Кошачий киllер

– А она умеет что-нибудь делать?

– У нее медали первой степени по ОКД и ЗКС.

– Да ладно!

– Не веришь? Хочешь, покажу?

– Ну, давай.

Кристина положила под дерево свою сумочку.

– Ермак, охраняй! А ты, – обратилась она к Гоше, – теперь прогуляйся мимо.

– А он меня не укусит?

– Нет, гарантирую… Что, испугался?

– Я?!

Гоша медленно пошел к дереву. Ермак, не шелохнувшись, следил за ним глазами.

– Да ты не стесняйся, прогуливайся мимо него взад – вперед, взад-вперед…

– Я прогуливаюсь, а он – ноль внимания.

– А ты попробуй протянуть руку к сумке!

Парень начал изображать, что его интересует сумка. Ермак издал предупредительный рык, но, как только Гоша приблизился на несколько шагов, вскочил и с грозным видом заслонил своим телом предмет, который ему поручили охранять.

– Рукой не маши! – Кристина слишком поздно произнесла эти слова.

Гоша попытался схватить сумку, и в ту же минуту Ермак впился зубами в его руку.

– Фу! – крикнула Кристина, и собака тут же выпустила рукав.

– Прокусил, гад! – Гоша хотел было пнуть Ермака, но вовремя остановился.

– А ты пописай на рану. Быстро заживет!

– Ах ты!..

– Следи за базаром. Ермак, ко мне!

Пес обежал вокруг Кристины и сел у ее левой ноги.

– Рядом! – скомандовала Кристина и торжественно удалилась с места представления…

C того дня Гоша начал демонстративно ухаживать за Кристиной. Девчонки лопались от зависти, а парни пытались выяснить, было ли у них что-нибудь или не было.

Перед майскими каникулами случилось невероятное: Лена Швединская пригласила Кристину к себе на дачу. Она надеялась, что к их компании примкнет и Гоша, а это повысило бы ее пошатнувшийся в последнее время авторитет. К тому же она давно вынашивала план мести. Ее ближайшая подруга Шмагина сохла по Гоше и надеялась, что на даче ей удастся уговорить его по пьяни трахнуть ее, и она расскажет об этом Кристине. Однако девочки и не подозревали, что окажутся в двух шагах от того, чтобы стать соучастницами преступления.

Весна началась рано, и сад был наполнен ароматами цветущей сирени. Они растворялись в вине, кружили голову, расслабляли тело, возбуждали пробудившуюся чувственность, и Кристина почти не оказала сопротивления, когда Гоша поволок ее в сарай и, бросив на охапку сена, сразу же овладел ею. Ее только удивило, что он был так груб и истязал ее до полного изнеможения. И где те красивые слова, которые она так ждала от него?! Внезапно он сильно ударил ее по лицу. Бил кулаком прямо в глаз. Потом скрутил назад руки и позвал парней.

– Дарю вам эту шлюху. Она, видите ли, целку из себя строила! Я перед ней расстилался и так и этак, а она давно не девочка!

– Это неправда! У меня никого не было!

– Ты что с ума сошел? Что над девкой издеваешься? – эти слова раздались за спиной Кристины, когда она, не помня себя от отвращения, перепрыгивая через кусты, бросилась к речке.

– Покончить разом с этим позором! Что повесить на шею? – мысли путались в ее голове.

Кристина стояла на мостике, с которого полоскали белье, и неподвижным взглядом смотрела в темную глубину омута. Она испытывала полную утрату всех чувств, включая страх шагнуть в небытие. Вдруг кто-то крепко схватил ее за плечи. Она увидела искаженное неподдельным волнением лицо Швединской.

– Кристина, выкинь это из головы! С кем не бывает! Он дурак! Козел! Мы никому ни слова.

– А синяк под глазом? Что я скажу родителям? Как в классе с ним появлюсь?!

– Скажешь, что в аварию попали или что пьяные на улице пристали… Хочешь, я попрошу, чтобы мне тоже фингал подставили? Прости меня, если можешь. Я больше никогда не буду такой…

Синяк прошел, но месячные, которые до сих пор приходили регулярно, задержались на три дня. Швединская посоветовала принять горячую ванну.

Я была так поглощена подготовкой статей для получения звания доцента, что не предавала особого значения странному поведению Кристины. Та стала раздражительной, огрызалась по любому поводу, доходя до вспышек ярости и агрессивности. В дневнике появились двойки, но все попытки поговорить по душам заканчивались неудачей и растущим отчуждением…

И однажды, придя домой, я застала Кристину сидящей в кресле в бесчувственном состоянии. Я бросилась к дочери. Пульс прощупывался. Рядом на полу валялся пустой пузырек, в котором еще вчера было не менее двадцати таблеток димедрола.

– «Скорая»? Скорее! Скорее! Попытка самоубийства. Отравление димедролом.

К счастью, «скорая» приехала через десять минут. Сделали промывание желудка и, сказав, что прямая угроза жизни миновала, забрали Кристину в городскую больницу. Я поехала с ней. Врач, осмотревший Кристину, сообщил, что ночью ее нельзя оставлять без присмотра, а утром за ней приедут санитары из психиатрической больницы.

– Санитары? Зачем? Может быть, можно обойтись без этого?

– Мы обязаны сообщить о попытке суицида. И консилиум с участием психиатра поставит окончательный диагноз.

– Но ей гораздо лучше! А постановка на учет в псих диспансер – клеймо на всю жизнь!

– Меня хотят запрятать в сумасшедший дом?!

Кристина вскочила с больничной койки, и, оттолкнув врача, бросилась к выходу.

– Держите ее!

Двое молодых врачей успели перехватить ее в коридоре. Но силы ее удесятерились. Она яростно сопротивлялась, кричала и плакала, повторяя, что не хочет в сумасшедший дом. Все же им удалось скрутить ее и привязать к кровати. Они сделали ей укол, и через некоторое время она успокоилась.

– Ладно, завтра во всем разберемся – утро вечера мудренее. А вам, мамаша, лучше остаться здесь, – обратился ко мне дежурный врач. – Документы у вас с собой? Психиатр будет в восемь утра.

Кристина очнулась с первыми лучами солнца и увидела меня, сидевшую на табуретке у изголовья кровати.

– Ну, как ты?