Корона на табуретке
Разношерстный народ, с самого утра толпившийся у пристани, расступился, пропуская княжескую семью. Бояре поднялись на борт стоящей у причала ладьи и на своих плечах вынесли на берег гроб с телом князя Михаила Ярославича.
Как только гроб коснулся земли, княгиня Анна упала перед ним на колени. Многие тверитяне последовали ее примеру.
– Покой, Спасе наш, с праведными раба твоего Михаила, – затянул Варсонофий, и церковный хор подхватил. Но плач народа заглушал песнопения, а горше всех плакала княгиня Анна.
Похоронив отца, Дмитрий отправился в Орду и вопреки ожиданиям без проблем получил ярлык на Тверь. Возможно, Узбек в глубине души осознавал свою неправоту и жалел о том, что случилось. Но не это заботило Дмитрия. Что возьмешь с хана. А вот Юрий Московский должен ответить за злодейство, которое совершил. Всю дорогу из Сарая новый Тверской князь был угрюм и сосредоточен. Он строил планы мести Юрию и думал о том, где найти союзников для их осуществления.
В это время его восемнадцатилетний брат Александр возвращался из Пскова, куда ездил по просьбе несправедливо обиженных тверских купцов. Душа Александра пела, губы сами собой расплывались в улыбке, а все мысли вертелись вокруг зеленоглазой псковитянки по имени Анастасия.
Почти одновременно братья с разных сторон прибыли в Тверь и встретились за накрытым по-праздничному в честь их возвращения столом. Дмитрий с гордостью показал матери и братьям полученный ярлык, а Александр, краснея и запинаясь, рассказал о том, что хочет посвататься к дочери псковского боярина.
– Если, конечно, вы не против, – смущенно добавил он, глядя по очереди на мать и старшего брата. – Ее отец не очень знатного рода, но человек весьма достойный. Я уверен, моя Настенька придется вам по душе.
– Разумеется, мы примем твой выбор, – сказала княгиня-мать. – Как закончится траур по отцу, так свадьбу и сыграем. А ты, Митя, не думал о женитьбе? Ведь ты старше, да к тому же князь.
– Думал, – неожиданно ответил Дмитрий. – Всю дорогу из Орды только об этом и думал. Хочу с помощью брака заключить союз с человеком, готовым пойти против Московского князя, а может, и против самого хана.
– Такого человека быть не может! – рассмеялся Александр.
– Есть такой человек, – убежденно заявил Дмитрий. – Это Гедимин, Великий князь Литовский. Я поеду в Литву и посватаюсь к его дочери.
– А у него есть дочь на выданье? – заинтересовалась Анна. – Сколько ей лет? Хороша ли собой?
– Почему бы ей не быть, – пожал плечами Дмитрий. – Не дочь, так племянница, не родная, так двоюродная. Главное для нас сейчас – это союз с Литвой. Без такого союза мы с Юрием не сладим.
– Но ведь, Митя, – попыталась образумить сына княгиня-мать, – тебе с женой придется жить, а не с отцом ее. Впрочем, ты человек взрослый, решай сам. А вот бедного Костика жалко. В тринадцать лет насильно под венец ведут. Я как подумаю…
– Бедного! – фыркнул Дмитрий. – Бояре сказывали, наш братец ходит за Юрием, как собачка, и смотрит ему в рот, только что сапоги не лижет.
Анна строго посмотрела на старшего сына.
– Не смей осуждать Костю, – сказала она. – Он до последнего часа был рядом с отцом. Он пережил такое, что даже представить страшно.
На Великую масленицу сыграли свадьбу Александра и Анастасии. Кроткой Анне новоиспеченная невестка казалась слишком бойкой, но Александр светился от счастья, и мать искренне радовалась за него.
Дмитрий не отказался от идеи породниться с Гедимином и отправил бояр в Литву. Велел разузнать, заинтересован ли король литвинов и русинов в союзе с Тверью против Москвы и готов ли выдать за Тверского князя дочь, если таковая у него имеется.
Не успели бояре пересечь границу с Литвой, а на стол Московскому князю уже легла записка осведомителя.
– Вот, значит, как, – сказал сам себе Юрий. – Дмитрий хочет породниться с Гедимином. Мои враги объединяются. Ничего, скоро у меня будет свой человек в тверском княжеском доме, и с его помощью я подчиню себе Тверь.
Юрий хищно усмехнулся, и велел позвать к себе Константина.
Костя вошел, как всегда, тихо и покорно.
– Ты не забыл, что обещал жениться на моей дочери? – спросил Московский князь.
– Я помню, – ответил Костя, – ты обещал после венчания отпустить меня домой.
– Так и будет, я свое слово держу, – улыбнулся Юрий. – Ты обвенчаешься с моей дочерью Софьей на следующей неделе в Костроме.
У алтаря Костя только и думал о том, что скоро все закончится, он будет дома, увидит маму и братьев. Ради этого можно и со свечкой постоять.
Священник соединил его руку с рукой невесты, накрыл епитрахилью и трижды обвел молодых вокруг аналоя.
«А ведь ее придется взять с собой», – с ужасом подумал Костя, косясь на тощую востроносую девчонку, стоящую рядом с ним.
На следующий день после свадьбы Юрий Данилович вызвал Костю и объявил:
– Я тебя больше не держу. Ты свободен. Можешь ехать в свою Тверь вместе с молодой женой. И помни: я тебя облагодетельствовал и к себе приблизил. А мог бы и уничтожить.
Тяжелый взгляд Московского князя заставил Костю поежиться. Он скороговоркой благодарил тестя и чуть не бегом покинул палату.
Словно на крыльях вбежал Константин на борт ладьи, которая направлялась из Костромы в Тверь. Соня неохотно поднялась по сходням вслед за супругом. Ладья неповоротливо выбралась на середину реки и усилиями гребцов и ветра двинулась против течения.
Костя стоял на носу судна, полной грудью вдыхал свежий речной воздух и наслаждался свободой, забыв про молодую жену.
Соня сидела на корме на каком-то жестком сундуке и с тоской смотрела на волжские берега. Она обижалась на мужа, а еще больше злилась на своего отца. Ведь мог бы выдать ее замуж за нормального взрослого князя, который бы ее лелеял и дарил подарки. А выдал за вредного мальчишку, который на нее никакого внимания не обращает.
Сердце Кости радостно забилось при виде устья Тверцы и Отроч монастыря. Но когда корабль причалил к пристани, его внезапно охватила паника. Два года он провел на чужбине. За это время произошло слишком много событий. Без него похоронили отца. Его старший брат стал князем. Он сам повзрослел. Как-то примут его? Да еще эта… Он покосился на свою жену. Как отнесутся к ней?
Едва Константин и Софья показались в сенях, Анна бросилась к сыну. Обнимала его, просила прощения, целовала, вздыхала, как он похудел и вырос. Костя видел слезы на глазах матери и сам боялся расплакаться, а потому отвечал односложно. Говорил, что с ним все в порядке, что он рад вернуться домой и что он теперь женат.
Дмитрий вышел из внутренних покоев, но брату руки не подал. Бросил с презрением:
– А, явился, московский прихвостень. Да еще дочь убийцы в наш дом притащил.
«Вот то, чего я боялся», – подумал Костя и сделал шаг к выходу. Испуганная Соня так вцепилась в руку мужа, что ему стало больно.
Анна повернулась к старшему сыну. Сказала тихо, но твердо:
– Не смей так говорить. Он твой брат и это его дом. Он не сделал ничего плохого, а девочка за отца не отвечает.
– Я не гоню их из дома, но радоваться встрече не обязан, – буркнул Дмитрий и ушел, сославшись на неотложные дела.
Александр проводил глазами старшего брата, подошёл к Косте и хлопнул его по плечу
– Что стоишь, как неродной? Забыл, где твои покои? Давай, провожу. А на Митьку не обижайся. Ты ж его знаешь. Он вечно брякнет сгоряча, а потом жалеет.
Наконец вернулись бояре, посланные Дмитрием в Литву. Они сообщили, что Гедимин заинтересован в союзе с Тверью против Москвы. С дочерью тоже все в порядке. Есть девица подходящего возраста, и Гедимин не прочь отдать ее замуж за Тверского князя.
Дмитрий обрадовался тому, как все удачно складывается, и с малой дружиной отправился за девять сотен верст в далекий город Новогрудок82, откуда могущественный король литвинов и русинов правил своим государством.
По зимней дороге Дмитрий вернулся в Тверь. Тверитяне толпились у городских ворот, желая поглазеть на иноземную невесту, но увидели только крытый возок, проскользнувший вслед за ехавшим верхом Дмитрием.
Княжеское семейство, охваченное не меньшим любопытством, выстроилось в дворцовых сенях. Дмитрий ввел в дом девушку, закутанную в платки так, что были видны только яркие синие глаза. Оказавшись в тепле, литвинка скинула кожух, размотала пуховые платки и встряхнула роскошными светло-русыми волосами, по-русалочьи распущенными до самых бедер.
– А дочь-то у Гедимина хороша, – присвистнул Александр.
– Ничего особенного, – обижено поджала губы Анастасия. – Подумаешь, косы распустила.
Александр поспешил исправить свою оплошность.
– Но до тебя ей, как курице до лебедушки, – шепнул он на ушко жене.
Анастасия хихикнула, прикрывшись рукавом.
– Надо косу ей заплести и окрестить срочно, – заволновалась Анна Дмитриевна.
Литвинка догадалась, что разговор идет о ней, но всех слов не поняла и от смущения была готова провалиться на месте. Во все глаза она смотрела на своего жениха, но тот взахлеб рассказывал Александру о своем договоре с Гедимином и на невесту внимания не обращал.
Княгиня-мать укоризненно взглянула на старшего сына, подошла к будущей невестке, взяла ее за руку и повела в приготовленные для нее покои.
Литовскую княжну окрестили и нарекли Марией. Дмитрий и Мария обвенчались в церкви Святого Спаса.
Стоя перед аналоем, Мария мечтала о тихой семейной жизни. Дмитрий думал о мести Юрию Московскому за гибель своего отца.
1321-22 годы. Две тысячи рублей, которые скоро превратятся в шесть
К Юрию Московскому заехал брат Афанасий, который после освобождения из тверского плена снова княжил в Новгороде.
– Слышь, брат, мне тут новгородские купцы предложили вложиться в одно дельце. Деньжата можно удвоить, а то и утроить очень быстро. Никакого риска. Только сумма должно быть немалой. Давай вместе, а?
У Юрия загорелись глаза.
– Я в доле. А сколько надо?
– Две тысячи рублей, не меньше.
– Обидно, брат, но у меня нет таких денег. Ты же знаешь, как я потратился в Орде, добиваясь руки Кончаки и Владимирского престола.
– Но сейчас ты – Великий князь. Через твои руки проходит весь ордынский выход. Займи из него. Прокрутим, навар возьмем себе, а хану потом отдашь, сколько положено. Никто и не заметит.
– Да не осталось ничего! Только вчера обозы в Орду отправил.
– Прямо-таки ничего? А может, кто еще с тобой не расплатился?
Юрий задумчиво почесал макушку.
– Действительно, вроде на Кашине должок висит.
– Так что ж ты сидишь! – воскликнул Афанасий. – Действуй!
Юрий отправил своего боярина в Кашин, но тот вернулся ни с чем.
– Кашинские бояре платить отказались, – доложил он Великому князю. – Говорят, у них был недавно какой-то баскак, все недоимки забрал и город разорил. Дескать, хану они больше ничего не должны, а если мы силой что возьмем, то они своему князю, Дмитрию Тверскому, пожалуются.
Услышав о Тверском князе, Юрий еще больше разошелся и укрепился в своем намерении непременно получить две тысячи рублей с кашинцев.
– Пусть жалуются, я не из пугливых! – воскликнул он и стал собирать в Переславле большую рать, чтобы иди на Кашин.
Приготовления Великого князя не остались незамеченными в Твери. Дмитрий с Александром тоже собрали рать и вдоль Волги двинулись навстречу Юрию.
Тверитяне дошли до того места, где Шоша впадает в Волгу, заметили на другом берегу стяги Московского князя и стали лагерем напротив москвичей под стенами Богородичного монастыря.
На следующее утро из калитки у монастырских ворот вышел седобородый монах и, слегка прихрамывая, направился к тверскому лагерю.
– Это кто еще такой? – удивился Александр, показывая брату на высокую фигуру в черном.
Дмитрий взглянул из-под руки и просиял.
– Владыка Андрей! – воскликнул он и быстрым шагом пошел навстречу монаху. – Благослови! Владыка… отец Андрей. Благослови на битву с Юрием Московским!
– Я очень рад тебя видеть, сын мой, – тяжело дыша после быстрой ходьбы, ответил постаревший Андрей. – Ты вырос, возмужал, стал князем. Я каждый день молюсь за тебя, но на битву с Великим князем благословения не дам. Ты можешь одержать победу в сражении, но в результате все равно проиграешь. Как твой отец. Он разгромил москвичей под Бортенево и за это поплатился головой. Не делай глупости, останови войско, а я готов начать переговоры.
– Юрий – убийца, – упрямо ответил Дмитрий, – и он первым на меня напал. Я имею полное право сразиться с ним, и упускать такой возможности не намерен.
Старый монах с сочувствием посмотрел на молодого князя.
– Сын мой, – сказал он Дмитрию, – я, как никто, понимаю тебя. Думаешь, когда убили моего отца, я не кипел от гнева? Думаешь, я не рвался прикончить Довмонта собственными руками? Но я прочел в Писании: «Глупый весь гнев свой изливает, а мудрый сдерживает его» и отказался от мщения.
– Как можно сдержаться, когда негодяй торжествует?
– Думай о том, что теперь ты – Тверской князь. Ты отвечаешь за мир и спокойствие на своей земле. Благо Твери для тебя должно быть превыше личных обид.
– Ладно, – неохотно согласился Дмитрий. – Без твоего благословения я биться с Московским князем не стану. Веди переговоры, как считаешь нужным. И… Я часто вспоминал о тебе и рад, что сегодня ты рядом со мной.
Князь кликнул своих воевод, братьев Акинфовичей, велел им взять монастырскую лодку и отвезти отца Андрея на другой берег для переговоров.
Дмитрий с Александром стояли на мостках возле обители, ожидая возвращения переговорщиков. Уже солнце садилось, когда лодка вернулась к причалу, и воеводы помогли старому монаху выбраться на берег.
– Ну что? Не зря проездили? – нетерпеливо спросил Дмитрий.
Андрей выжал намокшие полы рясы, расправил ладонью смятую ткань и ответил князю:
– Юрий утверждает, что Кашин задолжал хану две тысячи рублей. Обещает не идти на Кашин, если ты этот долг заплатишь. А еще хочет, чтобы ты признал его Великим князем, а сам Владимирского престола не искал. Тогда он отведет свое войско с твоей земли.
Дмитрий почувствовал большое желание дать Юрию в морду, но вспомнил утренние слова Андрея о сдерживании гнева и решил проявить мудрость.
– Я дам ему две тысячи, пусть подавится. И Великим князем признаю, ведь сейчас ярлык действительно у него. А дальше, поживем – увидим. Я должен что-то подписать?
– Да, – ответил Андрей, – я привез договор. Но Юрий не уйдет, пока не получит две тысячи рублей серебром.
Дмитрий разразился было бранью, но заметил укоризненный взгляд Андрея и затих. Он поставил свою подпись под договором и поручил Александру взять требуемые деньги из Тверской казны и передать лично в руки Великому князю.
Прибыв в Тверь, Александр спустился на пристань и договорился с купцом Ермолаем подбросить его вместе с грузом и слугами до устья Шоши. Слуги внесли на борт купеческой ладьи тяжелый сундук. Александр откинул крышку и осмотрел груду серебряных слитков. Подошел Ермолай, тоже заглянул в сундук и присвистнул:
– Никогда не видел разом столько серебра! А сколько ж здесь всего?
– Это тайна, – строго ответил Александр и хотел захлопнуть крышку, но прыткий Ермолай успел протянуть руку и выхватить один рубль.
– Э-эй! Отдай сейчас же! – воскликнул Александр.
– Да я только посмотреть поближе, – ответил купец, отдавая кусок серебра князю. – Сам погляди. Рядом с зарубками, вес означающими, глубокая кривая зазубрина, на змейку похожая. Первый раз такую вижу.
– Да, действительно, видно форма была с изъяном, – без особого интереса согласился Александр, бросил рубль в сундук, плотно закрыл крышку и на всякий случай сверху сел сам. Купцу же пояснил, что деньги предназначены для хана и непременно должны быть доставлены в целости и сохранности.
Александр благополучно добрался до места и передал серебро Юрию Московскому лично в руки вместе с подписанным братом обещанием не искать Великого княжения.
Юрий развернул свиток, удовлетворенно кивнул, в обещания Дмитрия не поверил, но сейчас ему было не до того. Он с вожделением провел рукой по серебряным слиткам, ровными рядами уложенным в сундуке. Две тысячи рублей, которые скоро превратятся в шесть, а может, даже и в девять.
Московский князь еле-еле дождался, пока тверитяне откланяются и отчалят на другой берег. Как только нежелательные свидетели удалились, Юрий вскочил на коня и помчался во весь опор в Новгород. За ним, позванивая на ухабах, тряслось в телеге тверское серебро.
– Дмитрий Михайлович! Купец к тебе рвется. Говорит, по важному делу, – доложил привратник.
– Проси, – сказал князь, отрываясь от документов, лежащих у него на столе.
Вошел купец средних лет, снял шапку и поклонился в пояс.
– Ты кто такой и что за дело у тебя ко мне? – спросил Дмитрий.
– Я – тверской купец Ермолай, сын Иванов, – с достоинством ответил посетитель. – А дело у меня к тебе государственное, наиважнейшее.
– Садись, рассказывай, только быстро, – велел Дмитрий. – У меня без тебя дел по горло.
Ермолай степенно опустился на лавку и начал издалека:
– Я ведь давно по торговой части, но как истинный тверитянин, когда бываю в чужих краях, всегда держу ухо востро и головой верчу во все стороны. Если слышу или вижу что-либо для нашего государства интересное, сразу на ус мотаю. Твой батюшка, бывало, меня выслушивал и благодарил.
– Ближе к делу! – перебил купца нетерпеливый Дмитрий.
– А дело, в том, Дмитрий Михайлович, что Юрий Московский все деньги, которые ты ему для хана дал, в Новгороде в оборот пустил. Все подчистую, вот те крест.
Глаза Дмитрия вспыхнули.
– Не может быть! – воскликнул он. – И что? Есть доказательства?
Ермолай покопался в поясной сумке и вытащил свиток.
– Вот документ с подписью и печатью князя Юрия. Здесь сказано, кому и зачем он две тысячи отдал. А я могу показать под присягой, что в Новгороде всплыло именно тверское серебро. То самое, от тебя полученное, якобы для уплаты ордынской дани. Есть на слитках особые зазубрины. Не веришь мне, брата своего Александра спроси. На моей ладье он серебро до места вез, и мы с ним вместе эти зазубрины разглядывали.
– Да это же, это же… – Дмитрий вскочил и зашагал по комнате, не находя слов. – Да это же черт знает что такое! Юрию Московскому теперь не отпереться! Ты, Ермолай, не представляешь, как ты мне помог! Дай я тебя расцелую!
Дмитрий не только расцеловал купца, но и подарил ему золотой перстень со своей руки, а кроме того просил, если узнает еще что важное, заходить в любое время дня и ночи.
Расставшись с купцом, Дмитрий позвал брата Александра и пересказал разговор.
– Ну да, – подтвердил Александр. – Плыл я на ладье с Ермолаем, и зазубрена весьма характерная на тех рублях была.
– И документ он мне дал, похоже, подлинный, – задумчиво произнес Дмитрий, а потом сказал брату:
– Тем не менее, прежде чем обвинить Великого князя, я должен быть уверен во всем до конца. Поезжай на то место, где москвичи стояли, порасспроси местных, узнай, не передавал ли Юрий серебро татарам перед своим отъездом в Новгород.
По ночному Новгороду пешком и без охраны шагали Юрий и Афанасий Даниловичи. Братья приняли все меры предосторожности к тому, чтобы их прогулка осталась незамеченной. По Великому мосту через Волхов они перешли с Софийской стороны на Торговую и завернули в ворота большого дома, где обитал тот самый торговец, что обещал князьям заманчивую прибыль.
Афанасий взялся за кольцо и постучал условленное число раз. Хозяин переспросил, кто пришел, глянул одним глазом в щелку, и только потом впустил ночных гостей.
Великий князь сделал шаг в сени и строго спросил хозяина:
– Что скажешь, плут? Когда мы получим свою долю?
– Очень скоро, – заверил купец, засуетился, пригласил гостей к столу, предложил выпить меду и только потом, замявшись, добавил:
– Прибыль будет, как я и обещал, но вы уж не обессудьте. Такое дело получилось. Тверитяне свое серебро узнали. И бумаги стащили, в которых прописано, от кого получено.
– Что значит «стащили»!? – как ужаленный, взвизгнул Юрий. Вскочил, опрокинув стол, схватил купца за шиворот и так долго тряс его, что удивительно, как душа торговца в теле осталась. Афанасий с трудом оттащил брата от его жертвы и тут же сам попал под горячую руку.
– Все из-за тебя, Афонька! Ты, змей-искуситель, меня подставил! – орал Юрий и лупил с размаху брата по щекам.
Поколотив своих партнеров по неудачному бизнесу, Юрий угомонился, опустился на лавку и закрыл лицо руками.
– Это конец. Дмитрий такой возможности не упустит.
– Погоди, не унывай, – тронул брата за плечо Афанасий. – Поезжай в Орду, опереди Дмитрия и наплети что-нибудь хану. Неужели ты с твоим-то языком оправдаться не сумеешь? Неужели Узбек поверит сыну преступника, а не тебе, своему зятю?
Юрий с отчаянием посмотрел на брата.
– Зять я бывший. Да и с пустыми руками к хану не ездят. А все деньги мы с тобой вложили. Ему, мошеннику, отдали.
Юрий снова дернулся, намереваясь придушить купца, но Афанасий уже был начеку, заломил брату руки за спину и торопливо зашептал ему в ухо:
– Для такого дела наберем. Новгород – город богатый, а я здесь князь, а ты – Великий князь. Есть немало людей, которым что-то нужно от нас, и они готовы за это платить. А других и припугнуть можно. Наберем. Не серебра, так товаров. Хан будет доволен.
Александр съездил на место бывшего полевого лагеря москвичей и все перепроверил. Разыскал свидетелей, которые показали, что Московский князь из лагеря с малым обозом направился прямиком в Новгород и ни с какими татарами не встречался.
– Я так и думал, а теперь уверен, – удовлетворенно кивнул Дмитрий. – Поеду в Орду, все расскажу хану, и тогда Юрию Московскому конец.
Александр не поверил своим ушам.
– Неужели ты опустишься до доноса?
– На войне все средства хороши.
– Но чем тогда ты лучше Юрия?
– Как ты можешь сравнивать?! – вспылил Дмитрий. – Он оклеветал нашего отца, а я собираюсь сообщить чистую правду. И если не видишь разницы, то заткнись!
Александр обижено пожал плечами и повернулся, чтобы уйти.
– Погоди, Саня, – примирительно сказал ему Дмитрий. – Пойми, я для всех нас стараюсь. И мне очень нужна твоя помощь.
– Разумеется, я возьму на себя княжество на время твоего отсутствия, – сухо ответил все еще обиженный Александр.
Дмитрий положил руку ему на плечо.
– Не обижайся, Санька. А просьба у меня такая. Не позволь Юрию встретиться с ханом раньше меня.
– Об этом можешь не волноваться, – заверил Александр. – Через наши земли я Юрия не пущу, а в обход он опередить тебя не успеет.
Братья Даниловичи подсуетились, тряхнули купцов и нагрузили целый обоз добра. Великий князь с боярами выехал из Новгорода. К несчастью для Юрия, кратчайший путь из Новгорода в Сарай проходил через Тверские земли.
Ночью Александр, не снимая кольчуги, дремал на лавке в сенях. На всех дорогах Тверского княжества он расставил дозоры и был начеку, ожидая, что Юрий вот-вот попадется в сети.
Заслышав шаги воеводы, Александр моментально принял сидячее положение и замотал головой, стряхивая сон.
– Засекли, – сказал Иван Акинфович. – Юрий с обозом миновал Кушалино и лесными дорогами направляется к Белому Городку83.
– Ага! – вскочил Александр. – Поднимай дружину. Мы должны успеть перерезать ему путь, пока он все еще на нашей земле.
Юрий не знал, что за ним следят, но понимал, что на земле Тверского князя не может чувствовать себя в безопасности. Если бы не груз, он перешел бы на рысь и уже был бы на своей Владимирской земле. Но тяжелые телеги с трудом переваливались по лесным дорогам, колеса то застревали, то слетали с оси. Юрий ругался на возниц, те разводили руками, а обоз в результате тащился, как сонная муха.
Извилистая дорога сделала очередной поворот, и сердце Юрия упало в пятки. Посреди дороги с обнаженным мечом в руке стоял брат Тверского князя Александр. Рядом с ним несколько пеших воинов с пиками. За их спинами – вооруженные всадники.
Завидев обоз, Александр поднял меч над головой и прокричал:
– Именем Тверского князя приказываю остановиться!
Не дожидаясь дальнейшего развития событий, Юрий развернул коня и шмыгнул в кусты. Тверитяне окружили обоз со всех сторон. Велели москвичам спешиться и сдать оружие. Перерыли все подводы. Раскидали меха и немецкие сукна. Юрия Даниловича не было нигде.
– Где Великий князь!? – орал Александр, размахивая мечом перед побледневшими лицами московских бояр. Но спутники Юрия только пожимали плечами и мотали головами.
В это время Великий князь пробирался сквозь елки и орешник, стараясь наугад держать направление на северо- запад.