Перо бумажной птицы

– С тех пор вы ее не видели?

– Отчего же, видела. Она забегала где-то раз в пару месяцев… Но не подумайте, что я знала, как обстоят у нее дела. Даша очень мало рассказывала о себе. Она вообще не любит откровенничать.

– Зачем же она заходила?

– Во-первых, я льщу себя надеждой, что она скучала по мне. – Степашина усмехнулась, словно говоря, что не стоит принимать ее слова всерьез. – Во-вторых, выпускники часто заглядывают. Даша была намного самостоятельнее прочих, у нее семья, а большинство наших воспитанников – это сироты… Но любому нужно место, где с порога принимают как своего. Мы давали ей возможность побыть ребенком. Для таких детей, как Даша, вынужденных рано взрослеть, это настоящая отдушина.

– Какой она вам кажется? – спросил Макар. – Я имею в виду характер.

– Упрямой. Себе на уме. Замкнутой и имеющей обо всем собственное мнение. Академические способности отличные: с учебой у нее не возникало никаких сложностей. Выраженной одаренности, пристрастия к чему-то я не замечала. Хотя нет, пожалуй, в секцию бокса она с удовольствием ходила…

– Бокс?

– А что вас удивляет? Ей же надо было научиться как-то себя защищать. Да и выбор у нас не так чтоб богатый, что есть – тому и рады.

– Как Даша оказалась в интернате?

Степашина раздвинула губы в неприятной улыбке.

– Стараниями своей матери, разумеется. Вы не представляете, сколько стен прошибла эта женщина, пока не добилась желаемого.

– Людмила хотела избавиться от дочери? Почему? Вы описываете ее как совершенно нормальную девочку…

– Боже мой, да именно поэтому! Потому что Даша была совершенно нормальной девочкой!

Макар озадаченно помолчал.

– Нет, я не понимаю, – признался он.

– Ох, ну как вам объяснить… Из всех детей в ее семье Даша – самый беспроблемный ребенок. Даже с младшей в детском саду не справляются, как я слышала, и Люда уже вынуждена была перевести ее в другое место. А за Дашей не нужно было приглядывать, ловить за руку на воровстве, возвращать вещи в магазины… Она не дралась, не курила, не била окна в школе, не сбегала из дома, не связывалась с парнями вдвое старше. Это в итоге сыграло с ней злую шутку. Ее мать всегда была поглощена теми отпрысками, которые доставляли окружающим неприятности. А Даша не доставляла. На нее не нужно было эмоционально тратиться. Это проклятие благополучных средних детей. Со старшими матери адаптируются к родительству, с младшими носятся как с писаной торбой. А средним – успешным, неглупым, способным – достается по остаточному принципу.

– Вы хотите сказать, Людмила свою дочь не любила? – вмешался Бабкин.

– Я хочу сказать, она ее не замечала, – отрезала Степашина. – А ума и сердца на то, чтобы понять, что это хороший добрый ребенок, которому нужно столько же внимания, сколько и ее старшим засранцам, Людмиле не хватило!

Она спохватилась и охнула:

– Простите! Я не должна была так говорить, это крайне непрофессионально.

– Вы знакомы с Людмилой, да? – спросил Макар.

Бабкину показалось, Степашина смутилась.

– Мы вместе учились. Не хочу злословить… – Было видно, что именно этого ей и хочется, и Илюшин понимающе закивал, подбадривая ее. – Но она всегда была мастером сваливать свои обязанности на самых, на первый взгляд, неподходящих для этого людей. – Женщина криво усмехнулась. – Но ведь работает! Я не удивлена, что Даша не захотела тащить на себе весь этот воз. Людмила считала, что вырастила домработницу, громоотвод и няньку.

– Громоотвод – для старших?

– Именно так. Они агрессивные, вспыльчивые. Олег как-то раз выкинул из окна электронное пианино, на котором играла младшая девочка и мешала ему спать, – подарок от администрации, между прочим. Людмила устранилась от конфликтов детей, и всем этим должна была заниматься Даша. Нет, я не удивлена ее побегу, – повторила она.

– Вы знаете, чего Даша хотела?

– Я знаю, чего она не хотела. Она не собиралась жить вместе со своим семейством. Не ровен час, вернется кто-нибудь из папаш… – Степашина закатила глаза. – Или Люда приведет нового. Она всегда пользовалась большой популярностью у мужчин определенного склада.

Бабкин заподозрил, что мужчины определенного склада пользовались популярностью у самой Степашиной, и в этом отчасти заключается причина ее антипатии к Белоусовой-старшей.

– У Даши не было депрессии? – спросил Макар.

Степашина удивилась:

– Нет, ничего подобного. Конечно, когда она никуда не поступила и болталась с дрянной компанией, вряд ли это было весело…

– Подождите, а химико-технологический?

– Какой еще технологический! Не собиралась она там учиться! Это была идея Люды, она надеялась, что Даша через три-четыре года начнет работать, а деньги отдавать ей. У нее идея-фикс: сначала она содержала детей, теперь выросшие дети будут ее обеспечивать.

– И как, со старшими сработало? – поинтересовался Макар.

Степашина сухо рассмеялась:

– Нет, но Люда не теряет надежды. В чем ей не откажешь, так это в оптимизме.

– То есть Даша врала матери, что уезжает на учебу, а сама проводила время со своей компанией… – подытожил Макар. – Любовь Антоновна, вы знаете кого-нибудь из них?

Степашина замялась.

– Знаю, – неохотно сказала она наконец. – Но у вас ничего не выйдет. С тех пор, как Даша уехала, двое из этой шайки сели, одного убили, а четвертый где-то прячется. Зовут его Михаил Баридзеев, он у них был за старшего. Вы его не найдете. Он сбежал из города еще в ноябре.

Михаил Баридзеев сбежал не из города, а из страны. Бабкин выяснил это, заглянув в местное отделение. Много лет проработав оперативником, он легко находил язык с коллегами. К тому же здесь отыскался его давний знакомый, который ввел Сергея в курс дела.

Тридцатидвухлетний Баридзеев возглавлял преступную группу. Бывший спортсмен и предприниматель, официально занимавшийся торговлей подержанными автомобилями, а неофициально перепродажей краденого, он не был никому особо известен, пока не предпринял попытку отжать чужой бизнес. Это было сделано грубо, нагло и жестоко. Баридзеев захватил владельца местного шиномонтажа, вывез в лесополосу, и там несчастный подписал все документы.

– Я думал, такие финты остались в девяностых, – сказал удивленный Бабкин.

– Мы тоже так считали, – кивнул его собеседник. – Этот мужик, владелец, когда вернулся, сразу кинулся к нам. Взять Баридзеева за яйца вроде бы ничего не мешало, но тут как-то все странно поехало… То один из наших уволился и при передаче дела потерялись документы, то мужик вдруг решил отказаться от своих слов, причем без всякого давления. Короче, непонятная история. В конце концов Баридзеев вышел сухим из воды, осмелел и принялся куролесить. Набрал себе команду из шести человек. Они угоняли и продавали тачки. Обнаглели до того, что пару раз выкидывали водил прямо из машин. За год Баридзеев вырос из мелкого ловчилы во вполне серьезного бандита. До сих пор не понимаю толком, как ему это удалось! Он должен был сесть еще в сентябре прошлого года. Ну, ходили какие-то нелепые слухи… Я тебе их даже повторять не буду – такая пурга! А потом разом все закончилось. Словно ему очень долго везло, а тут удача – бац – и накрылась медным тазом. Двоих его корешей мы взяли, причем по серьезным статьям: нападение и похищение. Суды прошли как по маслу. Еще одного подельника грохнули в порядке устрашения, и Баридзеев смылся от греха подальше из страны. Я слышал, он теперь где-то в Узбекистане.

– Про его девушку тебе ничего не известно? – спросил Сергей.

– Да он баб менял каждую неделю, – рассмеялся оперативник.

– А что насчет Даши Белоусовой?

Ухмылку с лица как ластиком стерло.

– Сказки это все, – неохотно пробормотал он. – Не по моей части, извини.

Бабкин вернулся к Макару, ожидавшему на скамейке в тени, и передал их разговор.

– Имя Белоусовой ему знакомо, – закончил он. – Он что-то знает об их с Баридзеевым отношениях, но не хочет говорить. Выглядит это странно.