубиками на животе. Хочет, чтобы я ими восхищалась! О триатлоне мечтает. Придурок.

– Ох, вы злитесь на него.

– Злюсь. Но если я сама такого выбрала, значит, меня это устраивало, получается? Тогда чего злиться?

– Нуу… имеете право. Он вас сильно разочаровал.

– И что же я, по-вашему, ищу в них? Возвышенное, изящное? Сильное? Еще нежное! Они все гораздо нежнее меня. Меня это и покоряло. Да, точно! С ними я чувствую нежность. Как с детьми. И спортом давно пора заняться.

Натали задумалась, глядя в окно. Потом продолжила:

– В начале они мне казались другими. В них было духовное. Несбыточное, нереальное. Живое. А потом оно пропадало. И я разочаровывалась.

– А с мужем духовное есть?

– Нет, конечно! Было когда-то. Недолго. С ним борьба и быт. Не получается использовать его в духовных целях. Проблема! – Натали рассмеялась.

Время сессии кончилось, за дверью послышались шаги следующего клиента. Натали положила деньги на столик.

– Интересная сегодня получилась встреча. Есть, о чем подумать.

Подвиг

После полугода хождения к психологу Натали стало лучше. Иногда она даже смеется над своей ситуацией. Когда пришла, собиралась пить антидепрессанты. Даже купила, две недели пила. Потом бросила. Медикаменты для нее – опасный путь. Но сколько же пришлось пережить!

Много лет все было спокойно и предсказуемо. Дети, собака, искусство, электрогриль. И вот – вся жизнь кувырком. Она вспомнила, как после первой встречи с психологом долго шла пешком с Большой Ордынки в сторону Патриарших прудов, в свою галерею. Села на лавочку рядом с ленивыми бомжами, неторопливо наслаждающимися обедом. Хотелось плакать, однако, мирный и отвратительный вид бомжей останавливал слезы. Нет решения, нет решения…

Нет решения, как жить, если любишь сразу – мужа и любовника. Это не считается нормой – любить двоих сразу, спать с ними, делить с ними жизнь. Детям не рассказывают о том, что «так часто бывает». Им рассказывают сказки про единственную любовь на всю жизнь, про маму и папу, которые «встретили друг друга, полюбили, а потом появился ты».

Нет в этих сказках важного дополнения: «но до того, как они встретились и полюбили друг друга, они любили кого-то еще, и до тебя появился твой старший братик или сестричка». Или того лучше: «они жили-были, любили друг друга, ты появился, а потом разлюбили и полюбили других. И появился твой младший братик или сестричка.»

Для детей и это бы подошло: «жили-были твои родители, а потом папа полюбил другую тетю, и она родила ему. И появился твой братик или сестричка, но поскольку он продолжает любить твою маму тоже, то все остается по-прежнему, только вот есть еще… братик или сестричка».

Если бы ей сказали подобное, а не оставили в детском неведении! Сказали бы: «Твоя мама полюбила твоего папу. Но у папы уже была семья. Так бывает. Они оба тебя очень любят». Лучше же, чем мамино: «Ты ему никогда не была нужна. Совсем».

Научных исследований, сколько людей поддерживают по жизни разные параллельные связи, еще не провели, но наблюдение не обманывает – связей множество, и они существуют как норма в силу количества людей, поддерживающих такую практику. Обычное хитроумие Homo, при котором практика есть, но нормой она не считается. Сложносочиненные системы лжи поддерживают видимость приличий. И ведь действительно, спросите у тех, кто живет так долгими годами и десятилетиями, – считают ли они нормальным любить двоих сразу? Скорее всего – ответ будет отрицательный. Так что никакого готового решения у Натали и быть не могло.

Белые лебеди плавали по кругу Патриаршего пруда, жадно ища под водой пищу. «Как же у них получается, – думала Натали, смотря на слаженные движения белой пары, – почему не появляется третий лебедь? Вот и мне бы плавать вместе до смерти, заботясь в основном о том, что скрыто под водой. Как же я ненавижу себя… У меня никогда не получалось просто радоваться жизни – тому, что есть. Мама звала неблагодарной дурой и была права!»

Она оборачивалась по сторонам, ища в тени балконов красивых домов, окружавших Патриаршие пруды, хулиганских и жестоких античных богов, пославших ей испытание любовью явно для собственного развлечения. Чувствовать себя игрушкой судьбы было, с одной стороны, приятно и безответственно, с другой, совершенно лишало устойчивости, так свойственной современным женщинам, верящим в то, что они сами творят свою жизнь.

«Я сама могу все решить, все изменить, я рулю своей жизнью, у меня есть выбор!» – сколько раз она повторяла модные слова, казавшиеся сейчас пустопорожней болтовней.

К психологу советовала сходить Ирина, давняя подружка. Сама ходила в тяжелые времена, когда муж загулял. Мужа удалось вернуть и после двух лет терапии даже простить и, уж что самое невероятное, – начать с ним разговаривать и заниматься хорошим сексом, что принято было считать делом решительно безнадежным. Натали рассказала Тимофею, что собирается к психологу. Он тоже дал телефончик. Так, разрекламированный Александр Львович Косулин и познакомился с Натали. Ей понравился его четкий подход, он явно разбирался в такого рода ситуациях. И предложение ничего не решать, а спокойно исследовать, что происходит в ее жизни последнее время, показалось настоящим спасением и вожделенной передышкой.

Жалоб и проблем за жизнь накопилось множество – скрытая неуверенность в себе, фоновое ощущение постоянной вины перед всем миром, путаница в личной жизни. Женский расцвет заканчивался, молодые красотки наступали на пятки, а счастья в жизни личной не было. Неужели это все? Ничего уже не будет? Работа, дети, работа… Она почти прекратила общаться с матерью и чем старше становилась, тем тяжелее давалось ей даже формальное общение.

Мать, несмотря на пенсионный возраст, продолжала, как и в детстве Натали, много и тяжело работать в государственной медицине. Острые кардиологические больные требовали к себе полного внимания, и Натали отчаялась получить хоть что-то для себя и своих детей. Разговоры с матерью стали обменом ничего не значащей информацией. Мама понятия не имела о хаосе, творящемся в личной жизни дочери. Впрочем, личная жизнь Натали никогда ее не интересовала. Натали не понимала, почему родители, которые считают своим долгом научить детей есть, ходить, писать, читать, соблюдать правила дорожного движения, одеваться и вежливо разговаривать, не считают своим долгом передачу опыта о чувственной сфере жизни. Мама никогда не говорила с Натали про чувства. Если бы Натали не была уверена, что мама ее родила, она бы сомневалась, что мама вообще когда-нибудь общалась с мужчинами.

Подтвердив материнские подозрения в распутстве, Натали рано стала матерью. Дочь, рожденная в любовной истории юности, в стыдном «тренировочном» браке, несравненная Вера Гроза быстро взрослела, обогнав Натали в размере груди, росте и жажде жизни. Натали узнавала в дочке себя и мучилась старыми, не прощенными грехами. Много чего хотелось рассказать Косулину. Но не сразу. Все скелеты не поместились бы в кабинете.

Белых лебедей тем временем пришла кормить старая неопрятная женщина, любящая животных больше, чем людей. Людей она проклинала, с животными делилась последним. Лебеди вытягивали свои толстые змеиные шеи за хлебным угощением, и один кусал другого, отталкивая от летящих кусочков черствого хлеба.

– Кусается самец, – подумала Натали.

Восхищение моногамией лебедей сменилось отвращением к их алчной прожорливости. Последнее время ее часто тошнит, и она не беременна. Косулин уверяет, что восстановление функции отвращения – большой шаг к возвращению покоя в душе. Добавлял, что самое время курить меньше или перестать вообще. Натали удивлялась – действительно, сигареты стали на вкус противнее прежнего во сто крат.

Скоропостижная поездка в Грецию на загадочный остров Эгина стала настоящим подарком судьбы. Молодой иконописец с нелепым именем Дионисий Иванов уговаривал Натали заняться продажей его шедевров. Писанный топорно Христос в майке с надписью «Вперед!» произвел впечатление на важном арт-салоне, после которого художник нетерпеливо ждал успеха. Натали смотрела на Дионисия Иванова с недоверием, никак не понимая, что им движет – благая мысль создания неканонической современной иконы или банальное желание коммерческого успеха. Она внимательно рассматривала быстро пьянеющего Дионисия, пытаясь разглядеть его истинную художественную суть, но та не разглядывалась. И вдруг Дионисий Иванов предложил свозить его картины в Грецию, в одну афинскую галерею, прочесть там лекцию об иконе как перспективном жанре современного искусства и заодно подумать о более тесном сотрудничестве. Расходы пополам.

Возможность сбежать из школьной Москвы, готовой уже к плановой осенней депрессии, бросить семью, заказчиков и любовника – прельщала невероятно. Опустошенная эмоциями, Натали злилась и отчаивалась, но плотный график не позволял расклеиться. Даже эмоциональные срывы приходилось планировать. Намекнула «этому», что рада была бы видеть его, плавающим рядом в полосато-фиолетовом Эгейском море. Сделал вид, что намека не понял.

Муж утомлял ревностью и нытьем. Только Косулин был настроен позитивно и поддержал идею греческого побега. Натали, выйдя от психолога, пошла и купила билет на самолет, поставив всех перед фактом. Муж противно гундел про школьное расписание, дочь возмущалась, не понимая, зачем мамочке нужно продавать картины в Греции. Только Алеша был счастлив от обещания привезти из Греции леденец на палочке.

Натали всегда чувствовала вину, когда оставляла семью без теплого крылышка. Хорошая мать должна любить свою семью с утра до вечера и заботиться о ней с вечера до утра. Сия теория утвердилась по причине отсутствия у нее самой такого опыта. В детстве почти все время была одна, мама часто брала в больнице дежурства. Соседка, милая женщина, снабжала Натали книгами. Вместо сказок рассказывала мифы и легенды Древней Греции, что на впечатлительную Наташеньку очень влияло. Среди друзей детства оказывались древние боги. И даже первая влюбленность случилась в блистательного Гектора, героя «Илиады», впрочем, убитого Ахиллом. Всегда ее тянуло к неудачникам! Выбор профессии искусствоведа стал ясен класса с седьмого. Мама была ни за, ни против. Но изобразительное искусство, которым дочь зарабатывала на жизнь, было от ее жизни непоправимо далеко.

Постепенно в ходе терапии у Натали сформировалось представление о важной точке отсчета, которой являлся для нее жизненный путь матери. Косулин, поглаживая свою шоколадную бороду, ладно объяснял, что у женщин есть всего два пути в жизни: быть как мать и не быть как мать. Натали всегда хотелось идти по второму. В юности любая похожесть на мать вызывала отвращение, а после тридцати, когда эта схожесть стала обнаруживаться часто и неожиданно, Натали стала об этом думать. Муж подливал масла в огонь, приговаривая, поджав губы и обвиняя в эгоизме, – «ты стала как твоя мама».

Все чаще, ссорясь с дочерью, она краем глаза улавливала в своих интонациях жестокие нотки, которые так ранили ее в детстве. Сокрытой частью души она безмолвно кивала дочери: «Детка, прости, я знаю, как быть сейчас на твоем месте». Мучилась виной и раздумьями о том, что ей удалось стать такой же плохой матерью, как ее собственная.

Однажды на терапии осознала, что жестка с дочерью только потому, что ожидает от нее осуждения, подобного тому, которое чувствовала к своей матери в подростковом возрасте и позже. Она осуждала мать за то, что та прервала отношения с отцом, что гордость оказалась важнее интересов дочери. Косулин объяснял, что она использует проекцию (базовый психологический механизм), согласно которому бессознательно ждет от своей дочери того, что сама испытывала к матери. Будто пришла ее очередь быть наказанной. И злится на дочь заранее. Возможно, напрасно.

Косулин был уверен в том, что, только признав в матери независимое человеческое существо, со своим отдельным безумием, которое нельзя вылечить, можно выйти из матрицы двух путей и идти по третьему – своему собственному. Впрочем, добавлял, что задача сложная и удается единицам. Большинство до глубокой старости не желает видеть в матери ограничения, присущие всем людям, зависая навсегда в обиженной детской надежде на то, что где-то в этом мире живут матери «получше», но именно им не повезло их встретить. Или пытаются «вылечить» мать, сделать ее счастливой, разочаровываясь от стабильных неудач и неблагодарности. Каждый должен лечиться на собственном опыте – психолог был непоколебим.

Натали недоверчиво спрашивала: неужели это вообще реально – наладить с мамой нормальные отношения? Косулин честно отвечал, что удача не гарантирована. Однако можно перестать на нее обижаться и перестать себя винить за то, что похожа на мать. Можно понять причины ее поступков. И перестать неосознанно зависеть от материнской жизни.

Еще большим открытием для Натали стало то, что ее отношения с мужчинами так зависели от отношений с отцом. Точнее, от отсутствия этих отношений. Михаил Дмитриевич Думов исчез из жизни Натали очень рано, она едва его помнила. У него была другая, «настоящая» семья. «Настоящие» дети. Даже фамилии отцовской не досталось. А мама магистральной линией воспитания дочери сделала «вытравливание отцовских генов». Натали от такого воспитания закрыла нутро на все замки.

Сейчас, под угрозой потери семьи, Натали отвечала на жестокий вопрос: кто все-таки руководит ее жизнью – она сама или отражение ее детской травмы?