Шерше ля фарш

Я хихикнула.

Нет, я в курсе, что в стародавние голодные времена люди варили и ели сапоги, но лабутены? Сколько кожи в тех фирменных лодочках? Такую семью, как наша, точно не накормишь. А если вспомнишь, сколько они стоят, еще и подавишься.

– Алка, не волнуйся, мама запоминает новые слова по ассоциации или по сходству звучания, – успокоила я подружку, с подозрением присматривающуюся к обувнице. – К примеру, ретиноевую мазь она называет рептилоидной, а капли «Лекролин» ассоциирует с французским кроликом.

– Почему?

– Потому что в некоторых аристократических французских фамилиях есть приставка «ле», а еще ударение на последний слог, – объяснила я. – Правда, этот способ не всегда помогает. В последний раз мамуля вместо «Лекролина» потребовала в аптеке капли «Фонзайц», а такого лекарства пока не существует. Хотя название, я считаю, надо запомнить и использовать, оно очень звучное. В помпезном германском стиле.

Мамуля фыркнула.

– Мам, попробуй еще раз, – предложила я. – Что на ужин?

– Ламборджини? – предположила родительница.

– Уже лучше, – кивнула я.

Ламборджини, если с кожаным салоном, на всех хватит. Хотя риск подавиться при мысли о стоимости возрастает многократно.

– Пап, ты что готовишь на ужин? – громко полюбопытствовала я в сторону кухни.

На пороге пищеблока возник папуля, приветливо помахал испачканными мукой ладонями:

– Лобиани!

– Я так и сказала! – крикнула из гостиной мамуля.

Трошкина проводила ее восхищенным взглядом.

Алка искренне считает, что ей невероятно повезло со свекровью. Посмотрим, что она скажет, когда мамуля начнет рассказывать их с Зямой малым деточкам ужастики собственного сочинения.

Сейчас мамулина штатная фокус-группа – завсегдатаи детской песочницы в нашем дворе, и мне сдается, участковый детский врач должен фиксировать повышенное относительно общероссийской нормы количество случаев ночного энуреза у своих маленьких пациентов. Я вот уже взрослая, а мамулины книжки на ночь глядя читать опасаюсь – сомневаюсь в крепости своих нервишек и мочевого пузыря!

Хотя у молодежи в этом смысле организмы, видимо, более выносливые, потому что юные читатели нашу Басю Кузнецову просто обожают. Периодически у нас в подвале или на чердаке собирается фан-клуб, и мамуля в кромешной тьме под возню летучих или пешеходных мышей (смотря где проходит сборище) с листа читает поклонникам очередной шедевр. Для этого у нее даже имеется специальный налобный фонарик из конструктора «Лего», подаренный кем-то из младых фанатов.

А еще она вполне серьезно обсуждает с юными читателями свои творческие планы.

– Уфф, – обмахнулась ладошкой Трошкина, которая в число любителей ужастиков не входит. – Отлегло! Лобиани, а не лабутены! Это хорошо.

– Пожалуй, – осторожно согласилась я.

Вкусовые качества папулиных лобиани были мне пока неизвестны. Может, лабутены не хуже, их я тоже еще не едала.

Папа вышел из кухни, выдал развернутую информацию:

– Лобиани будут грузинские, но по-кузнецовски. Мне показалось, что в классическом варианте лобиани начинка суховата, и я добавил к размятой красной фасоли немного картофельного пюре на молоке и фермерском сливочном масле.

– Отличная идея, – одобрила я, решив, что все названные компоненты вполне съедобны и между собой не конфликтуют.

У папули так бывает далеко не всегда. Он смелый кулинар-изобретатель и в порыве вдохновения иной раз не щадит живота своего, моего и всех прочих членов нашей семьи.

Помню, как-то в начале своего многотрудного творческого пути вместо кубиков зеленого болгарского перца наш кулинар новаторски использовал нарезанное мыло…

Нет, об этом лучше не вспоминать. Хотя лично я тогда буквально за сутки сбросила три с половиной кило и влезла в джинсы, которые носила в выпускном классе.

– Через десять минут убедительно прошу всех к столу! – громко, чтобы слышно было на всю квартиру, объявил папуля, и я услышала металлический скрежет.

Это бабуля в своей светелке завела допотопный механический будильник, чтобы не опоздать к ужину.

Папуля этого очень не одобряет. Он у нас бывший военный – танкист и командир полка, и дисциплину считает краеугольным камнем мироздания. А бабушке не нравится, когда за опоздание к трапезе на нее орут бронебойным голосом: «Два наряда вне очереди и пятьдесят отжиманий!»

Тем более что бабуля бывший педагог и сама умеет орать будь здоров. Гораздо лучше, чем отжиматься.

Мы, Кузнецовы, вообще все на диво горластые, даже не знаю, как у нас приживется тихоня Трошкина. Боюсь, она будет скользить вдоль стеночки боязливым призраком, вдохновляя мамулю на сочинение новых кошмарных романов.

Будильник, трезвон которого можно было услышать даже в ближнем космосе сквозь усиленную обшивку орбитальной станции и гермошлем скафандра, не подвел, и к ужину вся женская часть семейства явилась без опозданий.

Папуля довольно оглядел нас, выжидательно сглатывающих слюнки, и тоже сел за стол, объявив:

– Зяму ждать не будем, он предупредил, что задержится.

Я покосилась на Трошкину, ненавязчиво интересуясь ее реакцией.

Если бы я узнавала о планах жениха на вечер от других людей, пусть даже будущих родственников, он очень быстро вылетел бы из основного состава моих кавалеров. Да он бы и на скамейке запасных не задержался – просквозил бы навылет из моей бальной книжечки!

Но Алла кротко кивнула:

– Да, да, я знаю, Зямочка очень торопится до отъезда закончить срочный заказ.

Я посмотрела на бабулю (она у нас старая феминистка и заядлая правдорубка), бабуля скривилась и приоткрыла рот.

– Бабуль, тебе, наверное, новая вставная челюсть натирает? – упреждая ненужные откровения, спросила я с нажимом. – Тебе, должно быть, кушать больно, да?

– Да, мне очень больно, – вздохнула бабуля и с жалостью посмотрела на Трошкину.

Оставшуюся недосказанной полную фразу «Мне очень больно это видеть» угадали только я и мамуля.

Наш Зяма – жуткий бабник, и Трошкина – его единственное за всю сознательную жизнь серьезное увлечение. Серьезное оно настолько, что Зяма даже решился жениться, потому что после пары лет неузаконенных отношений Алка заявила, что не позволит и далее ее использовать. Ей, мол, нужны определенность и уверенность в крепости уз. Причем обязательным условием заключения брака была поставлена нерушимая моногамность, пока смерть не разлучит их с Зямой. Влюбленный братец со всем согласился и все порочащие его связи пресек, но, зная Казимира нашего Борисовича, я боялась, что он сорвется.

Казимир Кузнецов – красавец мужчина, прирожденный соблазнитель и известный в городе интерьер-дизайнер. А дорогие интерьеры – они, заразы, богаты всякими там диванами, банкетками и козетками, провоцирующими на моральное падение!

Так что самоотверженный труд по завершению нового важного заказа вполне мог оказаться экспрессивным парным танцем в горизонтальной плоскости.

Впрочем, вовсе не в наших интересах было наводить на эту разрушительную мысль простодушную Трошкину. Как новый член семьи она всех более чем устраивала: мы с Алкой с самых яслей шли по жизни рука об руку и практически сроднились.

– Да, совсем непросто приходится супругам гениев, – дипломатично сказала мамуля.

– Тебе так трудно со мной, дорогая? – удивился папуля.