Маска, я вас знаю!

– Его и так не видно и не слышно было, – напомнила я.

– Да, но за квартиру он Ребровым всегда платил исправно, день в день. А тут просрочил, должен был прислать деньги вчера еще… И Инга Трофимовна встревожилась – сама понимаешь, после той истории с кошачьей фермой старушка боится новых проблем. До своего жильца она не дозвонилась и попросила меня сходить проверить, все ли в порядке с квартирой, но там закрыто, видимо, Антон-Артем отсутствует. А мне неудобно туда-сюда бегать со своего верхнего этажа на нижний в соседний подъезд, и я подумала оставить ему записку, чтобы он, когда появится, зашел ко мне или позвонил…

– И в чем проблема? У тебя закончилась бумага, вся на списки ушла? – не удержалась от шпильки я.

– Нет, просто не знаю, как вежливо обратиться к человеку, чье имя не помню, – призналась Маринка. – Не писать же: «Уважаемый Антон, в скобках – Артем» или «Гражданин Антон, он же Артем». Придумай что-нибудь изящное, ты ведь училась на филфаке…

– Мы вместе там учились, – напомнила я, но постаралась придумать. – Не зная имени, ничего задушевного, конечно, не напишешь, но ты же не любовное послание сочиняешь, можешь обратиться официально: «Уважаемый квартиросъемщик».

– О! Точно! Спасибки! – Маринка отключилась.

А я вернулась на диван, который еще в период локдауна постановила считать идеальным рабочим местом писателя-редактора-копирайтера, и минут пять яростно правила очередную графоманскую рукопись.

Прислали мне недавно на редактуру такое чудо чудное, диво дивное – фантастический роман про боестолкновения наших с пришельцами, удивляющий не столько сюжетом, столько вопиющей безграмотностью автора.

Такое чувство, будто текст Чужой писал! На каждом шагу перлы-загадки: кок рас, иди от суда, не кто не каму, или мент (это «элемент», как выяснилось).

Я долго гадала, как понять: «Оставлю тебя пака». Оставлю тебя, пока? Оставлю тебя пока? Спасибо, на следующей странице нашла подсказку в сцене прощания: «Пака-пака!» Потом зависла над описанием боя с пришельцами, где герой «упал напал». Упал, а потом напал? Или «напал» – это напалм? Поняла, что это «на пол», когда рядом с героем его боевая подруга «облокотилась о стену и скотилась напал».

Ох, нелегка жизнь литературного редактора! Порой так хочется попросить: «Дорогие авторы! Пожалуйста, не отключайте встроенную проверку орфографии, пока не получите свою первую Нобелевку по литературе! Потом-то и ошибки сойдут за изыски, но ПАКА РАНА! Редактор может СКОТИТЬСЯ НАПАЛ!»

На очередном ребусе я плотно забуксовала. Некоторое время смотрела на загадочное слово «скойкех», как египтолог Шампольон на иероглифы Розетского камня, а потом закрыла макбук и потянулась к смартфону. Он у меня под боком лежал, слева, а справа – беспроводная мышка. Красивая такая симметрия.

– Мне сейчас неудобно говорить, я тут мульчирую, – скороговоркой пробормотала Ирка в трубке и тут же отключилась.

– Мульчирует она, – повторила я с досадой. – Там.

Можно подумать, если я тут не мульчирую (кстати, что это значит?), то вообще ничем дельным не занимаюсь. А я занимаюсь! Я мыслю. Предпочла бы потупить в такую жару, да кто ж позволит.

Вот безответственный квартиросъемщик Антон-Артем, что он творит? Пропал куда-то. Когда, почему, как? Уж не покинул ли наш условно милый дом образцового содержания в синем пластиковом мешке?

– Да, совпадение нехорошее, – выслушав меня после завершения процесса мульчирования, в чем бы он ни заключался, согласилась Ирка. – Вопрос в том, насколько основательно пропал этот ваш Антон-Артем. Может, он уже и не жилец… во всех смыслах. А может, мужик просто прячется от Ребровых, потому что денег им задолжал. Найдет, чем за квартиру заплатить, и объявится. А есть его фото?

– Да откуда? – ответила я машинально, а потом вспомнила: – Хотя… Погоди, нужно в телефоне посмотреть, перезвоню.

Минувшей весной, когда жильцы нашего дома в очередной раз страдали от безвременной утраты дворника, Маринка выцарапала всех на субботник и, чтобы как-то поднять настроение угрюмым людям с вениками и совками, устроила фотосессию. Потом прислала в Вотсап подборку кадров, и некоторые были откровенно уморительные. К примеру, гламурная супруга нашего богача Золотухина белила деревце, от усердия высунув кончик языка. А этот самый Антон, который, возможно, Артем, дырявил деревянным колышком землю на клумбе, делая аккуратные ямки для цветочной рассады, с таким зверским видом, как будто убивал вампиров.

Ну не могла я такие веселые картинки не сохранить!

Я порылась в куче фоток в смартфоне и нашла там два снимка Антона-Артема. На одном он был запечатлен в процессе работы, а на другом уже специально позировал с испачканным сырой землей колышком и подобающей гримасой.

Я переслала эти фотографии Ирке, и вскоре она мне позвонила.

– Даже не знаю… Какое-то сходство есть…

– Глаза вытаращены, рот раззявлен, – я перечислила общее. В роли убийцы вампиров Антон-Артем выглядел страшновато, не имелось у него героической красоты киношного Ван Хельсинга. – С такой гримасой кто угодно будет похож.

На кого – говорить не стала. Ясно же, что речь о том, чье мертвое лицо можно было спутать с маской «Крик».

– Но это не он, – с сожалением договорила подруга. – Не тот, кто на фото Обормота. У того, я заметила, на щеке что-то темное было – то ли небольшое родимое пятно, то ли крупная родинка…

– То ли мелкая пиявка, то ли соринка прилипшая, – перебила я. – Лазарчук же сказал: трупы выловили из пруда! Их вряд ли умывали и прихорашивали для полицейской фотосъемки.

– Это верно, – согласилась подруга и замолчала, призадумавшись. – Может, сообщим нашему другу полковнику об исчезновении Антона-Артема? Логическая связь четкая: он пропал, а труп в мешке появился!

– И исчез, – напомнила я. – А нет тела – нет дела, так любит повторять наш друг полковник.

– Но есть же тело! Даже два! Те, что из пруда, – напомнила Ирка.

– А как их связать с нашими пропавшими?

– Почему во множественном числе? Пропал еще кто-то, кроме Антона-Артема?

– Да труп же в мешке!

– А! Точно… Да, как бы их связать? – В трубке послышался скрежет – не иначе, подруга энергично почесала голову. – Вот, если бы на трупе из пруда нашли обрывки мишуры или серпантина…

– Эврика!!! – Меня вдруг озарило. – Погоди, я отключусь ненадолго, нужно кое-кому позвонить и кое-что проверить.

– А потом сразу мне! – поставила условие любопытная подруга и освободила линию.

– Я же сказал – не лезьте! – без всяких там «здрасьте» рявкнул в трубку Лазарчук, едва увидев мой номер.

– Удивительный ты все-таки человек, Сереженька, – произнесла я восторженно-льстиво. – Умеешь мысли читать и события предугадывать! Скажи, а прошлое так же открыто твоему пронзительному взору?

– Насколько далекое? – невольно заинтересовался Лазарчук.

– Ну, я не знаю, когда те трупы в озере нашли? Вчера?

– В пруду, а не в озере. В чем суть вопроса?

– Скажи-ка, а не было ли на щеке у жертвы маленькой такой аппликации в виде бумажного кружочка? – Я заговорила нормальным деловитым голосом.

– Откуда знаешь? – помолчав, спросил Лазарчук.

– То есть была? Ла-ла-ла! – Я обрадовалась, но от ответа на неудобный прямой вопрос увернулась – не хотелось сдавать фотографа. Обормот он, конечно, но гневливый полковник его и уволить может, а работу в наше время найти непросто. – Тогда слушай сюда. Как говорят наперсточники, следи за руками…

– Вот-вот, подходяще ты себя определяешь, – ввернул ехидный мент.

– Не болтай, ты слушай! Насчет того мешка предположительно с трупом, который Ирка вчера видела в нашем подвале: мы почему подумали, что там была карнавальная маска «Крик»? Вчера же в нашем дворе появился необычный для этого времени года мусор: мишура, серпантин и – внимание! – конфетти. А как выглядит конфетти, ты еще не забыл?

– Такая мелкая блестящая фигня? – неуверенно ответил полковник.

Закоренелый холостяк, что с него взять? Никакого представления о традиционных семейных праздниках.

– Да нет же! Мелкая блестящая фигня – это содержимое хлопушек, а обычное конфетти – маленькие бумажные кружочки! Как из-под офисного дырокола, только разноцветные, сечешь?

– Ты намекаешь, что на щеке жертвы была конфеття… конфеттю… тьфу ты, как правильно-то будет?