Лебединая песня мамонта

– Э-э-э… – Я замялась, срочно придумывая повод отказаться от прогулки по недострою.

Не люблю я такие места, не лежит у меня к ним душа.

На мое счастье, удивительно вовремя зазвонил телефон. Я сделала Ирке знак подождать, вытащила мобильник из кармана и прилепила к уху.

– Мамуля, помоги мне, пожалуйста! – взволнованно заговорил в трубке сын. – Я забыл свою карточку, и меня не хотят пускать на занятие, можешь привезти?

– Сейчас?

– И как можно скорее!

В другой момент я напомнила бы юному склеротику, что даже бегом не домчу до метро скорее чем за десять минут, а потом еще полчаса буду ехать до «Петроградской». Сейчас же ответила только:

– Уже лечу! – И, сунув телефон в карман, озабоченно объяснила Ирке: – Колюшка забыл свой пропуск в танцевальную студию, мне нужно бежать.

– Беги, – разрешила подруга. – Мы тут и сами справимся, потом расскажем тебе, что было.

Знала бы я, сколь многие потом об этом будут рассказывать…

Я успела заскочить домой, взять забытый сыном пропуск, сумку с кошельком и прочими нужными вещами и уже на выходе из подъезда едва не свалилась с крыльца, услышав дикий крик.

Кто именно орет, было совершенно непонятно. Вопль очень органично сочетал экспрессию дикого звериного рыка и подкупающую искренность бессловесного рева Ярославны.

Громкий, протяжный, очень эмоциональный, он вызывал противоречивые желания: убежать и спрятаться – или поспешить на помощь, в зависимости от личного героизма.

Я не самая большая трусиха и, наверное, выбрала бы второе, но в данный момент уже была ангажирована на свершение небольшого подвига и не могла отвлекаться. Поэтому на бегу, четко держа курс на ближайшую станцию метро, позвонила Ирке и спросила:

– Ты слышала рев Ярославны? Кто?то страшно вопил!

– Не кто?то, а Мара, – безмятежно объяснила подруга. – Это ее уникальная практика «Крик». Чтобы сбросить весь негатив, надо как можно громче и эмоциональнее орать, желательно стоя под душем или хотя бы вблизи воды, чтобы та унесла все вредное.

– Вот почему она пошла к каналу, – догадалась я.

– Угу. Не волнуйся, это только в первый раз звучит так душераздирающе, потом привыкаешь.

Я понадеялась, что привыкать к такому мне не придется, поскольку контакты с Марой, практикующей пугающие практики, я вполне осознанно сведу к минимуму. Но говорить об этом ее сестре не стоило, Ирка могла обидеться за родную кровиночку. Я только буркнула: «Ладно, пока!» – глянула на часы в смартфоне и ускорилась.

Было десять сорок. До начала Колюшкиной тренировки оставалось двадцать минут, и мне нужно было поторопиться, чтобы сын не слишком на нее опоздал.

Первый звонок с сообщением о пугающем крике в Мурино поступил в дежурную часть райотдела полиции в 10:41.

– Алло, полиция? У нас тут кто?то страшно орет. Прям как резаный, – сообщил умеренно встревоженный женский голос.

– Где – у нас? – без трепета уточнил дежурный, привычный, как он думал, ко всему.

– Точно не знаем, мы тут гуляем по полю, сейчас стоим на полпути между Мурино и Буграми, озираемся, – доложили в трубке.

– Что видите? – без интереса спросил дежурный.

– Ну, поле, травка зеленая, цветочки желтые, кое-где люди шашлыки жарят…

– Так кто орал? – Дежурный начал терять терпение.

Травка, цветочки и шашлыки не имели к его службе никакого отношения. К сожалению.

– Непонятно! Но крик был такой, вы бы слышали! – Голос в трубке дрогнул. – В ужастиках так не орут!

– Это все? – Дежурный две секунды слушал растерянное сопение, а затем решительно положил трубку.

Телефон сразу же зазвонил снова.

– Алло, полиция? Уведомляю вас, что на Соколовском бульваре буквально миг назад раздался совершенно, абсолютно нечеловеческий крик, – нервно произнес интеллигентный мужской голос.

– Кто кричал? Что именно кричал? На каком языке?

– Ни на каком! Говорю же – совершенно, абсолютно нечеловеческий крик! – Голос в трубке завибрировал не то в ужасе, не то в восторге. – Даже не знаю, как вам объяснить… Как если бы Чужие явились захватить Землю и этим криком оповестили нас о начале войны миров!

– Успокойтесь, – попросил дежурный. Витиеватый стиль собеседника мешал ему, но он честно пытался понять: – Чужие – это мигранты, что ли? Что за война, узбеки против таджиков? И где на Соколовском – опять в «Шаверматории»?

– Ах, боже мой! – Голос в трубке зазвенел негодованием и стих до пораженческого шепота: – Я понял, нас никто не спасет.

В трубке пошли гудки. Дежурный послушал их, косясь на зарешеченное окно, из которого видно было только недалекую остановку общественного транспорта.

Там все было в штатном порядке. Если Чужие и прибыли в Мурино, то не на маршрутных автобусах.

Дежурный аккуратно вернул трубку на рычаг.

Алекс Крошев нечеловеческого крика не слышал, хотя как раз шел к полю – гулять с собакой старухи соседки. Та являлась лучшей подругой родной бабки Алекса, и ему то и дело приходилось выводить соседского питомца.

На голове у Алекса были наушники, в руке – поводок. Из наушников рвались звуки музыки, с поводка – крупный мопс. Упитанная собачка имела почти квадратные очертания и на взгляд мельком поразительно походила на серый кожаный пуф.

Собственно, их с Алексом знакомство с того и началось, что парень попытался непринужденно присесть на уютный пуфик в прихожей соседки. С тех пор злопамятный мопс его недолюбливал и при каждом удобном случае демонстрировал скверный характер.

Собачка, в отличие от Алекса, дикий вопль услышала, изрядно напугалась и, моментально сменив направление движения, ринулась в ближайшее укрытие. Им оказался открытый всем ветрам и собакам подъезд недостроенного дома.

Алекс, не ожидавший внезапного поворота, стремительного мопса на курсе не удержал и вслед за ним влетел в подъезд.

Собака не сочла тот надежным убежищем и понеслась вверх по лестнице, действуя как небольшой, но мощный тягач.

Природа не поскупилась, впихнув в компактную форму мопса действующий прототип вечного двигателя. Песику с лихвой хватило бы энергии для скоростного забега на крышу, тогда как Алекс уже к четвертому этажу болтался на своем конце поводка подобием тряпичного флажка.

Попытки остановить неудержимого мопса он прекратил, но соображать не перестал и еще пару лестничных пролетов спустя смекнул, что ему необязательно играть унизительную роль прицепа-волокуши, сметая пыль и мелкий сор со ступеней собственным телом.

– Да пошел ты! – выдохнул он вслед исчезающей за очередным поворотом мясистой попе с кривеньким хвостиком и выпустил поводок.

Мопс, как было велено, пошел, и вскоре дробный топот коротких проворных лап затих где?то в недрах недостроя.

– Да чтоб тебя, – пробурчал Алекс и, чуток отдышавшись, пошел искать собаку, за потерю которой чужая бабка его убила бы, а своя не стала бы защищать.