Корона на табуретке

Как только Михаил покинул Тверь, Ксения Юрьевна развила бурную деятельность. Она хотела до возвращения сына выдать замуж засидевшуюся в девках дочь.

Через пару месяцев в Тверь приехали сваты.

– Слава Богу, договорились, – сообщила Ксения, заглядывая в светелку к дочери. – Собирайся в дорогу. Завтра повезут тебя к жениху. И не вздумай реветь. Увидит князь бледную и с красным носом – откажется, и просидишь до конца дней своих в девках.

– А если мне в девках хорошо? Если я не хочу уезжать? – снова завела свою песню строптивая Соня.

– Все уже решено, – отрезала Ксения. – Не заставляй меня краснеть перед людьми.

Мать ушла, а несчастная Соня с ногами залезла на лавку и обхватила руками поджатые колени. Так и сидела до самой темноты, жалея себя до слез. Не хотелось ей уезжать из родного города, не хотелось жить в чужом краю, где не будет ни матери, ни брата, ни епископа Андрея. При мысли об Андрее ее сердце забилось чаще, а в голову тут же пришло решение.

– Если он – монах, то и я стану монахиней, – сама себе вслух сказала Софья, спрыгнула с лавки и стала одеваться.

Она перекрестилась на образа, освещаемые тусклой лампадкой, и, стараясь не шуметь на темной лестнице, спустилась в сени. Здесь она накинула овчинный кожух, повязала голову шерстяным платком и выскользнула за дверь. В лицо ей ударили колючие снежные хлопья. Она шла, увязая в снегу, по темной улице, где не было ни людей, ни собак, напуганных февральской вьюгой. С замиранием сердца Софья подошла к дому епископа и с облегчением вздохнула, различив тусклый свет за слюдяным оконцем. «Слава Богу, он не спит», – подумала Софья, перекрестилась и постучала.

Епископ Андрей оторвался от чтения Священного писания и прислушался. Показалось? Или ветка стучит по стене? Стук повторился. Епископ встал и приоткрыл входную дверь. Увидев княжну в неурочный час, впустил ее в сени и с беспокойством спросил, что случилось, уж не заболела ли княгиня.

– Благодарю, владыка, – ответила Соня, – с матушкой все хорошо. Я пришла с необычной просьбой. Хочу постричься в монахини и сделать это непременно сегодня ночью. Благослови, владыка.

Епископ пришел в замешательство.

– К чему такая спешка?

– Завтра меня увезут к жениху, – ответила Софья и, помолчав, добавила:

– Навсегда. Понимаешь?

Софья доверчиво заглянула в глаза Андрею. Ее щеки раскраснелись, платок сполз с головы на плечи, каштановая прядь выбилась из туго заплетенной косы.

Епископ знал, как следует поступить. Долг обязывал его отправить княжну домой к матери. Но это значит, что он никогда не увидит эти ангельские глаза, не услышит этот певучий голос…

– Будь по-твоему, – неожиданно для самого себя произнес Андрей. – Пойдем в монастырь Архангела Михаила. Там игумен понимающий человек.

– Но это же мужской монастырь? – в недоумении заморгала Соня.

– Если ты твердо решила принять постриг – следуй за мной, – приказал владыка, одевая скуфью и мантию.

Софья вслед за епископом спустилась с крыльца. С удивлением заметила, что ветра больше нет. Снежные тучи унеслись неведомо куда, открыв огромное небо, усеянное крупными звездами. Сугробы, освещенные полной луной, светились серебром. Софья, подобрав подол, ступала по следам, оставленным Андреем. Епископ постучался в ворота сонной обители, расположенной здесь же, в кремле, и назвал себя. Их впустили и разбудили игумена.

На следующее утро Ксения Юрьевна зашла в опочивальню своей дочери и обнаружила, что там ее нет. Внизу ждут сваты, а девица пропала. Позор!

Княгиня прижала руку к сердцу, чтобы не выскочило из груди. Что же делать? Где искать Софью? Что могла учудить непослушная девица? А если, не дай Бог, в прорубь головой? Охваченная ужасом мать, бросилась бежать, сама не зная куда, и столкнулась в дверях с епископом Андреем.

– Софья пропала! – в панике воскликнула княгиня.

– С ней все в порядке, – утешил ее епископ.

– Что? Что ты знаешь, владыка!?

– Твоя дочь приняла постриг, – ответил Андрей, виновато пряча глаза. – Не гневись на нее, матушка, такова воля Божья.

У княгини-матери отлегло от сердца, но ноги подкосились. Она без сил опустилась на лавку и упрекнула Андрея:

– Ты дал благословение на тайный постриг. Зачем?

– Ее решение было твердым, – ответил епископ.

– Что ж, дело сделано, – вздохнула Ксения. – Софья сама выбрала свою судьбу. Я не сержусь на нее, да и на тебя тоже. Я распоряжусь выделить ей землю и средства на строительство девичьего монастыря. И дай Бог, чтобы она не пожалела о своем решении.

Зима закончилась и наступило лето. Михаил Тверской и Даниил Московский ехали верхом через степь, пожелтевшую под южным солнцем. Несмотря на жару, настроение обоих князей было превосходным. Они были молоды, полны сил и везли в своих седельных сумках ярлыки, выданные Ногаем.

Навстречу им все чаще стали попадаться обозы, не похожие на купеческие. На телегах, груженных домашним скарбом, сидели хмурые мужики, бабы с вытянутыми лицами и ребятишки с испуганными глазами. Князья насторожились и стали задавать вопросы.

– Беда! Дюдень напал на наши земли! – кричали им в ответ беженцы, а самые сведующие утверждали, что татар на русскую землю привел не кто иной, как Андрей Городецкий, и он теперь Великий князь.

– Что будем делать? – спросил Михаил своего более опытного друга.

– Как что?! – воскликнул Московский князь. – Мчаться на север и защищать наши владения.

– А может, – предложил Михаил, – пока мы еще здесь, в степи, смотаемся в Сарай? Поклонимся Тохте, получим ярлык от него. Тогда его головорезы наши земли не тронут.

– Как же, не тронут! Держи карман шире! – Даниил снисходительно посмотрел на младшего товарища, но Михаил от пришедшей ему в голову идеи не отказался.

Друзья пожелали друг другу удачи и поскакали в разные стороны. Даниил повел свою дружину спасать Москву. Тверской князь с дружиной по Дикому Полю56 погнал коней в Сарай, надеясь успеть получить от хана Тохты охранную грамоту для Твери.

– Матушка, прибыли новые беженцы из Суздаля. Где, прикажешь их разметить?– озабоченно спросила сестра Евфросинья молодую игуменью.

– Я сама выйду к ним и все решу, – ответила бывшая княжна Софья, а ныне настоятельница основанного ею монастыря.

Место для обители Софья выбрала в чистом поле в Затьмачье на волжском берегу57, а освящен монастырь был в честь Святого Афанасия, небесного покровителя князя Ярослава Ярославича, отца Софьи.

За высокой оградой укрылись небольшая часовня, трапезная и жилой дом в несколько келий. При нормальной жизни этого вполне хватило бы на первое время, но в Тверь хлынули беженцы. Свободного места уже давно не осталось, а несчастные все шли и шли к игуменье, умоляя дать им приют за монастырскими стенами.

Как только настоятельница показалась на подворье, ей в ноги бросилась оборванная старуха и заголосила:

– Спаси, матушка! Дюдень убил моих сыновей, забрал моих дочерей, спалил наш дом. Дай любое послушание, все выполню, только не гони.

– Дюдень? Что за Дюдень? – спросила Софья, которая уже не первый раз слышала это имя.

– Ах, матушка, не дай Бог тебе узнать, – всхлипнула молодая беженка с младенцем на руках. – Этот Дюдень – исчадие ада, а может, он сам Сатана и есть.

Беженцев в Твери становилось все больше, а перепуганные тверитяне сами были готовы пуститься в бега. На рынке только и говорили о том, что беда уже близко, а князя в городе нет.

Княгиня-мать всю ночь молилась, а поутру пошла к ворожее, чтобы узнать о судьбе пропавшего сына. Не услышав ничего вразумительного от гадалки, она созвала оставшихся в городе бояр на совет.

Ксения Юрьевна заняла место на опустевшем троне и задала вопрос воеводе:

– Что известно? Далеко ли татары?

Явид поднялся с трудом. Стоял, опираясь на посох. Он был уже очень стар, потерял и зубы и волосы, хотя в глазах еще нет-нет да и проскакивали искры былой удали.

– По словам беженцев, – шамкая, доложил воевода, – ордынцы уже разорили Суздаль и Владимир, а в Переславле ихний Дюдень сидит.

– А что же Великий князь Дмитрий Александрович? – охнула Ксения.

– Бежал Дмитрий. Говорят, в Псков к своему зятю Довмонту. А брат его, Андрей Городецкий, Дюденю лучший друг. Ярославский и Смоленский князья тоже с погаными58 заодно. Вот такие нынче дела получаются.

– Сможем ли мы без князя защитить Тверь? – спросила княгиня.

– Э-хе-хе, – печально вздохнул Явид. – Сама, матушка, понимаешь. Лучшие воины с Михаилом Ярославичем уехали. Остались старики, вроде меня. Мы, конечно, запремся в крепости, а дальше – все в руках Божьих.

Княгиня оглядела собравшихся бояр. Сплошь согбенные плечи, седые бороды, лица в морщинах. Ее взгляд остановился на мужественном лице епископа. «Андрей – бывший князь, а другого князя у нас нет», – подумала княгиня и обратилась к нему:

– Что скажешь, владыка?

– В город прибыло много беженцев, – ответил Андрей. – Это простые люди, крестьяне и мастеровые, они военному делу не обучены. Но они потеряли все, что имели. Они готовы драться, не на жизнь, а на смерть. Я могу привести их к присяге.

– Ну, не знаю… – засомневался Явид. – Какие из мужиков вояки.

– Все получше, чем из вас, стариков, – отрезала княгиня и велела Андрею заняться ополчением, а боярам во всем слушаться епископа.

На следующий день стало известно, что ордынцы взяли Москву. Тверитян охватила паника.

Епископ Андрей спешно приводил ополченцев к присяге. Воевода Явид с большим сомнением смотрел на защитников Твери, вооруженных вилами и топорами. А еще он слышал, как мужики болтали, что князь Михаил предал Тверь, отдал на разграбление Дюденю, а сам бежал неизвестно куда. Хуже всего было то, что опровергнуть эти слухи Явид не мог. Он и сам не знал, где теперь Тверской князь.

В это время Михаил с ярлыком и ханским послом подъезжал к Переславлю, где обосновался ордынский полководец Тудан, которого на Руси называли Дюденем.

Тверской князь вместе с ханским послом вошел в просторный шатер. В окружении приближенных поджав ноги на обитой войлоком скамье, сидели двое. Один татарин, другой русский. Одежда обоих сверкала золотыми бляхами, а взгляд был хмур и неприветлив. Михаил догадался, что перед ним Тудан и Андрей Городецкий, и поклонился в пояс. Посол передал Тудану ярлык со словами:

– Хан Тохта велел тебе не трогать земли Тверского князя.

– Вижу, ты поумнел, – сказал Михаилу Андрей Городецкий. – Целуй крест, что будешь мне служить. Тогда твои земли останутся невредимы.

Михаил ответил не сразу. Он был честен перед собой и перед Богом, когда давал присягу Дмитрию. Он с первой встречи проникся уважением к Переславскому князю, видел в нем своего покровителя и наставника. Он был готов за Дмитрия в огонь и в воду. Но сейчас…

Если он откажется присягать Андрею, то он зря проездил в Сарай. Тверское княжество все равно будет разорено, сотни тверитян будут убиты или угнаны в плен.

Михаил сделал над собой усилие и произнес:

– Я признаю тебя, Великий князь Андрей Александрович, моим старшим братом, на чем крест целую.

– Значит, на Тверь мы не пойдем? – не скрывая своего разочарования, спросил Тудан после ухода Михаила.

– Не пойдем, – подтвердил Андрей Городецкий. – Тверской князь признал мою власть. Больше мне от него ничего не нужно. Можешь возвращаться в Орду. Ты ведь награбил немало и с Новгорода выкуп получил. Надеюсь, доволен?

Тудан усмехнулся. Он мог бы грабить бесконечно. А еще ему нравилось убивать людей и поджигать города. Наводить страх и чувствовать свое могущество. Но идти против воли хана он был пока не готов.

– Мне ты больше не нужен, – повторил Андрей и вышел из шатра.

– Тохта-Тимур! – кликнул Тудан своего баскака. – Тебе хан не приказывал не трогать Тверь. Действуй!

Михаил Тверской подъезжал к своей столице, удивляясь числу новых лачуг, пристроившихся к Загородью. За время его отсутствия население тверских посадов выросло раза в три, не меньше. Но улицы были безлюдны, а ставни закрыты. Лишь топот коней и гомон воинов княжеской дружины нарушал безмолвие посада. Но вот кто-то из старожилов рискнул выглянуть из приоткрытой двери и радостно воскликнул:

– Князь едет!

В то же мгновение все переменилось. Отворялись ставни и калитки. Из домов выходили и стар и мал. Мужики снимали шапки и кланялись Михаилу, бабы крестились, девушки улыбались, мальчишки со всех ног неслись впереди дружины.

– Князь едет! Князь едет! – слышалось со всех сторон.

Из-за городской стены навстречу Михаилу валила толпа с хоругвями и крестами. В первых рядах князь заметил воеводу Явида, епископа Андрея, а рядом с ним свою сестру Софью, почему-то в рясе и апостольнике59.

– Тверитяне! Нам нечего бояться! – крикнул Михаил, привстав на стременах. – Хан подтвердил мое право на Тверскую землю! Он запретил татарам нападать на нас!

Добравшись до своей опочивальни, Михаил заснул, как убитый. Долгая дорога, страх перед нашествием и муки непростого выбора вымотали его до предела. Он был готов проспать хоть целые сутки, но едва взошло солнце вскочил от криков: «Татары!».

– Да как же так? – думал Михаил, в панике натягивая штаны. – Ведь Тудан обещал… Приказ хана…

Князь выскочил во двор и огляделся. Вокруг творилось нечто невообразимое. Народ, давясь в воротах, искал спасения за стенами кремля, а над Затьмачьем клубился зловещий дым.

Ругаясь на чем свет, Михаил облачился в доспехи, спешно поднял дружину и с криком: «Поберегись!» выскочил из городских ворот навстречу неприятелю.

Епископ Андрей пытался навести хоть какой-то порядок среди нахлынувших за городские стены посадских, а когда увидел Софью в грязной и порванной рясе, бросился к ней сквозь толпу.

– Ты цела? Чем я могу помочь?

– Они сожгли монастырь, – дрожащим голосом выдохнула Софья. – Много сестер увели с собой. Что с ними будет… Господи, помилуй.

Стоявшие рядом с ней монахини истово закрестились.

– Матушка у нас героиня, – сказала епископу одна из них. – Своей рукой била поганых Писанием по голове.

– Книга толстая в серебряном окладе, – смущенно пояснила Софья.

Андрей смотрел на ее вздрагивающие плечи, на белеющее в прорехе черной рясы полотно сорочки и впервые пожалел о том, что он больше не князь, что не может броситься в бой и рубить злодеям головы без пощады.

– Идите за мной, – велел он монахиням, – я провожу вас в обитель Архангела Михаила. Оставайтесь там, пока не минует опасность.

Поручив сестер заботам игумена, епископ поспешил к городским воротам и увидел, что князь с дружиной возвращается в город.

– Нужна помощь? – спросил он князя. – Я соберу ополчение.

Михаил отрицательно помотал головой.

– Это не туданово войско. Это трусливые разбойники. Сбежали, как только увидели нас. Не думаю, что они вернутся.

Баскак Тохта-Тимур со своими головорезами, добычей и пленными, захваченными в Твери, спешил к Переславлю. Он успел присоединиться к своим, когда Тудан уже покидал этот город.

На балконе княжеского дворца стоял Великий князь Андрей Александрович. Он смотрел вслед уходящим ордынцам, вдыхал полной грудью осенний воздух и наслаждался своей победой.

В отличие от Владимира, Суздаля, Москвы и еще одиннадцати русских городов, Переславль-Залесский во время нашествия уцелел. И не случайно. Андрей строго запретил Тудану трогать этот город, который слишком часто видел во сне.

Удельное владение отца, доставшееся по наследству старшему брату Дмитрию. Предмет зависти и символ их противостояния. Здесь прошло детство. Беспечные дни, когда родители были живы, а братья еще не были врагами. Андрей словно наяву увидел себя мальчишкой на берегу реки Трубеж60 и почувствовал, как предательски защипало у него в носу.

Великий князь зажал двумя пальцами нос, высморкался и решительно отбросил сентиментальные воспоминания. Заметив внизу своего верного соратника Федора Ярославского, крикнул ему с балкона:

– Эй, Федор, поди сюда! Хочу наградить тебя за верную службу. Отныне этот город твой. Владей.

Ярославский князь отвесил челюсть и на минуту остолбенел, а потом, не веря своему счастью, повалился на колени, стал превозносить щедрость Великого князя и уверять в своей преданности ему до гробовой доски.

Андрей не дослушал, спустился вниз, велел седлать коня и без оглядки ускакал во Владимир.