12 невест миллионера

– Нет, Супермужик круче, – подумав, ответил Викентий. – Супермужик – это сильная личность, а Мегабосс – пока просто сила.

Сотрудники, в меру присущего каждому таланта изображая острый приступ вдохновения, удалились.

Отнюдь не обманутый этой демонстрацией трудового энтузиазма, Афоня отшвырнул в сторону эту книжку и потянулся за другой – записной.

Ему было ясно, что гвардию бойцов рекламного фронта в связи с новыми боевыми задачами не помешает усилить и пополнить ее состав.

К сожалению, полного счастья в жизни не бывает.

Полными бывают идиоты, карманы, ведра, бедра и еще задница – не как часть тела, а как событие. А полная задница – это жизнь, чрезмерно богатая событиями.

Моя, например!

Скандал разразился на следующий день после закрытия конференции, за работу на которой я получила от начальства письменную благодарность. А вот за благородный поступок – предоставление бесплатного ночлега заплутавшему московскому журналисту – я схлопотала устный выговор в непечатной форме.

На мое несчастье, столичный гость оказался, во-первых, супругом родной дочери генерального директора популярного телеканала, а во-вторых – полным идиотом.

Или наоборот – сначала идиотом, а потом супругом?

Так или иначе, он не сумел утаить от законной половинки свои сочинские приключения, за что по полной программе огребли все их участники: и сам гуляка, и его проштрафившаяся коллега-дуэнья, и я, несчастная.

– Я, конечно, все понимаю! – ероша редкую поросль вокруг блестящей лысины, сказал мне мой начальник. – Море, Сочи, темные ночи… Знаем, плавали! Но ты же думай, с кем связываешься! Связаться с таким мужем такой дочери такого отца – это значит послать свою карьеру прямиком к такой-то матери!

– Да ладно? – усомнилась я.

Серьезность ситуации доходила до меня как-то замедленно.

– Короче, пиши заявление, – вздохнув, велел начальник. – На твое усмотрение: либо сразу на увольнение по собственному, либо – для начала – на продолжительный отдых. У тебя за пять лет на полгода неизрасходованных отпусков накопилось.

– Как вариант, могу уйти в декретный, – сердито предложила я, шеф схватился за сердце и вновь взволнованно залопотал про таких мужей, таких детей и такую-то мать. – Да шучу я, шучу!

И я написала заявление на отпуск.

– Сиди тихо и не высовывайся! – собственноручно отслюнявив мне положенные отпускные, сказал начальник. – Через полгода об этой скверной истории все забудут, потому что непременно произойдет что-нибудь еще более скверное.

– Что такое оптимизм, каждый понимает по-своему, – сказала на это я и ушла в свой внезапный отпуск, как Му-Му на дно.

Это случилось в тяжелый день – понедельник.

Утро вторника я провела на диване, слушая краем уха телевизор, пораженчески бубнивший про грядущий конец света, и составляя список потенциально подходящих мне мест работы. В отредактированной версии он оказался огорчительно коротким, так как было ясно: ни одно СМИ, дорожащее добрыми отношениями с властями, не возьмет на работу такой подрывной элемент, каким только что проявила себя я. Я все-таки отправила свое блестящее резюме в ряд изданий, но на моментальный заинтересованный отклик отнюдь не рассчитывала.

Пожалуй, придется мне посидеть без работы какое-то время!

– Сдохнуть можно! – прокомментировала эту перспективу моя энергичная Тяпа.

Этим она всего лишь хотела сказать, что безделье несовместимо с моей активной натурой, но пугливая Нюня поняла ее по-своему и тут же заговорила об угрозе голодной смерти. Я послушно вообразила себе ужасы затяжной безработицы и конец света для меня лично и с целью экономии решила заранее перейти на дешевые подножные корма.

Продолжая валяться на диване, я попеременно грызла ногти и морковку…

И тут мне позвонил сам Афанасий Журавлев!

Было время, когда его звонки вовсе не представлялись мне чем-то исключительным. Тесное общение с Афоней, который еще не стал рекламной мегазвездой, было для меня нормой жизни. Мы постоянно встречались, перезванивались, да что там – мы регулярно спали в одной постели! Потом я поняла, что Афанасий Журавлев, при всех его достоинствах, герой не моего романа, и наша связь оборвалась.

Встречались мы редко и только по делу, молчаливый уговор не ворошить прошлое соблюдали неукоснительно. У меня имелось подозрение, что Афанасий все еще склонен считать меня идеалом любимой женщины, но я ничего не предпринимала для того, чтобы окончательно развеять это заблуждение, поскольку Афоня и так уже оставил меня в покое.

И вот – пожалуйста, звоночек из прошлого!

Я насторожилась, но Афанасий вел себя похвально корректно и исключительно деловито. Он вежливо поинтересовался моими делами и, узнав, насколько они безрадостны, тут же предложил мне для разнообразия поработать немножко не с кретинами всякими, а с нормальным руководителем.

– А где он, нормальный? – грустно спросила я.

– Где, где… – неопределенно отозвался мой друг и благородно удержался от рифмы.

Затем он горделиво объяснил, что приглашает меня в свою собственную команду.

– Ха! – сказала я, выразив таким образом свое отношение к предполагаемой нормальности его руководства.

– Что – ха? – Друг и возможный работодатель слегка обиделся. – Разве мы с тобой плохо трудились вместе? Вспомни, как адски весело было делать ролик для «Пилигрима»!

– Я не забыла то адское веселье, – призналась я и потерла веко.

После работы над рекламным роликом для турбюро «Пилигрима» у меня долго дергался глаз.

Да что глаз – я вся тогда дергалась, как припадочная!

По задумке заказчика, в рекламе надо было снять такую же дружную зоотусовку, как в знаменитом детском стихотворении: «Тра-та, та, тра-та-та, мы везем с собой кота, чижика, собаку, Петьку-забияку, обезьянку, попугая – вот компания какая!»

Поначалу клиент категорически настаивал на обязательном присутствии в кадре всех упомянутых персонажей, и это было полное тра-та-та, поскольку каждой твари полагалась роль со словами.

Разговорчивого попугая мы нашли без труда, чижик тоже чирикал, как заведенный, но единственный в мире говорящий кот был описан лично Пушкиным А.С. и, очевидно, сдох еще во времена махрового царизма.

С большим трудом убедив в этом нашего заказчика, мы уговорили его максимально сократить монолог кота до нескольких мявов, которые впоследствии путем виртуозной переозвучки должны были превратиться в бодрое скандирование текста песенки.

Потом была фотосессия с дюжиной нервных котов и собак, после которой в студии пришлось срочно заменить ковровое покрытие.

Потом клиент в принципе одобрил на собачью роль второго плана дога-далматинца, попросив от нас лишь самую малость: изменить конфигурацию и расположение черных пятен на белой шкуре.

Новый рисунок согласовали за неделю и нанесли на шкуру пса по трафарету за полдня.

Укушенный песичкой стилист потребовал двойной оплаты.

Новое ковровое покрытие пришлось подвергнуть срочной химической чистке.

На доске для дартса в курилке впервые появилось фотографическое изображение нашего заказчика. С этого момента на подоконнике рядом с набором дротиков всегда лежала стопка его фотографий, и они расходовались быстрее, чем туалетная бумага.

Потом наш дорогой клиент выбрал действительно роскошного перса, который оказался на редкость упертой скотиной, убежденной, будто краткость – это единственно возможная сестра таланта. Или же у него было гипертрофированное чувство собственного достоинства?

Кот наотрез отказывался издавать больше трех мявов подряд, а из трех слогов у озверевшего к тому времени сценариста получалось сложить только емкий императив: «И-ди-нах!» Клиенту же хотелось чего-то другого, поскольку указанный маршрут в списке предложений турбюро не фигурировал.