Последние из айризид

IV

Сааремат открыл глаза. Веяло свежестью и прохладой. Он приподнялся, Зерин не было. Пленник, насколько позволяли путы, осмотрелся. Купол шатра опирался на два шеста. В центре ещё дышали теплом уголья очага. Напротив входа на деревянном низком столике находился алтарь. Низкая постель, на которой лежал сколот, была покрыта шкурами, а поверх наброшены одеяла; располагалась она справа от входа. На противоположной стороне размещалась хозяйственная утварь. Шатёр имел второй полог, который, перегораживая его, образовывал при входе ещё одно помещение. Пол покрывал грубый войлок.

Вошли три амазонки-стражницы. Они освободили пленника, но оставили связанными впереди руки, так и вывели его на улицу. Воздух, пропитанный утренним ароматом, был подобен живительному глотку, наполняя силами и надеждой. Солнце поднялось, и его лучи дарили приятное тепло. Стан амазонок стоял в долине, окружённой холмами, в излучине реки. Сколот оценил удачность выбора: скрытость от вражеского глаза, сочные пастбища, река, прибрежные леса, полные дичи. Селение проснулось: дымились костры, слышался смех, ржание лошадей и блеяние овец.

«Если, закрыв глаза, вслушаться в звуки, вдохнуть аромат воздуха, – подумал юноша, – кажется, вернулся домой». Тоска сдавила грудь пленника. Его вывели за ограду, и он увидел чуть в стороне от тропинки поляну, на которой занимались военными тренировками амазонки. Сааремат невольно замедлил шаг. Они были полностью обнажены. Их сильные, загорелые тела играли мускулами свирепых диких кошек. Приёмы боя, техника владения мечом были незнакомы сколоту. Немного поодаль учили верховой езде маленьких амазонок. Сааремат не мог не сравнить их со своими мальчишками, и, признаться, они не уступали ни в чём. Тут он заметил Зерин. Обнажённая, с выбившимися из-под шлема волосами, она неслась вместе с двумя подругами верхом, слившись с конём в одно целое. Управляя лошадьми одними ногами, наездницы на скаку стреляли из луков по расставленным мишеням; заходя на новый круг, метали дротики. Они подхватывали с земли оружие, пролезали под брюхом коня, метали ножи и снова стреляли из луков. Разгорячённые скачкой, блестящие от пота, их загорелые тела казались бронзовыми. Сааремат, восхитившись, невольно приостановился, но, получив тычок, вынужден был идти дальше.

Пленника отвели к реке, заставили искупаться и вернули в шатер. Посадив на пол возле лежанки, спутали ноги и притянули к столбу. Сааремат теперь понял, что его привязывали к столбам, врытым прямо в пол по обоим концам ложа. Попытка раскачать столб разочаровала: столб стоял крепко.

Вошла Зерин. Её волосы были мокрые, капельки воды ещё висели на их кончиках, а платье, одетое на мокрое тело, облепило стройную фигуру. Она поставила на колени юноши корзину с едой.

– Ешь, – села чуть в стороне, напротив, на полу.

Пленник, ощутив мгновенно подступивший голод, не стал гордо отказываться от вкусно пахнущей снеди.

Послышался смех, и на пороге появились три девушки, поманившие Зерин. Она, проходя, повернулась к юноше.

– Я надеюсь, – сказала, – ты не будешь делать глупости.

Оба полога были подняты. Сааремат видел кусочек неба и раскидистый куст. Невесёлые мысли подкрадывались к нему. Девушек, сидящих в передней части шатра, он не видел и на разговор не обращал внимания. Из размышлений его вырвало неожиданно долетевшее из-за полога знакомое имя – Фидар. Сколот начал напряжённо вслушиваться, и через какое-то время его потрясло открытие: он понимал язык амазонок!!! Для него тот звучал как изуродованный его родной язык с добавлением и совсем неизвестных, и узнаваемых слов из других языков, часто звучащих на городских рынках у Понта. Но главное то, что он понимал смысл разговора! Юноша, весь превратившись в слух, слушал, как амазонки обсуждают своих пленников.

– Он такой сильный. Кажется, что веревки не удержат его.

– Ты боишься?

– Нет, но признаю честно: если что-то случится, придётся его просто убить.

– А мне и рассказать нечего… – голос принадлежал явно юной девушке. – Стыдно, не смейтесь только, но вам признаюсь, я позорно боюсь. Он – как статуя каменная, как мертвец с открытыми глазами, смотрит на меня неподвижно, а мне от тоски выть хочется. Так и не смогла к нему прикоснуться.

– Изер, ни на миг не думай, что кто-то сможет посмеяться над тобой! – сколот узнал голос Зерин.

– А ты, Зерин, что скажешь?

– Моего пленника, болтливого, как утка, зовут Сааремат. В остальном могу посочувствовать их жёнам, вынужденным терпеть этот ужас.

На пороге появились две амазонки постарше. Сколот не успел рассмотреть их. – Вот где прячутся наши девчонки! – смеясь, сказала одна.

– Их ищут, а они тут сплетничают!

– Кто же нас потерял?

– Жрица наша юная, Ехсар, видеть вас мечтает, не забудьте кувшинчики прихватить. Вот Батта уже запаслась.

– А что? Так срочно требуется?

– Пожалуй. Бешеный он какой-то. То орёт, проклинает, разнести всё грозится, то, замирая, чуть не плачет и зовет кого-то.

– Ты почаще настоем его угощай. Он и присмиреет. Хотела бы я твои заботы иметь!

– Астхик! У тебя-то что?

– У меня-то, девочки, как раз ничего. Ничего нет, и не будет. Откуда только этот мальчишка на мою голову взялся? Он немногим старше моей дочки. Показаться бесстрашным воином пытается, а сам смотрит на меня глазами, полными слёз. Мне и связывать его не надо, но как вижу синие глаза, слезами наполненные, стоит передо мной моя дочурка, и не могу я к нему прикоснуться.

– Астхик, он такой, как я! – воскликнула Изер. – Умоляю, давай поменяемся пленниками! Я тоже не могу себя пересилить. Сама не знаю, как взяла его?!

– Ну, конечно! – дружно засмеялись амазонки.

– Совсем не знаешь!

– Согласна, Изер, бери юнца, – усмехнулась Астхик. – По крайней мере, хуже не будет.

– А ты что молчишь, Уарзет?

– Нечего особо сказать. Все, что нужно, сделала. И не кажется ли вам, что Ехсар нас заждалась?

– И правда, пора! – засуетились амазонки.

Одна за другой они выскальзывали из шатра.

Зерин, проводив всех, окликнула Уарзет. Девушка вернулась. Амазонка обняла подругу.

– Уарзет, подружка моя милая! Что с тобой? Не скрывай, я вижу.

– Зерин, – девушка уткнулась ей в плечо, голос дрогнул.

Зерин тут же увлекла её обратно за полог, и Сааремат мог их только слышать.

– Это чудовище обидело тебя?

– Нет, Зерин, клянусь, нет! Я не знаю, что со мной! Кажется, я схожу с ума! – она заплакала.

– Да что же случилось? Толком расскажи!

– Не знаю. Только он совсем не чудовище. Ты бы видела, как он на меня смотрит! Так нежно только мама смотрела. А глаза его темные, как ночь, с пушистыми ресницами. Я ощущаю его взгляд на теле так, словно он касается. И мне нравится это! А когда я глажу его, во мне поднимается такая волна нежности, от которой задыхаешься.

– Уарзет, ты уже....

– Да! – перебила подруга. – Он словно молился, глядя на меня, шепча моё имя, называя нежными словами, будто я дитя малое.

– Это от настоя…

– Нет. Ты же знаешь, к концу ночи его действие заканчивается. Ничего не изменилось. И потом – я не пила настой. Ты сказала, что это ужас, а для меня головокружительные мгновения блаженства.

– Уарзет, родная моя, что он с тобой сделал?

– Зерин, я хочу гладить его волосы, касаться его тела, обнять и ласкать, как ребёнка.

– Уарзет, он не ребёнок! Он сильный и опасный враг!

– Я понимаю. Но забываю, когда он рядом.

– Может, он колдун? Умоляю, будь осторожна!

С улицы послышался крик. Звали Зерин. Амазонка встала.

– Подожди меня, Уарзет, я быстро вернусь, – на пороге она оглянулась. – Присмотри за моим пленником.

Уарзет зашла в основную часть шатра, скользнув взглядом по связанному сколоту, села почти у порога, закрыв глаза. Теперь Сааремат мог её рассмотреть. Темные, коротко остриженные волнистые волосы создавали впечатление пушистой шапочки на голове. Кожаные штаны и короткая безрукавка плотно облегали упругое тело.

«Значит, Фидар у неё – и попался, видимо, не только телом», – подумал сколот.

Утешало, по крайней мере, что его товарищи живы. У Сааремата родилась дерзкая мысль.

– Уарзет, – тихо позвал он.

Амазонка открыла глаза, осмотрелась, даже не задержав взгляд на пленнике, встала и повернулась к выходу.

– Уарзет! – снова окликнул юноша.

Девушка, медленно повернувшись, наконец, изумлённо взглянула на него. Сааремат смотрел ей прямо в глаза.

– Это ты? – в сомнении спросила она.

– Я, – как можно спокойней, ответил сколот, сдерживая улыбку.

На лице амазонки возникло неописуемое изумление. Её и так большие, в восприятии сколота, глаза стали просто огромными и глупо моргали, даже рот приоткрылся в удивлении. Она подошла ближе, всматриваясь в него. Сааремат, не выдержав, рассмеялся.

– Интересно, что веселит тебя?

– Твое удивление.

– Значит, тебе удалось потешиться.

– Не злись. Я хотел сказать: развяжи Фидара. Если он поклянётся предками, богами царей, – доверься. То, что происходит с тобой, поверь, происходит и с ним. Я думаю, ты не пожалеешь.

– Ты понимаешь наш язык?

– Вы же наш понимаете. Или для вас мы глупые овцы?

– Ты подслушивал?

– Нет, но не услышать было трудно. Сама видишь, руки связаны, пытался уши заткнуть, не получилось, – насмешливо сказал сколот.

Удивлённая амазонка, растерявшись, не успела ответить. Вернулась Зерин:

– Уарзет, Фат передаёт, что привели твоего пленника, – она окинула обоих взглядом. – Что-то случилось?

– Нет! – встрепенулась девушка.

– Пойдём, поговорим, – Зерин потянула подругу за руку.

Но та, обняв, отказала:

– Спасибо, родная моя, только не сейчас. Не хочу Фат задерживать, – амазонка почти выбежала.

Зерин немного удивилась, однако не задумалась; взяв чашу, она налила из принесённого кувшина настой и подала Сааремату. Поднеся ко рту, юноша ощутил уже знакомый запах трав, и догадка сама собой пришла к нему. Он опустил руки. Наблюдающая за ним девушка удивлённо подняла чёрные крылья бровей.

– Я не буду, – сказал он, протягивая чашу обратно.

Она, на удивление спокойно, приняла её, сказав:

– Хорошо, когда пить захочешь, попроси.

– Зерин, мне очень хочется пить. Прошу, дай мне просто воды.

– Этот настой из трав хорошо снимает жажду.

Сааремат посмотрел ей прямо в глаза:

– Да, но дурманит разум и отнимает волю. Я не буду это пить.

– Как хочешь, – она усмехнулась. – Но тебе нелишне знать, что догадливым заливают в горло силой. Придётся позвать охрану.

– Не надо охраны. Тебе нужен покорный пленник, я смирюсь. Ты сама свяжешь меня, и сделаешь всё, что захочешь.

Зерин колебалась, что-то удерживало сразу позвать охрану, а юноша продолжал:

– Даю слово – не буду сопротивляться. Дай мне воды, очень хочется пить.

И тут на пороге появилась охрана. Старшая спросила:

– Наша помощь нужна?

Сааремат, опустив голову и чуть отвернувшись, в отчаянье прошептал:

– Пощади, Зерин. Клянусь предками, даже если связывать не будешь, покорюсь тебе.

Амазонка, улыбнувшись подругам, спокойно ответила:

– Благодарю, Фат, сама справлюсь.

Охрана вышла.

– Спасибо, Зерин! – облегчённо выдохнул юноша, испытывая искреннюю благодарность.

Амазонка взяла кувшин и дала Сааремату, никогда ещё вода не казалась такой вкусной. Пока он пил, девушка опустила полог, зажгла светильник, потому что, несмотря на день, в шатре стало сумрачно. Вернувшись, отставила кувшин и отвязала пленнику ноги.

– Что ж, тебе пора, – сказала, – ложись.

Сааремат встал и, пересев на постель, лёг. Стиснув зубы, он поднял руки и покорно позволил амазонке привязать себя к столбам в ногах и изголовье. Сбросив платье и забравшись на ложе с ногами, Зерин рассматривала юношу.

У сколота были светлые, чуть рыжеватые, волосы, скуластое лицо с короткой бородой и усами. Разрез глаз раскосый, но не узкий, как у племён, живущих на восходе Солнца. Сами глаза, серые, лучистые, смотрели мягко и печально. Эта тоска невольно передавалась амазонке, и она, не понимая, что с ней, старалась не встречаться с ним взглядом. Сааремат тоже рассматривал её. Его удивляло и радовало в ней полное отсутствие смущения из-за обнажённости тела.

Он был совсем молод, и никогда ещё женщина не была так близка и открыта. Желание прикоснуться к ней овладевало им, но из-за связанных рук он мог только любоваться.

– У тебя красивое тело, – сказал он, – хоть и необычное для женщины.

Подсев ближе, амазонка провела по его груди рукой.

– В тебе удивительно сочетаются сила и мягкая округлость женщины.

Вздохнув, Зерин убрала руку.

– Ты забыл? Кто-то обещал быть послушным!

– Но чем я сейчас непослушен? Что не нравится тебе?

– Твоя болтливость! Закрой рот, или я волью в него настой!

– Тебе неприятно слышать, что я говорю?

– Нет! Мне безразлично! Но я хочу быстрее покончить с делом, а ты мне мешаешь!

– Тебе не нравится то, что ты со мной делаешь?

– А что может нравиться в этом?

– Зачем же начинать то, что неприятно? И тогда непонятно, как ты вообще относишься к тому, что делаешь?

– О, Богиня! – рассвирепела Зерин. – Какой же ты болтливый! Я отношусь к этому, как к неизбежной необходимости! И, к сожалению, ты – то средство, без которого невозможно обойтись! А теперь вспомни о своём обещании, закрой рот и подчиняйся!

Сааремат замолчал. Безысходность навалилась на грудь тяжёлым камнем. Он смотрел на красивое лицо девушки с его удлинёнными чертами; чёрные ресницы прикрывали опущенные глаза, а высохшие волосы волнистым покрывалом лежали на плечах, струились по груди. Её руки были тёплые и прикасались неуверенно, трепетно.

«А ведь она меня боится, – подумал юноша, – и делает всё впервые».

Эта мысль немного ободрила его, смягчив жестокий образ амазонки. Закрыв глаза, он смирился, но, в отличие от первого раза, сознание оставалось ясным. Память вернула его в события прошлой ночи и вместе с происходящим сдавила сердце тоской. В то же время он ощущал, как томление разливается по телу, предательски подчиняющемуся рукам амазонки. От этих противоречивых чувств Сааремат испытывал жгучий стыд за свою слабость. А Зерин продолжала ласкать его, и пленник чувствовал, как теряет контроль над собой, дыхание перехватывает, и всё плывёт перед глазами. Ощутив свежий, уже знакомый аромат, волну мягкого тепла, он понял, что Зерин приблизилась к нему. Осознав, что не сможет сопротивляться, сколот не выдержал.

– Зерин, остановись! – он рванулся, но верёвки крепко держали его. – Не надо, умоляю тебя! Не надо!

– Что это значит? – нахмурилась девушка.

– Я не хочу так! Пойми, я не могу! – он отчаянно рвался изо всех сил. – Не трогай меня, так нельзя!

– Так нужно!

– Нет!!!

– Да!!! – разозлилась Зерин. – Ты сам хотел этого! Тысячу раз правы старшие, веля поить вас! Успокойся, для тебя же лучше будет, а я должна взять то, что мне нужно.

– Прошу тебя, развяжи! Я не могу так!

На какой-то миг Зерин засомневалась.

– Тебе больно?

– Да, мне больно! Ты себе представить не можешь, как болит моя душа!

– Душа?! Ты насмехаешься?!

– Ты растянула меня, как барана перед забоем, но я человек! Понимаешь? Человек! Я не хочу так. Если ты бесчувственная, то хотя бы пойми это умом!

– Врёшь. Я вижу, как подчиняется твоё тело, значит, тебе нравится.

– Да, ты права. Моё тело, помимо моей воли, покорно тебе, а сердце от отчаяния слезами обливается! Мой разум сходит с ума от бессилия, а душа болит, как будто живьём кожу сдирают! Лучше убей! Не могу я так! Никогда не знал я большего унижения, когда, скрутив, как барана, раздевают, не позволяя говорить, а потом…

– Никто не собирался тебя унижать, – возразила Зерин. – Подруги всего лишь приготовили тебя для меня. И мы никогда не стесняемся своего тела, если оно здоровое, красивое, чистое.

– Слабое утешение, потому что у нас другие обычаи.

– А я не собираюсь тебя утешать! Ты – раб, а рабом пользуются так, как считают нужным.

Гнев захлестнул Сааремата, он рванулся в своих путах.

– А я тебе не раб! – заорал он. – И никогда им не буду! Слышишь? Удача была на твоей стороне. Я не понимаю, как тебе удалось меня взять! Я – твой пленник, но не раб!

– Это ты так думаешь, теша себя надеждой!

– Неужели? Раба не держат связанного, он служит хозяину. Если я раб – развяжи меня! Или ты боишься?

– Я тебя не боюсь! – Зерин пришла в бешенство. – Я взяла тебя в бою, ты принадлежишь мне, и я буду делать с тобой всё, что хочу!

– Так развяжи меня! И сделай, что хочешь! Ты ведь не боишься и справишься со мной!

– Справлюсь!

– Так не медли! Давай в рукопашную, без оружия! Возьмёшь – покорюсь, как раб, и делай, что хочешь! Трусишь?

Сааремат ожидал бурю ярости, надеялся и желал развязки. Он был уверен, что сейчас его будут бить или просто прирежут.

Но когда Зерин заговорила спокойным голосом, глядя прямо в глаза, надежда исчезла, а отчаянье сдавило горло.

– Я не буду тебе ничего доказывать. Ты здесь, и я возьму от тебя всё, что мне нужно, нравится тебе это или нет. Своим бесчувственным умом я понимаю отчаяние пленника, но ты прав: удача была на моей стороне. Так случилось. Смирись. Да, она могла быть и на твоей. Скажи, что было бы со мной, попади я к вам в плен? Амазонка на невольничьем рынке стоит очень дорого. Ты взял бы за меня золотом или лошадьми? А может, сделал бы щедрый подарок вождю, родственнику, невесте? Рабыня – не невидаль, но амазонка… Или ты оставишь добычу себе? Как ты будешь усмирять строптивую невольницу? Как необъезженную лошадь: то плетью, то лаской с угощением? Что бы ты сделал со мной, имея право и власть победителя? Ты поступал бы со мной так, как принято у вас. Мы обращаемся с вами по своим обычаям. Сейчас тебе обидно, больно, и кажется несправедливым случившееся, но лишь потому, что это случилось с тобой. Признайся, окажись я на твоём месте, ты бы не сомневался в справедливости судьбы. Боги распорядились нашими судьбами. Поэтому сейчас я уйду, ты отдохнёшь и успокоишься, а когда вернусь, ты покоришься. Потому что я всё равно использую тебя, с настоем или без него.

– Зачем вы это делаете?

– Мы живём свободными от власти мужчин. Единственное, что нам нужно, – продлить свой род. Природа так устроила людей, что нужен мужчина, для этого вы здесь.

– Значит, вы не знаете любви.

– Почему же? Мы любим матерей, детей, подруг.

– Это – другое. Мне жаль вас.

– Не стоит, – усмехнулась Зерин. – Мы не жалеем сами и не нуждаемся в жалости. Ты сам осложнил себе жизнь, а я, конечно, виновата, допустив это. Ты прав. Настой туманит разум, лишает воли, но облегчает выбор.

– Если вы живёте без мужчин, что будет с нами?

Зерин молчала, опустив глаза, ощущая лёгкую панику, потому что, оказывается, и правду, и ложь произнести было ужасно трудно.

– Мы умрём? Ответь. Я не ребёнок.

– Богиня Мать избрала вас себе в жертву, – выдавила она, борясь с неожиданной слабостью и ненавидя себя за неё. – Мы исполняем её волю. Вас ждёт жертвенник. Нам принадлежат ваши тела, Ей души. Поэтому у тебя нет выбора, Сааремат, и у меня тоже.

Она впервые назвала пленника по имени. Наступило молчание, которое оба не могли нарушить. Амазонка встала и, завернувшись в плащ, пошла к выходу.

– Зерин! – окликнул Сааремат. Она повернулась. – Выбор всегда есть. Если мне суждено умереть, позволь сделать это, оставшись человеком, воином и мужчиной. Не пои меня своим зельем и, прошу, развяжи меня. Клянусь могилами своих предков, я не причиню тебе зла и не воспользуюсь случаем. В любой момент ты свяжешь меня и отдашь охране.

– Ты сам не знаешь, что просишь и обещаешь. Сегодня я, нарушив правила, не дала тебе настой – тебе легче от этого?

– Легче. Я отвечаю за свои слова. Прошу, не унижай меня. Не отказывай сразу, Зерин, подумай.

Амазонка молча вышла.

Непреодолимая усталость навалилась на Сааремата.

V

Зерин не хотела и не имела сил никуда идти, просто не могла больше оставаться рядом с пленником. Возле её шатра рос куст, вот под его тенью она и скрылась, сев на землю и закутавшись в плащ, и не потому, что замерзла, – хотелось спрятаться от всего мира. Набросив на голову капюшон, закрыв глаза и собравшись в комочек, она замерла. Невдалеке, на маленькой полянке, расположилась группа стражниц, наблюдающих за шатрами, где находились пленники. Основной их обязанностью было выводить пленных к реке, исключив их встречи друг с другом, и быть готовыми, в случае особых обстоятельств, прийти на помощь. Обстоятельства возникали редко и незначительные. Пленники почти постоянно находились под воздействием настоев, отваров из трав, семян, цветов и кореньев, которые превращали человека в безразличного, покорного и готового отвечать на любые желания амазонок.

Одна из стражниц тихо подошла к Зерин. Она была главной над стражей и самой молодой в совете Старейших Матерей. Одежда ее мало отличалась от остальных: те же свободные штаны, заправленные в сапожки, полотняная короткая рубаха, широкий пояс, на котором крепилось оружие, и только застёжка отличалась золотыми украшениями в виде голов коней. Тёмные волосы с седыми прядками скреплял на затылке мягкий кожаный ремешок.

Внимательно посмотрев на серый комочек под кустом, она спросила:

– Зерин, тебе нужна помощь?

Девушка, вздрогнув, открыла глаза, подняла голову:

– Фат, это ты? – она вымученно улыбнулась. – У меня всё хорошо.

Фат, присев, забралась под куст и устроилась рядом с Зерин.

– Я хочу напомнить тебе, моя девочка, мы были подругами с твоей матерью. Сейчас её нет, но ты можешь рассчитывать на мою помощь и совет. Ты мне как дочь, я приму тебя такой, какая ты есть, постараюсь понять, защитить.

– Спасибо, Фат, я знаю, ты всегда была для меня как берегиня. Даже от мамы защищала, оправдывая шалости. Ты мне как старшая подруга.