Шопинг с Санта Клаусом. Любовные игры по Интернету

10

Идиота, приплясывающего на рельсах в обнимку с двумя хвойными деревцами, машинист приближающегося товарного состава заметил гораздо раньше, чем старший лейтенант Горохов и сержант Петров. В ожидании задерживающихся представителей лесхоза милиционеры расслабленно курили и травили анекдоты. Вернее, курил старлей, а хохмил сержант. Рассказывал он артистично, играя голосом, помогая себе мимикой и жестами – старший лейтенант так заслушался и засмотрелся, что отреагировал только на дикий визг паровозного гудка.

– Ох, мать вашу! – обернувшись на звук и выронив сигарету, вскричал Горохов тоном, который однозначно свидетельствовал об отсутствии у него всякого почтения к институту материнства. – Куда попер елки, придурок?!

Хлипкий парень в светлой пижаме поднял хвойное деревце повыше и помахал им, как знаменем.

– А ну, положь, где взял! – на полуслове оборвав анекдот, завопил сержант Петров.

Приближающийся поезд разодрал лесную тишь воплем сирены. Псих на диво шустро отскочил, и накативший товарняк скрыл его от суровых милицейских взглядов.

– Догоним! – предложил старший лейтенант и первым понесся к железнодорожной насыпи.

Побудительные мотивы старшего по званию сержант Петров постиг интуитивно и счел безусловно уважительными.

Несмотря на острое желание старлея и сержанта найти в этом деле крайнего, одинокая дамочка с маникюрной пилкой была неважнецким подозреваемым. При большом желании высокого милицейского начальства ей, конечно, можно было предъявить обвинение в незаконной рубке ста полуторагодовалых сосен, но судебная перспектива такого дела была крайне мутной. А вот добавив на скамье подсудимых к даме с пилкой психа с елкой, можно было с гораздо большим основанием рассчитывать на обвинительный приговор: эти двое уже могли сойти за организованную преступную группу.

– К ним бы еще третьего – с тележкой! – пробормотал Горохов, карабкаясь на насыпь.

При наличии компаньона с транспортным средством дама с пилкой и псих с елкой железно сообразили бы на троих годика по два, если не больше! Юридически подкованный старший лейтенант был неплохо знаком с содержанием статьи двести шестидесятой Уголовного кодекса.

– Вот же гад, а? – присев на корточки, бессильно ругался сержант Петров.

Он пытался высмотреть под несущимися мимо вагонами парня с елками, но тот оказался не таким уж дураком, чтобы ждать, пока поезд пройдет и откроет дорогу милицейской погоне.

– Это как же так получилошь? – озадаченно пробормотал Картавый, склонясь над мелкой серебристой лужей.

Он низко нагнул голову и рассматривал отражение ее лобовой части с таким интересом и вниманием, словно был молодым олененком, нетерпеливо ожидающим появления у него рогов.

– Это как он меня, я не понял?

– Как, как! Молча! – огрызнулась Дарюха, выкручивая намоченную в той же луже тряпочку. – На вот, приложи, пока шишки не вылезли! Мужик, называется! Хилый пацан ему накостылял одной левой!

– Ражве одной? – нахмурился Картавый.

Если бы хилый пацан накостылял ему двумя руками, было бы не так обидно.

– Одной левой! – охотно повторила Дарюха, не щадя чувств приятеля. – В правой он кошелек держал.

– Дуга ты! – сурово выругался Картавый, прилепив на лоб мокрую тряпочку. – Жачем отдала?

– Затем, что не хотела тоже по морде схлопотать! – ехидно объяснила ему подруга.

– Думаешь, обойдешшя? – распрямляя спину и скручивая кулаки, прошипел Картавый. – Щаш тоже шхлопочешь токо так! Дуга! Пгаждник на ношу, а мы тепегь беж денег!

– Легко пришли, легко ушли! – вздохнула Дарюха, из осторожности отступая в сторонку.

Злобное выражение многократно битой физиономии Картавого не сулило ей ничего хорошего. Чувствовалось, что драчливый дружок запоздало рвется в бой и в отсутствие накостылявшего ему обидчика может сорвать зло на ком поближе.

– Выпьешь? – предложила Дарюха, надеясь поменять и тему, и настроение приятеля.

– А ешть? – Картавый недоверчиво вздернул брови, не сумев поднять их особенно высоко: помешали надувающиеся на лбу шишки.

– Ну! Берегла к праздничку!

Дарюха пошарила в своей сумке и извлекла из нее поллитровку с завинчивающейся крышкой. Этикетка на бутылке утверждала, что содержимым ее является водка, однако бурый цвет мутной жидкости заставлял в этом усомниться. Данный алкогольный напиток имел сложный состав, химический анализ которого ужаснул бы самого Менделеева. Посильный вклад в наполнение поллитровки вносили все стеклянные и жестяные емкости, встречавшиеся запасливой Дарюхе на ее извилистом жизненном пути на протяжении примерно двух дней. Таким образом, адская смесь пошагово включила в себя несколько сортов пива, вина, водки, алкогольную газировку «Секс на пляже», чуть-чуть коньяка и даже немного виски, драгоценные капли которого Дарюха сцедила из фирменной бутылки, не пригодной к сдаче в пункт приема стеклотары, с благоговением алхимика. Недостающие до полноты внутреннего объема кубические сантиметры Дарюха вдохновенно дополнила забродившим компотом, который красиво затуманил общий колер смеси плодово-ягодной мутью.

– Клашш! – приложившись к бутылке, оценил получившееся пойло Картавый.

Он не ограничился дегустационным глотком и быстро выхлебал все пол-литра. Гремучая смесь подействовала на него немедленно, хотя и не совсем так, как надеялась талантливая последовательница ученого изобретателя водки. Картавый отнюдь не утратил агрессивности, но направил ее на другой объект.

– А ну, пшли! – прошипел он, широким жестом отбросив опустошенную бутыль в кустики, которые та проломила с пугающим треском. – Ща я покажу этому шопляку, шоб он шдох!

– Шо? – сипло выдохнула Дарюха, от волнения перенимая у харизматичного приятеля один из ярко выраженных речевых дефектов.

Вопрос имел характер риторического, ибо диапазон того, что Картавый в принципе мог предъявить в качестве демонстрации со смертельным исходом, ограничивался диспансерным бланком с результатом анализов. Зная характер приятеля, Дарюха не сомневалась, что Картавый намерен показать «шопляку» не что-нибудь (его «что-нибудь» давно уже не впечатляло даже саму Дарюху), а свою молодецкую удаль. По мнению Дарюхи (которое она благоразумно не афишировала), успех данного предприятия представлялся сомнительным, однако и терять Картавому было особо нечего: свободных для новых синяков и шишек мест на его физиономии уже не осталось. Поэтому Дарюха не стала останавливать товарища в его разрушительном порыве. Кое в чем Картавый был, безусловно, прав: для достойной встречи приближающегося Нового года необходимы были материальные ресурсы.

– Ща он шоплями ижойдет, шука! – страшно грозился Картавый, ускоренно перемещаясь в сторону, куда удалился его обидчик, по сложной траектории с многочисленными поворотами и петлями.

Твердо рассчитывать на то, что он не собьется с курса, не приходилось, поэтому Дарюха была немало изумлена, увидев в ложбинке под откосом знакомую фигуру. Парень, которого Картавый упорно именовал «шопляком», не только не убежал подальше – он, наоборот, двигался встречным курсом! При этом скорость его передвижения не снижал даже габаритный и неудобный для транспортировки груз – пара сосенок. Бегущий «шопляк» расположил их параллельно земле и в таком виде несколько напоминал самолет с подвешенными с двух сторон ракетами.

– Ага! – завидев своего врага, азартно закричал картавый. – Штой, шволощ!

Это распоряжение не грешило логикой: остановка могла только отсрочить встречу противников. Парень и не подумал остановиться, наоборот, он ускорил бег и устремился прямо к Картавому, улыбаясь, как умалишенный. Картавый гавкнул:

– Отдавай…

– Пиу! – крикнул придурок и метнул в него одно хвойное деревце, как гигантский дротик. – Пиу!

Дарюха проворно отскочила в сторону, пропуская вторую сосновую торпеду мимо себя.

Умалишенный заложил крутой вираж, обогнул вражескую пару и налегке взбежал на холм, быстро затерявшись среди таких же светлых, как его дурацкий наряд, березок. Картавый грязно выругался, и от бессилия пнул павшее к его ногам деревце, и, ударив ногу, засвистел, как суслик.

– Тихо, тихо! – крикнула ему Дарюха, призывая приятеля к умеренности в производимых им звуках и действиях. – Не ломай ветки-то! Хорошие ведь сосенки, товарные! На рынке такие по пятьсот рублей за метр продают!

– Шо? По пятихатке?!

Картавый прекратил ругаться и с новым интересом посмотрел на дармовые сосенки. В пересчете на озвученные цены два деревца, любезно поднесенные им придурочным сопляком, «тянули» тысячи на полторы. Практическая сметка заслуженного гражданина без определенного места жительства подсказывала Картавому, что реализация востребованного новогоднего товара по демпинговой цене – с пятидесятипроцентной скидкой от рыночной – обречена на финансовый успех.

Дождавшись прохода задержавшего их длинномерного состава, старший лейтенант Горохов и сержант Петров бросились в погоню за психом с крадеными сосенками.

Едва они скрылись за гребнем насыпи, из оставленного по другую сторону железной дороги автомобиля шустро вылезла тоненькая женская фигурка. Поправив на плече сумочку, прикрыв дверцу и слегка виновато пробормотав:

– Надеюсь, починить эту дверь будет стоить не очень дорого! – беглая пленница устремилась прочь от покалеченной «шестерки» с такой скоростью, что, если бы по итогам стихийно организовавшегося забега вручались призы и подарки, она свободно могла бы претендовать на Гран-при.

Когда часом позже запыхавшиеся и взмокшие милиционеры в компании двух бомжей с сосенками вернулись к своему авто и не обнаружили в нем задержанной гражданочки, это не стало для них непереносимой утратой.

– Что ни делается, все к лучшему! – философски заметил старший лейтенант Горохов, с третьей попытки захлопнув дверцу за парой новых узников.