Корона на табуретке
Андрей не спал. Он всегда вставал чуть свет. Но раннему визиту князя удивился и сразу понял, что дело чрезвычайно важное.
– Благослови, владыка, – сказал Михаил, – и научи, что делать. Если митрополит пристрастен и служит Московскому князю, как можно этому помешать?
– Вопрос не простой, – ответил епископ, – садись за стол, раздели со мной утреннюю трапезу, а я подумаю.
На столе появились овсяный кисель и горячий сбитень. Но ни гость, ни хозяин к еде не притронулись. Андрей размышлял. Михаил терпеливо ждал.
– Сговор Петра с Юрием не докажешь, – заговорил епископ. – Вот если пожаловаться патриарху на нарушения в церковной деятельности, тогда Петр может потерять свой пост.
– А есть нарушения? – оживился князь.
– Кто же без греха, – ответил епископ. – А Петр, например, освещал браки между родственниками в пятом и четвертом колене.
– А что, нельзя?
– До шестого нельзя.
Михаил помотал головой.
– Это не пойдет. Не очень понятно и скандала не вызовет. Что-нибудь еще знаешь?
– Петр увеличил денежные сборы за производство в церковный сан. Каждый, кто хочет быть епископом или дьяконом, обязан заплатить в церковную казну. Это правило существовало всегда, но нынешний митрополит так поднял расценки, что держись. Многие способные люди продвинуться не могут.
– Вот это то, что надо! – воскликнул Михаил и даже вскочил от возбуждения. – Деньги – это всегда интересно и, если покопаться, как следует, можно многое нарыть. Пиши в Константинополь. Обрисуй все это покрасочней. И не откладывай. Вот прямо сейчас бери пергамент и пиши.
Не успел Михаил успокоиться по поводу митрополита, как на его голову обрушилась новая беда.
В Тверь вернулись наместники, оставленные им в Новгороде. Сказали, что повздорили с посадником Семеном Климовичем. Семен настроил новгородцев против тверитян. Начались беспорядки. Наместникам пришлось спасаться бегством.
Великий князь отреагировал жестко. Захватил Торжок и Бежичи и велел не пускать в Новгород возы с продовольствием.
Михаил мерил шагами палаты в ожидании послов из голодающего Новгорода.
Наконец, привратник доложил:
– Прибыли новгородцы. Во главе с самим архиепископом Давыдом.
– Прекрасно, – оживился Михаил, – Пусть посидят в сенях, подождут. Я тоже ждал их достаточно долго.
Михаил хотел заставить послов мятежного города прочувствовать, что перед ними – законный Великий князь Всея Руси. Он велел зажечь в парадной палате все свечи и крикнул спальнику:
– Кафтан шитый золотом подай! И барму мне с самоцветами! И посох с золотым набалдашником!
Облачившись в парадные одежды, Михаил уселся на трон, покрыл поредевшие волосы шапкой с собольей опушкой, сжал тяжелый посох в руке и только тогда велел привратнику:
– Зови!
Епископ Давыд на сверкающий наряд князя внимания не обратил.
– Ты что, Михаил Ярославич, творишь?! – взревел он, приближаясь к трону. – Зачем не пускаешь обозы с хлебом?! Зачем русских людей голодом моришь?!
Михаил стукнул посохом об пол.
– Затем, что я – Великий князь всея Руси. Мои наместники действуют от моего имени, а вы бунтуете против них, а значит, против меня. Обещайте прекратить смуту, и я тотчас сниму все посты.
– Обещаем, как не обещать, – исподлобья пробурчал Давыд. – Ты нам выбора не оставил.
– А еще вы мне должны полторы тысячи гривен серебра за причиненное беспокойство, – объявил Михаил, закрепляя свою победу.
– Побойся Бога! – воскликнул возмущенный архиепископ.
– А вы боялись, когда гнали моих наместников!? – в свою очередь вскинулся Михаил. – То-то же. Разговор окончен и, надеюсь, у меня не будет больше повода идти войной на Новгород.
Как только за послами захлопнулась дверь, Михаил сорвал с себя душившую его барму, отбросил посох и вытер вспотевший под шапкой лоб.
– А не слишком ты с ними? – спросил князя присутствовавший при разговоре епископ.
– А как иначе!? – воскликнул Михаил. – Как мне объединить под своим началом русские земли? Как быть, если Юрий Московский постоянно путается под ногами и всех настраивает против меня, законного Великого князя? Кстати, то письмо, о котором я просил, ты в Константинополь отправил?
– Да, отправил, – ответил Андрей. – Написал, что брать мзду за поставление в церковный сан все равно что продавать благодать Святого Духа. Надеюсь, патриарх примет правильное решение.
– Хорошо бы, – вздохнул Тверской князь. – Нам, как воздух, нужен беспристрастный митрополит. Тогда и Юрий присмиреет, и с новгородцами будет проще договориться.
Следующая напасть свалилась также неожиданно, как предыдущая. Ордынский посол привез известие о кончине хана Тохты и объявил, что новый хан Узбек велит всем князьям явиться к нему для подтверждения ярлыков.
«Вот уж не вовремя», – подумал Михаил и сказал своему старшему сыну:
– До моего возвращения ты будешь за князя. Тебе помогут воевода Федор Акинфович и епископ Андрей.
– Я справлюсь, – обещал Дмитрий. – Но ты ведь скоро вернешься, отец?
Вместо ответа Михаил тяжело вздохнул.
– Ты не представляешь, – сказал он сыну, – сколько слов и серебра мне пришлось потратить, чтобы получить ярлык на Великий стол, сколько бессонных ночей я провел в Сарае. А теперь все начнется сначала. И Юрий Московский снова встанет на моем пути. А он с тех пор серьезно укрепился. Я не могу обещать тебе, что скоро вернусь. Но надеюсь, что здесь без меня ничего страшного не случится.
Митрополит Петр предавался своему любимому занятию. Быстрыми ударами кисти он наносил оживки69 на охровый лик Богородицы. Узнав о том, что к нему рвется Московский князь, с неохотой отложил кисть и повернулся к вошедшему.
Юрий стремительно подошел к митрополиту.
– Благослови, владыка. Хочу попытать счастья у нового хана. Хочу просить ярлык на Великое княжение Владимирское.
Голос князя звучал смиренно, но глаза лихорадочно блестели. Митрополит долго тер тряпицей испачканные в краске пальцы. Наконец, он нарушил молчание:
– Не дело ты задумал. Нет моего благословения.
– Почему? – изумился Юрий. – Неужто ты теперь за Михаила?
– Я служу Господу Богу, – с достоинством ответил Петр, – а тебе могу дать совет. Подумай, сын мой, что скажешь хану. Михаил ни в чем не провинился перед Ордой. Он сполна платит дань, как и обещал. Почему хан должен предпочесть ему тебя?
– Как это почему? – чуть не задохнулся Юрий. – Да я же…
– Сядь, послушай, – велел ему митрополит. – Я сам собираюсь в Сарай. Хочу лично познакомиться с новым ханом, узнать, что за человек этот Узбек и как к нему подобраться. А ты наберись терпения и жди своего часа. Михаил горяч, вспыльчив, в гневе теряет разум. Рано или поздно он наделает ошибок. Вот тогда ты и поедешь в Орду.
– А если «поздно»? Если вся жизнь пройдет? – воскликнул Юрий.
– На все воля Божья, – развел руками Петр.
– Ну, уж нет, – вскочил Московский князь. – Я не буду сидеть, сложа руки. Я заставлю Михаила наломать дров.
– Сам не наломай! – прикрикнул на него митрополит. – Возвращайся в Москву, без меня ничего не предпринимай, и да благословит тебя Бог.
Ослушаться владыку Юрий не посмел. Вернулся в Москву, ждал возвращения Петра и не находил себе места, представляя, как сейчас в Сарае Михаил Тверской задаривает Узбек-хана и получает из его рук заветный ярлык.
Как только Московскому князю доложили о прибытии митрополита, он выбежал навстречу владыке, целовал ему руку, проводил в свои заветные покои, усадил в почетное кресло, подоткнул под спину гостю подушку на лебяжьем пуху и предложил выпить красного греческого вина.
– Хорошо у тебя тут в кремле, – сказал Петр, пригубив из кубка и оглядевшись вокруг, – А Владимир – дыра. Мне бы в Москву свою резиденцию перенести.
– Так в чем же дело! – живо откликнулся Юрий. – Я тебе такие хоромы отгрохаю. Вот прямо тут, на Боровицком70 холме. Денег не пожалею, мелочиться не стану. Переезжай. Ты же знаешь, мне до зарезу твои советы нужны. Я дни считал, пока ты был в Орде, а сейчас горю желанием услышать от тебя о том, что нынче творится в Сарае.
– В Сарае все спокойно, – заверил князя митрополит. – Я беседовал со многими знатными ордынцами. Они готовы поддержать тебя. А Михаил там застрял надолго. Так воспользуйся его отсутствием. Я тоже хочу закончить кое-какие свои дела, пока Тверской князь не вернулся.
– Что за дела, если не секрет?
– Никакого секрета. Тверской епископ Андрей обвинил меня в продаже должностей. Наверняка с подачи своего князя. Я хочу, чтобы меня полностью оправдали до возвращения Михаила, и все думаю, в каком городе лучше провести церковный собор.
– А что если в Переславле? Прекрасный город. Там теперь сидит мой брат Иван. Он будет рад принять высоких гостей.
– Иван? Это который Калитой прозывается? Интересный человек, очень даже не глуп. Если он скажет слово в мою защиту, мне это не повредит.
– Непременно скажет, – пообещал Юрий, – и уж, поверь, после его речи никто осуждать тебя не посмеет.
Тверской епископ Андрей прибыл в Переславль-Залесский. Он знал, что на соборе будут рассматривать его обращение к патриарху, и был готов отстаивать свою правоту. К сожалению, Михаил Ярославич задержался в Орде и не мог присутствовать на столь важном для него собрании. Великого князя представляли сыновья: четырнадцатилетний Дмитрий и Александр, которому вскоре должно было исполниться двенадцать лет.
Церковники расселись по местам, и обсуждение началось. Петр оправдывался тем, что себе ничего не взял, все шло в церковную казну. Одни священники верили ему, другие сильно сомневались в его бескорыстности.
Слово взял Переславский князь Иван Данилович. Невысокий, но крепкий тридцатилетний мужчина сразу завладел вниманием аудитории. В его бархатном голосе чувствовалась уверенность, взгляд, казалось, проникал в душу, а жесты были размерены и величественны.
– Кто мы такие, чтобы судить этого человека? – произнес Калита, открытой ладонью показывая на Петра. – Человека, написавшего образ Пресвятой Богородицы, перед которым святитель Максим до конца дней своих молился о спасении Русской земли. Или вы забыли, что когда Тверской князь Михаил отправил в Константинополь своего ставленника, то сама Божья Матерь явилась над Черным морем и объявила, что митрополитом Киевским и Всея Руси будет Петр, написавший образ ее. Вот какой человек сидит среди нас.
Иван выдержал паузу. Все с благоговением смотрели на Петра. Седовласый митрополит смиренно потупил глаза и беззвучно шевелил губами, перебирая четки.
Калита продолжил, но уже с другой интонацией:
– А кто посмел обвинить этого святого человека? Лживый литовец, вчерашний язычник…
На этих словах оратор направил указательный перст прямо на Тверского епископа. Все присутствующие в едином порыве с ненавистью и презрением уставились на доносчика.
Епископ Андрей опустил голову. Он был готов провалиться на месте.
– Неправда! – вскочил сидевший рядом с ним Дмитрий. – Епископ Андрей – честнейший человек!
Почтенные священнослужители посмотрели на отрока с явным неодобрением. Митя смешался и сел на место. Он проклинал себя за то, что не обладает красноречием Ивана Калиты и не способен отстоять правду.
– Наш епископ не врет, и никакой он не язычник, – не очень уверенно поддержал брата Саня, но на него вообще никто внимания не обратил.
– Не спорьте, это бесполезно, – тихо сказал юным княжичам епископ Андрей, а сам подумал о том, что если бы здесь сейчас был Великий князь Михаил Ярославич, все могло бы закончиться совершенно иначе.
Митрополита Петра полностью оправдали. Священники встали со своих мест и потянулись к выходу.
Оскорбленный и униженный, Тверской епископ Андрей все же решился подойти к митрополиту:
– Дозволь, владыка, заметить, что в моем письме патриарху все слова правдивы. Ты не сможешь этого отрицать.
– Будет лучше, если ты добровольно покинешь кафедру и уйдешь в монастырь, – сухо ответил Петр и отвернулся, чтобы продолжить беседу с Ростовским епископом.
Дмитрий, который слышал весь разговор, умоляюще посмотрел на Андрея:
– Не покидай нас, владыка! Нам будет плохо без тебя.
– До возвращения Михаила Ярославича я не покину свой пост, – пообещал Андрей. – А потом, скорее всего, удалюсь в монастырь. Так будет лучше для всех.
В это время безземельный князь Федор Ржевский выезжал из ворот московского кремля.
Когда-то давно Ржева была тверской, а предки Федора – удельными князьями. С тех пор много воды утекло. Ржева стала литовской, а последний Ржевский князь Федор ушел на службу в Москву.
К своим двадцати пяти годам Федор достиг немалого. Успел отличиться и при дворе, и на поле брани. Не раз выполнял секретные поручения Московского князя, а теперь торопился в Новгород для выполнения задания особой важности.
1314-15 годы. Защитим дом Святого Спаса!
Михаил Тверской снова и снова доказывал Узбеку, что недоимки по дани вызваны неурожаем и будут восполнены в ближайшее время. Узбек кивал, ярлык не давал, просил не уезжать. Михаилу начинало казаться, что он попал в замкнутый круг и никогда не выберется из Сарая.
В Новгороде Федор Ржевский собирал вокруг себя горожан, затаивших обиду на Михаила Тверского. Таких нашлось более, чем достаточно, а хитрые речи Ржевского их подтолкнули к действию.
Вече зашумело. Новгородцы снова избрали посадником Семена Климовича, ярого противника Михаила Тверского. По приказу Семена тверских наместников схватили и заперли, а Новгородским князем провозгласили Юрия Московского.
Юрий праздновал очередную победу, но сам в город на Волхове не поехал. Отправил в Новгород своего брата Афанасия, а Федору Ржевскому приказал переходить к следующему этапу разработанного им плана.
Новгородское Вече проходило шумно, впрочем, как и всегда. Многие горожане высказывали недовольство. Семен Климович отвечал, что во всех бедах виноват Михаил Тверской. Федор Ржевский понял, что настал его звездный час.
Он встал рядом с посадником и выкрикнул в толпу:
– Граждане Вольного Новгорода! Разве вам достаточно посадить под замок наместников Михаила Тверского? Разве это справедливое возмездие за все, что вы претерпели от Михаила? Пойдем на Тверь, превратим его земли в пепел, возьмем в плен его жену и детей! Вот тогда не Михаил нам, а мы Михаилу будем условия ставить. В Твери сейчас ни князя, ни войска. Наша победа будет легкой и быстрой. Решайтесь!
Речь Ржевского звучала вдохновенно, глаза его сверкали. Завороженные его словами новгородцы в едином порыве воскликнули:
– Веди нас на Тверь! И да поможет нам Святая София!
Пятнадцатилетний княжич Дмитрий склонился над толстой книгой с записями о доходах и расходах тверской казны. Он снова и снова складывал проклятые числа. Уж очень хотелось ему до приезда отца вывести на чистую воду вороватого казначея. Доказать и себе и родителю, что он – достойный наследник Тверского престола.
Ведь, как ни крути, а он уже дважды подвел отца: не довел войско до Нижнего и не смог защитить епископа Андрея. Он снова вспомнил свой бессвязный лепет на церковном соборе, сбился в расчетах, начал складывать числа заново, но услышал шум, доносившийся со двора, и с пером в руке выскочил на крыльцо.
– Что случилось? Почему орете?
– Беда! На нас напали! Новгородцы! – выкрикнули сразу несколько голосов.
– Что? – Дмитрий отыскал глазами воеводу. – Доложи, как следует. А остальным молчать.
Федор показал на воина с рукой на перевязи.
– Он с заставы перед Торжком. Все видел собственными глазами.
– Новгородцев тысячи, – подтвердил раненый. – Идут широко и все жгут на своем пути. И поля, и деревни. Нашу заставу в два счета смяли.
– Так что же ты стоишь, Федор Акинфович! – воскликнул Дмитрий. – Строй войско. Идем навстречу врагу.
– Дмитрий Михайлович, – остудил его воевода, – ты верно забыл, что дружина нынче с князем в Орде. В Твери только городская стража осталась.
– А в Кашине? А в Городке? Собирай ратников со всего княжества.
– А если новгородцы сперва на Кашин пойдут?
– Значит, поезжай во Владимир! – Дмитрий топнул ногой, начиная выходить из себя. – Объяви владимирцам и суздальцам приказ от имени Великого князя. Да поторопись. Каждый час дорог.
Воевода, взяв в собой оставшихся в городе бояр, отправился за подмогой. Когда городские ворота закрылись за последним всадником, Дмитрий почувствовал приступ паники. Может, зря он послал воеводу во Владимир? Успеет ли Федор привести войско прежде, чем враг подойдет к Твери? А если не успеет, что тогда делать?
Дмитрий встретил рассвет на стрельнице у Волжских ворот. Глянул на противоположный берег и обмер. За рекой, покрасневшей в лучах восходящего солнца, меж сосновых стволов копошились враги.
Ставили палатки, валили деревья, разводили костры. Их были тысячи. А за ними над лесом поднимались черные клубы дыма. Это догорали разоренные тверские селения.
На стрельницу поднялся епископ Андрей.
– Я готов отправиться на тот берег и начать переговоры, – сказал он княжичу.
– Никаких переговоров, – ответил Дмитрий. – Благослови на битву, а звонарю вели бить в набат.
Стоя на паперти церкви Святого Спаса Дмитрий ждал, пока горожане заполнят главную площадь Твери. Звонарь последний раз ударил в колокол. Дмитрий поднял руку и что есть силы крикнул:
– Защитим дом Святого Спаса!
Теперь его голос звучал гораздо мощнее и увереннее, чем на Переславском соборе. Тверитяне, затаив дыхание, внимали словам молодого князя:
– Все, кто может держать оружие, идите на берег Волги. Не отдадим врагу нашу Тверь!
На левом, диком, берегу Волги у самой кромки воды стоял тысяцкий Адриан и пристально смотрел на тверской берег. Увиденное решительно не нравилось Адриану. Он чертыхнулся и направился к Федору Ржевскому.
Князь сидел на пне перед шатром и увлеченно щелкал лесные орехи.
– Угощайся, – сказал он Адриану, – мне мужики целую шапку нарвали.
– Какого лешего ты врал, что сопротивления не будет! – набросился на князя тысяцкий. – Я посылал людей за Волгу. Никто из них не вернулся назад. На стенах повсюду стоит стража, а по берегу бродят дозоры. Это, по-твоему, легкая добыча?
– Меньше рассуждай, – огрызнулся Ржевский, крепкими зубами разгрызая лещину. – Лучше поторопи своих людей с плотами. Ползают, как сонные мухи, а время идет. Того и гляди Михаил вернется.
Время, действительно, шло неумолимо. Вслед за холодными осенними дождями налетели пронизывающие ветра, а потом ударили морозы. Дмитрий понял, что из Владимира подмоги не будет. До сих пор защищала Волга, не позволявшая врагу бросить в атаку сразу все свои силы. Но скоро она замерзнет. И если к этому времени отец с дружиной не вернется, начнется штурм. О том, что будет дальше, молодой князь старался не думать.
Уже шесть недель смотрели новгородцы из-за Волги на неприступную Тверь. С наступлением холодов новых попыток переправиться на тверской берег они не предпринимали. Грелись у костров, проклиная себя за то, что теплой одеждой не запаслись, а окрестные деревни спалили раньше времени.
Потеряв терпение, тясяцкий Адриан высказал Ржевскому:
– Ты, князь Федор, обещал нам легкую и быструю победу. Где она? Народ ропщет.
– Недолго осталось, – хриплым голосом буркнул Ржевский. – Как лед укрепиться, так на штурм и пойдем.
– Пока Волга станет, мы околеем от холода. Ты нас обманул, сам и выкручивайся, – тысяцкий плюнул в сторону князя и отдал приказ:
– Сворачивай лагерь! Идем по домам!
– Митька! Они уходят! Смотри! – крикнул Александр, вбегая в сени, где старший брат уснул под утро не раздеваясь.
Дмитрий вскочил, схватил шапку и вслед за братом понесся к Волжским воротам. Взлетел на стрельницу по витой лесенке и только на верхней площадке перевел дух.
За Волгой стояла первозданная тишина. О супостатах напоминали лишь кострища, остывающие на берегу, да недостроенные плоты, бесполезно покачивающиеся на воде.
– Слава тебе, Боже Всемилостивый! – перекрестился Дмитрий и рассмеялся, подставив лицо холодному осеннему ветру.
Братья обнялись, поздравляя друг друга с победой, спустились на землю и направились к церкви Святого Спаса.
А над городом уже летел праздничный трезвон, и на паперть главного храма вышел епископ Андрей, который, воздевая руки к небу, громогласно объявил:
– Святой Спас на нашей стороне! Он явил чудо и защитил Тверь!
Воевода Федор Акинфович честно выполнил приказ Дмитрия, но владимирцы и суздальцы слушать его не стали и в отсутствие Великого князя воевать с Новгородом не пошли. В отчаянии Федор рванул в Сарай, где разыскал Михаила Ярославича.
Узнав о вероломном нападении на Тверскую землю, Михаил так ударил кулаком в стену, что изба зашаталась, а на костяшках пальцев выступила кровь. Князь подул на разбитый кулак и решил, что оставаться здесь он больше не может.
Михаил со всех ног помчался к ханскому шатру, увенчанному золотым полумесяцем в знак того, что новый правитель Орды принял ислам.
Путь ему преградили нукеры:
– Хан не звал тебя.
Князь только на миг замешкался, а потом стал срывать со своих рук золотые перстни и раздавать направо и налево. Нукеры примеряли подарки, любуясь игрой самоцветов, и делали вид, что не замечают Михаила.
Миновав таким образом стражу, князь переступил заветный порог и поклонился хану. Узбек только что закончил полуденную молитву и недовольно поморщился:
– Ты что шумишь? Неужели в твоей стране опять неурожай?
– Хуже, – выдохнул Михаил, падая на колени. – Твоя воля, великий хан, но не могу я больше здесь оставаться. Юрий Московский самовольно захватил власть в Новгороде и пошел войной на мою вотчину. Он разоряет мои земли. Как же после этого я смогу платить тебе дань?
– Вот шайтан, – согласился Узбек. – Так и быть, ступай, разберись. Мое войско тебе поможет. Надеюсь, ты сможешь навести порядок в своих владениях и впредь не будешь задерживать дань. А Московского князя я вызову к себе и потребую объяснений.
Михаил с дружиной и татарами летел на родину, задыхаясь от гнева. Его бояре с удивлением и опаской смотрели на своего князя. Таким они его еще не видели. Глаза Михаила метали молнии, голос стал громче и резче, он сжимал ладони в кулак, чтобы не было заметно, как дрожат его пальцы. Ярость клокотала в нем и грозила вырваться наружу при первом удобном случае. Проезжая по низовским землям, Великий князь поднял владимирские и суздальские полки и приказал следовать за ним.
В Новгороде началась паника. Посадник Семен и тысяцкий Адриан обвиняли Федора Ржевского в том, что он втравил их в неприятную историю. В ответ Федор предложил новгородцам выйти навстречу Михаилу и разбить его на подступах к Торжку. Князь Афанасий лично вызвался возглавить войско.
Юрий Московский в крайнем волнении входил в покои митрополита.
– Благослови, владыка, в дальнюю дорогу. Теперь уже не я решаю, ехать мне в Орду или нет.
– Что стряслось? – Петр оторвался от чтения Священного Писания и поднял глаза на князя. – Да на тебе, сын мой, лица нет!
Юрий сел на столец и вытер испарину со лба.
– Михаил Тверской, сволочь. Нажаловался на меня хану. Узбек потребовал явиться для ответа. Уж и не знаю, вернусь ли… Что скажешь, владыка?
Юрий с надеждой смотрел на Петра, которого почитал за пророка. Митрополит перебирал четки, беззвучно шевеля губами. Юрий терпеливо ждал.
– Если хан требует ответа, придется держать ответ, – после долгой паузы произнес владыка. – Поезжай, сын мой, но не торопись. Дай хану остыть. Возвращаться тоже не спеши, поживи в Орде, заведи нужные знакомства. Михаил взбешен и это нам на руку. Он неизбежно наделает ошибок, а я буду извещать тебя обо всем. Твоя главная задача – добиться, чтобы хан доверял тебе, а не Михаилу. И да благословит тебя Бог, сын мой.
Новгородские воины во главе с князем Афанасием и Федором Ржевским прибыли в Торжок и вместе с местным ополчением стали готовиться к схватке с Великим князем.
На десятый день февраля разведка донесла, что Михаил вместе с огромным войском подошел к Торжку и остановился за Тверцой под прикрытием соснового бора. Новгородцы и новоторжцы71, желая уберечь свой город от разрушения, вышли из крепостных ворот навстречу неприятелю, перешли по льду через Тверцу и остановились в чистом поле. Здесь Федор Ржевский намеревался дать решающее сражение. Но не успел он построить свое войско, как из леса широким строем вышли тверитяне и суздальцы.
– За мной! – заорал Ржевский и, взяв копье наперевес, направил коня туда, где разглядел стяг Тверского князя. Увлекаемые им новгородцы резким ударом сломили первые ряды тверитян. Ржевский в душе уже праздновал победу, но внезапно откуда-то слева с гиканьем вылетела татарская конница.