Корона на табуретке
– Ты что, мать, белены объелась?! – Михаил вскочил и постучал себя по лбу. – Какая дочь Ростовского князя? Они же все за Андрея Городецкого. Мне такие родственники даром не нужны.
Михаил снова сел на сундук, всем видом выражая недовольство.
– Дослушай сначала! – прикрикнула на него мать. – Отец девицы недавно скончался. Тебе с ним знаться не придется, и за кого он там был при жизни, значения не имеет. Старшая сестра ее замужем за твоим приятелем Иваном Переславским. А другая сестра, Василиса, помолвлена с Великим князем Андреем Александровичем. Я думаю, такая родня тебе не помешает.
– Андрей Городецкий? Хорош родственничек! – тут же вскинулся Михаил.
– Да Бог с ним, с Андреем, – уступила Ксения. – А вот девушка действительно хорошая, и упускать такую не стоит.
– Это вряд ли, – фыркнул молодой князь, – Сама подумай. Двух сестер разобрали, а она осталась. Значит, или больная или уродина. Или то и другое вместе.
– Ну что ты, Миша, ерунду болтаешь, – возмутилась княгиня. – Я самых надежных людей посылала. Они все про нее разузнали. Девочке пятнадцать лет, собой хороша, нравом тихая, приучена к молитве и рукоделию. Зовут Анна. Что тебе еще надо?
– Ничего мне больше не надо, – сдался Михаил. – Мне бы только на нее посмотреть. Я бы сам решил, хочу я ее в жены или нет.
– Увидишь в день венчания. Анна уже на пути в Тверь, а венчание назначено на день Архангела Михаила62.
– А раньше не могла сказать?! – воскликнул Михаил, снова вскакивая с сундука. Ему было досадно, что все решилось без него. Но, в конце концов, рано или поздно придется жениться, и почему бы не сейчас, и почему бы не на Ростовской княжне….
В тряской колымаге Анну привезли в Тверь и поселили в Афанасьевским девичьем монастыре, заново отстроенном на берегу Волги.
Анюта сидела на грубо сколоченной скамье в тесной келье и с тоской смотрела на кусочек серого неба, проглядывающего в узкое волоковое оконце под потолком. У ее ног стоял кованый сундук с приданным. Напротив сидела Агафья, старушка-няня, прибывшая с ней из Ростова.
В келью заглянула игуменья Софья, спросила, как устроились на новом месте.
– Благодарю, матушка, – чуть слышно ответила Анюта, но потом, преодолев робость, добавила:
– Я слыхала, что князь Михаил тебе родным братом приходится. Будь добра, матушка, расскажи, что он за человек.
– Замечательный человек! – с готовностью ответила Софья. – Сильный, смелый, великодушный. Бывает вспыльчив, есть такой грех. Но это не страшно, он быстро успокаивается. И если ты проявишь чуткость и понимание, все будет хорошо.
Анна помолчала, обдумывая услышанное, а потом снова подняла глаза на игуменью:
– У меня еще одна просьба, матушка. Можно мне сюда побольше свечей. В келье темно, а я не закончила вышивать рубашку для моего жениха.
– Покажешь? – живо заинтересовалась Софья.
Анюта радостно закивала, откинула крышку сундука, достала и развернула рубаху.
– Боже! Красота-то какая! – всплеснула руками игуменья.
– А размер? – забеспокоилась Анна. – Я угадала? Подойдет Михаилу?
– Думаю, в самый раз, – ответила настоятельница, пообещала выделить свечей и, пожелав Анне и Агафье спокойной ночи на новом месте, покинула келью.
Наступил день Михаила Архангела. Князь Михаил Тверской чуть свет продрал глаза, свесил ноги с лавки и прямо перед собой на сундуке увидел разложенную рубаху, очевидно, вышитую невестой.
Михаил подивился замысловатости узора и вспомнил материны слова о девушке, приученной к рукоделию. «Надеюсь, это не единственное ее достоинство», – усмехнулся князь и нырнул в рубаху. Как ни странно, она пришлась ему точно впору.
Поверх рубахи Михаил надел шитый золотом малиновый кафтан, застегнул пояс с золотыми и серебряными бляхами, заломил на затылке шапку с меховой опушкой и, ухарски закрутив усы, вышел во двор.
Во дворе было белым-бело и воздух аж звенел от мороза. «Слава Богу, не придется в колымаге по грязи трястись», – подумал Михаил и велел закладывать сани. Сам же вскочил в седло и отправился за суженой верхом.
Михаил, а вслед за ним и украшенные лентами сани, остановились на подворье Афанасьевского монастыря. Игуменья отвела брата в келью, где его ожидала невеста.
Анюта в красном свадебном наряде, расшитом золотом и низанным жемчугом, сидела на самом краешке лавки и вздрагивала при каждом звуке. Скрип санных полозьев затих, заржала лошадь, послышались тяжелые мужские шаги, скрипнула дверь.
Анюта вскочила, быстрым движением опустила на лицо покрывало и застыла ни жива ни мертва. Ей казалось, что даже во дворе слышно, как стучит ее сердце.
Михаил остановился на пороге кельи. Прямо перед собой он увидел высокую стройную девушку, лицо которой было скрыто белым шелком, струящимся из-под серебряного очелья. Рядом топталась низенькая крючконосая старушонка.
Михаил отвесил поклон и сделал шаг вперед. Анна дрожащей рукой откинула ткань, но глаз поднять не решилась. Ее сердце забилось еще сильнее, а щеки пылали, как маков цвет.
«Черт побери! – подумал Михаил, бесцеремонно разглядывая девицу. – Странно, что такую красавицу не взяли замуж первой из сестер. Возможно, кто-то и посчитал ее худосочной, а как по мне, так будет в самый раз».
Анна, наконец, решилась поднять бездонные серые глаза и посмотреть на своего суженного. Михаил расплылся в широкой улыбке и протянул вперед руку, приглашая невесту последовать за ним в сани.
«А он ничего, не страшный», – подумала Анна и изящным движением положила на ладонь жениха свою ладонь, предусмотрительно скрытую под длинным рукавом свадебного наряда.
Владыка Андрей обвенчал Михаила и Анну в церкви Святого Спаса. На следующий день Ксения Юрьевна сказала своему сыну:
– Двум княгиням не место под одной крышей. Отныне Анна Дмитриевна – княгиня Тверская, а я удалюсь в монастырь и буду молиться за вас.
1295-1301 годы. Кто же на съезд без кольчуги ходит!
– Как думаешь, владыка, что Великий князь затевает? – спросил Михаил Тверской у епископа Андрея и протянул ему свиток, полученный накануне. – Что за съезд такой, и стоит ли мне на него ехать?
Андрей прочитал послание и задумался. Михаил терпеливо ждал. После совместной поездки во Владимир князь стал считать епископа своим другом и высоко ценил его мнение.
– Мне известно, – сказал Андрей, возвращая депешу, – что во Владимир по поручению хана прибыл Саранский епископ Измаил. Возможно, этот мудрый человек уговорил Великого князя покаяться и договориться о мире со всеми князьями Владимирской Руси. За тем и собирают.
– Может и так, – засомневался Михаил, – а может, Андрей Городецкий какую подлость задумал. Ладно, поеду. Но латы одену и меч на всякий случай с собой захвачу.
Участники съезда один за другим входили в парадную палату, в дальнем конце которой стоял трон под прорезным шатром, ожидавший Великого князя.
Прибывшие занимали места на длинных скамьях, установленных вдоль правой и левой стены. Михаил Тверской, Даниил Московский и Иван Переславский сели рядом ближе к выходу и настороженно озирались по сторонам, не спуская ладоней с рукояток мечей. Напротив них расположились сторонники Андрея Александровича во главе с седовласым Федором Ярославским, уже успевшим помириться с Великим князем. Рядом с Федором примостился Константин Ростовский, приходившийся Анне, жене Михаила, дядей.
Великий князь появился из мало заметной дверцы в задней стене и взгромоздился на трон. Следом за ним прошествовали Владимирский епископ Симеон, Саранский епископ Измаил и ханский посол. Оба владыки и ордынец заняли оставленные для них почетные места возле трона.
– Все в сборе. Начнем с Божьей помощью, – объявил Андрей Александрович.
Великий князь дождался тишины и продолжил:
– Мы привыкли решать наши споры на поле брани. Но с этой дикостью пора кончать. С сегодняшнего дня будем спорные дела решать миром с помощью голосования.
Князья удивленно переглянулись и пожали плечами. Великий князь объявил:
– Сегодня нам предстоит разрешить спор о владении Переславлем-Залесским.
Иван Дмитриевич среагировал мгновенно:
– О чем тут спорить – Переславль мой!
– Черта-с-два! – энергично ответил сидящий напротив Федор Ярославский и выставил кукиш прямо под нос Ивана.
– Прошу не богохульствовать! – подал голос епископ Симеон.
Собравшиеся оживились. Все заговорили разом, некоторые повскакивали с мест.
– Тихо! – заорал Великий князь и постучал посохом. Князья нехотя вернулись на свои места и замолчали.
– Судите сами, – строгим голосом продолжил Андрей Александрович. – Я обещал Переславль моему брату Дмитрию за его отказ от Великого княжения. Дмитрий умер, не доехав до города. Таким образом, наша сделка не состоялась. Переславль по-прежнему мой, а Иван там сидит незаконно. Предлагаю вышвырнуть его вон. Кто готов меня поддержать, поднимите руки.
Михаил Тверской вскочил и стукнул себя кулаком в грудь:
– Я с тобой говорил от имени князя Дмитрия. Ты сказал, что уступаешь Переславль, и мы пожали руки. Дело сделано. Иван – законный наследник и никуда не уйдет.
– А-а-а! – заорал Федор Ярославский, потрясая седой бородой. – Так это ты та гнида, из-за которой я лишился Переславля! – и, выхватив меч из ножен, бросился на Михаила.
Тверской князь в свою очередь поднял меч, обороняясь. Звон клинка о клинок сработал, как сигнал, по которому все князья обнажили мечи.
– Ты чего ж, щенок, на старика нападаешь! – заорал Константин Ростовский и в свою очередь кинулся на Михаила.
– Двое на одного! Наших бьют! – воскликнул Даниил Московский и вместе с Иваном Переславским бросился в гущу схватки. Остальные участники съезда последовали их примеру. Лязг стали сопровождался отборной бранью, которую на время заглушил грохот опрокинувшейся скамьи.
– Побойтесь Бога! Остановитесь Христа ради! – заклинали оба епископа, прижимаясь к стене и поднимая вверх наперсные кресты.
Великий князь стучал посохом, требуя соблюдать порядок, а потом ушел, не дожидаясь развязки. Его совесть была чиста. Он честно сделал попытку решить дело миром, а теперь пусть задиры пеняют на себя.
Ханский посол всем своим видом изобразил презрение к русским дикарям, не умеющим вести себя на курултае, и смачно плюнул на пол.
Епископ Симеон, не в силах больше выносить постыдное зрелище, набрал побольше воздуха в легкие и что есть силы заголосил:
– Именем Всевышнего, прекратите! Отлучу! Анафеме предам!
Князья, продолжая бросать на противников испепеляющие взгляды, неохотно убрали мечи в ножны. Увидев опустевший трон, они поняли, что съезд окончен, и потянулись к выходу.
Иван Переславский, Михаил Тверской и Даниил Московский, вспотевшие и раскрасневшиеся, вывалились из душных палат, жадно вдыхая свежий воздух.
– Спасибо, Михаил, – хлопнул друга по плечу Иван, – Если б не твоя поддержка, неизвестно, чем бы все это закончилось.
– Я всего-навсего сказал правду, – скромно ответил Михаил.
– А здорово ты огрел этого, Федора Ярославского! – рассмеялся Даниил. – Хорошо, что на нем кольчуга была ….
– Кто же на съезд без кольчуги ходит! – захохотал в свою очередь Михаил.
– Хватит ржать, – остановил приятелей Иван, – лучше подумайте, что мне теперь делать. Андрей задумал получить Переславль и не отступится, а я сдаваться не хочу.
– А ярлык у тебя есть? – спросил Даниил.
– Я как раз собирался к хану, – объяснил Иван, – а теперь боюсь. Как только я за порог, Андрей захватит город.
– Поезжай, не беспокойся, – заверил друга Михаил, – Мы сумеем защитить твои земли. Правда, Данила?
– Разумеется, – ответил Московский князь. – Мы не отдадим Андрею Переславль и заставим его с нами считаться.
После провала съезда Андрей Александрович еще сильнее захотел получить Переславль, от которого в свое время по глупости отказался.
Отъезд Ивана в Орду пришелся как нельзя кстати. Взять город в отсутствии князя казалось Андрею делом несложным и гораздо более привычным, чем какое-то голосование. Великий князь повел войско на Переславль, подошел к берегу Колокши63, но с удивлением заметил на другой стороне реки ставку неведомого противника, а вскоре получил послание.
«Мы, Московский князь Даниил Александрович и брат его, Тверской князь Михаил Ярославич, стоим здесь по воле законного князя Переславского, и тебе на Переславль идти не позволим».
Великий князь прочитал послание, плюнул и повернул назад. Воевать против Твери и Москвы он был не готов. Но союз трех бунтовщиков решил разрушить во что бы то ни стало.
Уже два года Анна была Тверской княгиней. Но этой ночью ей опять приснился родной Ростов. Будто стоит она на берегу озера Неро64, вокруг тишина и благодать. Внезапно небо прочертила молния, а вслед за ней раскаленное солнце с шипением и треском пробило озерную гладь.
Анна проснулась и села на постели. Треск не прекратился и дым щипал глаза.
– Горим! – что есть мочи заорала княгиня.
Дворец сразу ожил и пришел в движение. Михаил схватил Анну за руку и потащил сквозь задымленные палаты. Княгиня в одной сорочке с непокрытой головой выскочила во двор и только тогда позволила себе вдохнуть полной грудью.
– Боже мой! Ничего не успели вынести! Шубы, одеяла, ожерелья – все в огне, все пропало! – причитала Анна, растирая кулаком сажу по мокрым щекам.
– Не беда, главное, сами живы, – зашептал ей на ухо Михаил. – Скоро дань соберем, отстроимся. Соорудим дворец лучше прежнего.
Анна прижалась к мужу и почти перестала дрожать, как вдруг услышала за спиной:
– Чует мое сердце, проклятье над этим домом.
Оглянувшись, княгиня увидела свою старую няню.
– Зачем ты, бабушка, ерунду бормочешь? – сказала она сердито. – Разве у нас в Ростове пожаров не бывает?
Старая Агафья, как будто, и не слыхала. В ее неестественно расширенных зрачках плясали языки пламени, а бескровные губы шептали:
– Беда будет, смерти будут, не от Бога, а от злых людей.
– Странная она какая-то сегодня, – поежилась Анна.
– Прочь поди! – прикрикнул на старуху Михаил.
Агафья вздрогнула, словно проснулась. Заморгала глазами и покорно отошла в сторону.
Слава Богу, сгорел только княжеский дворец, остальной город не пострадал, а деньги в казне водились. Михаил приказал возвести для себя и молодой жены хоромы вдвое больше прежних.
Анна ходила из одного помещения в другое, осваиваясь в новых покоях, наслаждаясь их чистотой и запахом свежего дерева. Неожиданно она остановилась, повернулась к мужу и спросила:
– А хоромы для наших детей ты предусмотрел?
– Будут дети – будут и хоромы, – легкомысленно ответил Михаил.
– Уже через полгода понадобятся,– загадочно улыбнулась Анна.
Михаил не сразу понял намек, а когда до него дошло, подхватил жену на руки и закружил.
– Ура! У меня будет наследник!
– А может, девочка?
– Тоже хорошо.
Михаил поставил жену на пол и, глядя ей в глаза, признался:
– К сожалению, Анюта, я должен уехать. Ненадолго.
– В Орду? – испугалась Анна.
– Нет, что ты. Всего-навсего в Новгород. По зимней дороге мигом обернусь. Подарки привезу. И тебе и нашему малышу.
– А тебе обязательно самому ехать? – спросила погрустневшая Анна. – Бояр отправь.
– Дело очень важное! – глаза Михаила загорелись. – Я тебе еще не говорил, но новгородцы отказали Андрею Городецкому и позвали на княжение Данилу Московского. Представляешь? Это наша победа! Я хочу не теряя времени заключить союз с Новгородом. Если мы все вместе будем против Андрея, то рано или поздно этот гад потеряет Великий престол.
Всю зиму Анна одна просидела в тереме. Михаил задержался в Новгороде и вернулся только с первой капелью.
– Можешь, Аннушка, меня поздравить, – сказал он, поднимаясь на крыльцо. – Все получилось. Я заключил союз с Новгородом.
Михаил обнял жену и улыбнулся, но как-то кисло.
– Что с тобой? – забеспокоилась Анна. – Уж не заболел ли?
– Ерунда, – отмахнулся Михаил, – устал в дороге, только и всего.
Он вошел в сени, скинул тулуп и поежился:
– Прикажи медовухи подать, что-то холод меня прошибает.
Княгиня усадила мужа за стол, уставленный яствами, специально приготовленными к его приезду. Но князь лишь слегка поковырял запеченного гуся и побрел в опочивальню, велев посильней натопить печь. Он повалился на перину и закрыл глаза. Анна потрогала его лоб и в ужасе отдернула руку:
– Да у тебя жар!
Княгиня велела принести ушат с водой и полотенца. Прикладывала мокрые тряпки к раскаленному лбу Михаила и молилась святому Пантелеймону-целителю, но князю становилось все хуже.
Всю ночь он метался в бреду. Утром позвали знахаря. Врачеватель приготовил отвар из липового цвета, ромашки и подорожника. Напоил им больного и сделал примочки. Лучше от этого Михаилу не стало.
– Ах, голубка моя, проклятье на этом доме, – заголосила старая Агафья. – Не спасет зелье князя. Позволь мне сходить за священником.
– Помолчи! – оборвала ее Анна. – Мой муж поправится, и нечего тут каркать.
При этом княгиня так глянула на свою няньку, что старуха вжала голову в плечи и мышью юркнула за дверь.
Знахарь оттянул страдальцу нижние веки, покачал головой и неуверенно предложил попробовать пиявки. Не встретив возражений, он отправился на пруд ловить поганую живность.
От пиявок Михаилу лучше не стало. Позвали епископа. Владыка с состраданием посмотрел на лежащего в забытье Михаила и совершил соборование.
Весть о том, что князь при смерти, облетела всю Тверь. Во дворец примчалась взволнованная Софья. Игуменья склонилась над постелью брата, а потом глянула на измученную Анну, на ее округлившийся живот и сказала:
– В твоем положении надо больше отдыхать. Иди и поспи. Я посижу с Михаилом.
Анна пыталась протестовать, но как только коснулась подушки, провалилась в сон и проспала почти сутки. Встав с постели, поспешила к мужу, моля Бога, чтобы он не покинул этот мир без нее.
Заслышав шаги Анны, Софья, сидевшая у постели больного, обернулась и тихо сказала:
– Спит. Жар прошел. Теперь точно поправится.
Через три дня Михаил уже сидел на кровати, лопал большой ложкой уху из ерша, отпускал шуточки и вовсю гонял своих бояр и слуг:
– Ишь, разбаловались без меня, бездельники!
А через пару месяцев Анна родила сына, которого назвали Дмитрием. Она чувствовала себя совершенно счастливой и не преминула заметить своей старой няньке:
– Видишь, нет никакого проклятья. А тебе вечно черти мерещатся.
Прошел год. Анна родила дочь, которую назвали Федорой. А к князю Михаилу приехали послы из Новгорода и просили помочь против шведов, которые обнаглели настолько, что построили свою крепость при впадении Охты в Неву.
Михаил ухватился за возможность проявить себя в схватке с иноземным врагом и тем самым закрепить свои позиции в Новгороде. Строя далеко идущие планы, он повел тверское войско к берегам Охты, но там его ждало сильное разочарование. Хитрые новгородцы обратились за помощью не только к Тверскому князю, но и к Великому князю Владимирскому. Андрей Александрович среагировал быстрее Михаила. С его помощью раздражавшая новгородцев шведская крепость была взята и разрушена еще до подхода тверитян.
Возмущению Михаила не было предела. Новгородцы открыто наплевали на заключенный с Тверью союз и спелись с тем, против кого обещали быть заедино.
Злой и усталый, Михаил вернулся домой. Удивился, что жена не вышла его встречать, и нашел ее в слезах у свежей могилы малютки Федоры.
Михаил подошел к жене, обнял и неуклюже попытался утешить:
– У нас, Анюта, уже есть здоровый сын, и, я уверен, будут еще дети.
Князь произнес еще много ласковых и бесполезных слов, но вдруг услышал за спиной старческий дребезжащий голос.
– Проклятье… Проклятье над этим домом…
Князь резко обернулся, заорал:
– Прочь, ведьма, с глаз моих долой!
– Она не виновата, – вступилась за няньку Анна, но Михаил вне себя от ярости замахнулся на старуху.
Агафья чудом увернулась от тяжелой княжеской руки и поковыляла в свою каморку, неразборчиво бормоча себе под нос зловещие предсказания.
Спустя неделю Михаил сказал своей жене, что снова уезжает. На этот раз совсем недалеко, в Дмитров.
– Как добрался? – спросил Иван Переславский, обнимая Михаила на княжеском дворе в Дмитрове.
– Нормально, только жарко слишком. Июнь нынче погожий.
– Так заходи скорей, попей кваску, охладишься.
– И все же, сначала объясни, что случилось. Зачем ты звал меня, да еще так срочно?
– Жду Великого князя Андрея Александровича, – со значением ответил Иван. – Он хочет говорить с нами.
– С нами?
– Со мной, с тобой и с Даниилом Московским.
Михаил недовольно поморщился.
– Неужели ты готов мириться с тем, кто довел до смерти твоего отца?
– А почему нет, – пожал плечами Иван. – Ведь Андрей мой родной дядя, и он сам сделал первый шаг к примирению.
Четверо князей сидели за обильным столом. Гостеприимный хозяин постарался на славу. Здесь были и лебеди с брусникой, и баранина с клюквенным взваром, и осетры с хреном и много еще всякой всячины.
Во главе стола восседал Великий князь Андрей Александрович. По правую руку от него – Иван Переславский и Даниил Московский. Михаила Тверского посадили по левую руку от Великого князя, напротив Ивана. Дальше по всей длине немалого стола разместились сопровождавшие князей бояре.
Все замерли в ожидании того, что скажет Великий князь, и даже строптивый Михаил Тверской обратился в слух.
– Я собрал вас здесь, потому что знаю: вы недовольны мной, – сказал Андрей Александрович. – Думаете, что я несправедливо отобрал власть у своего старшего брата и слишком много воли дал татарам, которых приводил на Русь. За свои грехи, я пред Богом отвечу, а всем вместе нам надо решить, как дальше жить. Ведь у нас и без наших распрей забот хватает. Дань собирается тяжело, хан вечно недоволен, а на границах неспокойно: то шведы лезут, то немцы, то Литва. А потому я и предлагаю, ради спокойствия на русской земле былые обиды забыть, а свои споры решать за столом. Таким, как сейчас.
Андрей старательно изобразил улыбку и развел руками, показывая на накрытый стол.
Иван Переславский окинул хозяйским глазом гостей, убедился, что все кубки наполнены красным греческим вином, специально припасенным для торжественного случая, и провозгласил:
– За мир и согласие между нами!
Князья и бояре дружно выпили до дна. Потом еще и еще. Из поварни тащили все новые яства. Чашники суетились, подливая вино. Языки развязались, участники съезда загалдели. Кто-то затянул: «Ой-люли-люли», остальные дружно подхватили.
– Как поживает моя свояченица Анна? – спросил Михаила Иван.
– Нормально, – ответил Михаил. – Тяжелая ходит, скоро родить должна. Бабки пророчат, что будет мальчик. А у тебя ведь наследника все еще нет?
Иван, задетый за живое и уже порядком захмелевший, недобро усмехнулся:
– А мне ведь Дмитрий Ростовский сначала твою Анну в жены предлагал. Только я, как взглянул на нее, вижу, что и ущипнуть-то там не за что.
Сидящие вокруг громко захохотали.
– Не смей болтать про мою жену! – заорал побагровевший Михаил, схватил со стола серебряное блюдо с черной икрой и запустил обидчику в лицо.
Возвращаясь в Тверь, Михаил пытался вспомнить, что было дальше. Его голова гудела, в ушах слышался звон летящей со стола посуды и грохот падающих лавок. Кажется, они с Иваном сцепились и катались по полу. Их разнимали. А потом – удар по голове и темнота.
Голова и сейчас трещала. То ли от проклятого вина, то ли от удара. Михаил потер ладонью затылок и отругал себя за несдержанность. Потом решил, что все бывает, что они с Иваном еще помирятся, и, в конце концов, Иван напросился сам.
Кто бы мог подумать, что всего через три года после памятной пирушки в Дмитрове из четырех присутствовавших там князей в живых останется один Михаил Тверской.
1304-08 годы. Черту душу продам, но тверитянам Великое княжение не уступлю
Иван Переславский скоропостижно скончался, не дожив до тридцати пяти лет. Михаил так и не успел помириться с ним. Свои владения бездетный Иван завещал Даниилу Московскому, что неудивительно. Ведь Даниил был не только другом покойного, но и родным дядей.
Несмотря на искреннюю скорбь по поводу безвременной кончины племянника, Даниил не мог не порадоваться присоединению Переславля и Дмитрова к Московскому княжеству.
Отказавшись от мысли отобрать престол у старшего брата Андрея, Московский князь все силы бросил на расширение своих владений. А как иначе? Ведь у него, в отличие от Ивана, было девять сыновей, и всех он хотел обеспечить.
Воспользовавшись смутой в Рязанской земле, Даниил завладел Коломной65, а Рязанского князя Константина посадил под замок и объявил, что не отпустит, пока тот не признает Коломну Московской.