Месторождение №3. Спящий дракон

С экрана на меня смотрела выпускная фотография: одногруппник Хотена забавы ради снял, как он звонит мне после получения свидетельства о распределении. Гордый собой, широко улыбающийся, непередаваемо смешной в студенческой форме, не рассчитанной на такой размах плеч.

Когда он дозвонился в тот день, я уже паковала чемоданы. Инженеров распределяли раньше…

Я заблокировала экран, поднялась на ноги и попросила проводить меня к герою дня.

Лучше б сидела и названивала Хотену.

Найда за неимением вариантов утащили в мужскую раздевалку. На входе в нее какой-то оперативник откачивал обморочную женщину в халате лаборанта и на меня откровенно вызверился, заявив, что еще одна кисейная барышня тут лишняя, поскольку он первую в себя привести не успел.

Это он зря. У меня сердце в пятки ушло. До какой степени Найден должен был обморозиться, чтобы одним своим видом отправить в отключку аттестованную сотрудницу Временного городка?..

Уже не интересуясь мнением оперативного персонала и наличием оного в раздевалке, я распахнула дверь и решительно шагнула внутрь.

– Кто там еще? – и не обернулся Беримир. – Надеюсь, хоть ты-то можешь подать мне тампон? – и, неудобно скрючившись над лежащим спиной кверху на узкой скамейке найденышем, чем-то сочно чвякнул.

Найден взвыл и тут же заткнулся, стиснув зубы.

– Терпи, – назидательно посоветовал врач. – Вспомнил бы не о топоре, а о газовой горелке – целее был бы, – и протянул назад руку, так и не соизволив обернуться.

Я огляделась, нашла взглядом щипцы и быстро сунула ему тампон, смоченный в спирте. Найден взвыл повторно. Я все-таки рискнула присмотреться и чуть не взвыла из солидарности.

Мне-то казалось, что, падая, он за меня хватался с перепугу, инстинктивно, в надежде замедлить падение. Но это тоже оказался тонкий расчет: найденыш закрывал меня собой от первых кристаллизовавшихся льдинок, пулями вылетающих из выбитых окон. А в конце – от тонких «шипов» по краю ледяного облака; похоже, это их перерубали топором, чтобы он смог вылезти из собственной парки…

Одежда, кучей сваленная у скамейки, вся окрасилась в один и тот же цвет. Обнаженное тело на скамейке было на пару тонов посветлее. Беримир орудовал всем, что оказалось под рукой, вытаскивая из него нетающие магические льдинки и обломки шипов.

Кажется, из меня вырвался-таки какой-то нечленораздельный звук, потому что врач повернулся ко мне с обреченно-выжидательными выражением на лице и, похоже, приготовился ловить еще одно обморочное тело. Осознав это, я молча сглотнула и, натянув перчатки, приготовила следующий тампон.

В моем присутствии выть Найден постеснялся и только с шипением выпустил воздух сквозь сжатые зубы.

– Ну, герой, – безнадежно вздохнула я и полила спиртом еще один тампон.

– Зато ты действительно вытаскиваешь меня из сугроба раз в пару недель, – блеснул остроумием найденыш и тут же уткнулся лицом в скамью, пережидая особо живодерскую операцию по выниманию крупного шипа из мягкого места.

«Шить придется», – поняла я и с сочувствием посмотрела на Беримира. Как давно он последний раз делал швы вручную? Поди, боится больше пациента…

И немудрено. Судя по рубцам на спине пациента, для него эти швы будут далеко не первыми…

– Технически – это была не я, а местный персонал, – справедливости ради отметила я, чтобы отвлечься. – Как ты вообще додумался выброситься в окно? Даже оперативник попытался добежать до выхода…

– И как, успел? – спросил Найд у скамейки и, не выдержав, адресовал ей же пространный пассаж о морозах, магии и способах ее кристаллизации.

Я промолчала. Судя по тому, что Дарена до сих пор не притащили под светлые очи врача, – перед этим оперативника предстояло вырубить изо льда.

– Я просто вспомнил, что было на патрулировании, – доверительно признался Найден, не дождавшись ответа и сделав выводы. – Несколько секунд тишины, а потом эта дрянь твердеет и в объеме увеличивается, как… – тут Беримир добрался до несговорчивого осколка, и твердая фаза магии получила совершенно непристойный эпитет, мало соответствующий реальному положению вещей. – Подумал, что и я-то до двери не добегу, а про тебя и говорить нечего. А при падении из окна третьего этажа шансов выжить все-таки побольше, чем в ледяной глыбе… повезло, что внизу был сугроб. Не то, боюсь, ты бы мне послужила демпфером… у-у-у!!

– Все, – флегматично проинформировал его Беримир, со звоном отправив последний осколок в ведро. – Вот теперь будет больно. Ратиш, там кто-то из химцеха нашел у себя иголку… ага, ее. Давай-ка ее в спирт вместе с ниткой.

Найден обернулся через плечо, скривился и обреченно уткнулся обратно лицом в скамейку. А я сделала вид, что меня вовсе не тошнит.

На выходе из раздевалки нас караулил зеленый, в тон форменной парке, Владислав Волков-младший. Я кивнула ему вместо приветствия и привалилась к стене. Беримир удивленно обернулся, но, рассмотрев на свету мою физиономию, понимающе хмыкнул и достал переговорник – отчитаться начальству и узнать, не освободились ли места в стационаре.

– Как Найд? – Владислав, наученный горьким опытом, в раздевалку уже не заглядывал.

Беримир как раз вдохновлено рассказывал трубке что-то про попытки шить прямой иглой и только отмахнулся, так что отвечать пришлось мне:

– Переохлаждение и заштопанная спина. И выйти не в чем, верхняя одежда вморожена в место происшествия, а остальную срезать пришлось… – я бесславно сползла вниз по стене.

И с какого перепугу спасение дам в беде превозносят как романтический подвиг? В двух стежках на заднице и семи – на спине точно не было ничего романтичного. Кроме цвета ниток, разве что: у слабонервной сотрудницы химцеха нашлись только розовые. Но и те после использования предсказуемо стали бурыми.

А уж спасенная дама и вовсе мечтала провалиться сквозь землю.

Съездила, мать, на задвижки глянуть!

– Везунчик, – неуверенно улыбнулся Владислав и закурил.

Я скептически глянула на него снизу вверх.

– Время смерти Дарена Куца – десять двадцать три, – сообщил он. – Поэтому Найд – все равно везунчик. И ты тоже, хоть тебе пока так и не кажется.

– Поговорю со следователем – вообще в обратном уверюсь, – пробурчала я, передернувшись.

– Что, уже начала? Ну, уверяться в обратном? – хмыкнул Волков-младший. – А то ты с ним уже говоришь.

– А… с повышением? – вяло улыбнулась я, уходя от ответа.

Снизу погон видно не было, а выходя из раздевалки, думала я вообще о другом.

Владислав безразлично кивнул и затянулся.

– Сигнализация не сработала, – сказала я ему. – А пока сигнализация молчит, аварийная вентиляция не работает… не знаю, что именно накрылось, то ли датчик загазованности, то ли сама сигналка. Я только и успела, что перепугаться вусмерть.

– Уже второй случай спонтанной кристаллизации за последний месяц, – констатировал Владислав. – Ревизионная комиссия тут все носами перероет.

Я покосилась за окно, где из блока со станцией подключения по-прежнему распускались полупрозрачные облака магического льда, и поймала себя на неуместном желании жениться на Хотене и отправить его в безопасный и теплый Штильград. Пусть себе сидит дома с ребенком (да хоть с тремя!), чем рыть носом магическое месторождение…

Но тут мне, как и ему раньше, оставалось только смириться.

– Стационар – под завязку, – сообщил нам Беримир, на ходу засовывая переговорник в карман штанов. – Героя дня и то деть некуда. Кто вообще вместимость больниц рассчитывает?!

– Технологический отдел, – машинально ответила я на риторический вопрос. – Но расчет, сам понимаешь, ведется для общего случая… куда теперь этого героя дня? Он же сам и сесть-то не сможет, пока швы не снимут…

– Почему? – флегматично пожал плечами врач. – Сможет, но ему это очень не понравится. Да и заживать дольше будет. Может, к Велиславе? В общежитии у него холод собачий…

– Черт! Я же на работу не позвонила! – охнула я и потянулась за переговорником.

Малушу Путиславовну и Любовь Казимировну ждал большо-о-ой сюрприз…

Вместо послеполуденного совещания я угодила в участок, где добросовестно натерла себе мозоль на языке. Владислав, попав под надзор старших чинов, повел беседу по всем правилам, то и дело возвращаясь к уже обсужденным фактам и другими словами задавая старые вопросы. Вряд ли он надеялся поймать меня на оговорках и несоответствиях – скорее просто следовал букве инструкции. Да и ничего особо полезного я ему поведать не могла. Тем не менее, отцепиться от меня его сумел заставить только Хотен Верещагин собственной персоной, явившийся в участок ближе к вечеру.

При виде его хмурой физиономии я неожиданно поймала себя на малодушном порыве остаться среди порядочников. Утешало только одно: обоих Волковых перекосило так, будто они предпочли бы мерзнуть на станции подключения, нежели общаться с недовольным ревизором третьего чина.

– Вечер добрый, – изрек Хотен, напрочь игнорируя то, что с его появлением вечер, и без того не слишком радостный, окончательно перестал быть добрым. – Могу я ознакомиться с докладом?

Будучи при исполнении, он не мог позволить себе никаких проявлений привязанности – и, кажется, это бесило его не меньше, чем то, что я ему так и не позвонила. А расхлебывать дурное настроение товарища ревизора предстояло капитану Волкову, и он уже косился на меня как на врага народа.

Как будто не добровольно натаскивал сыночка вести допросы на моем примере!

– Никак нет, товарищ ревизор, – отрапортовал капитан. – Доклад еще не готов. Опрашиваем свидетелей.

Учитывая, что один из ключевых свидетелей сейчас должен был лежать заштопанной задницей кверху у Велиславы дома, опрос грозил затянуться.

– До завтра уложитесь? – неожиданно по-человечески поинтересовался Хотен и, не выдержав, подошел и положил руку мне на плечо.

Я вздрогнула: похоже, товарищ ревизор не поленился лично облазить станцию подключения, и руки у него были ледяные.

– Так точно, – с облегчением кивнул капитан Волков.

А Хотен не преминул усложнить ему задачу, безапелляционно забрав второго ключевого свидетеля прямо из-под носа у разочарованного следователя, вынужденного заткнуть бездонную бочку своих вопросов. С одной стороны, я была даже благодарна. С другой…

– Ратиша, я, помнится, лично покупал тебе переговорник.

А я его сменила. Аккурат перед поездкой на третье месторождение: он таки приказал долго жить.

– Почему ты мне не позвонила?!

Да, Хотен не Беримир, он укоризненно молчать не будет. Даже когда по-хорошему следовало бы.

Вместо этого товарищ ревизор прочитает целую лекцию на тему способов сохранения нервных клеток своим близким и будет отвратительно прав в каждом слове. Остановится, конечно же, только когда я все-таки не выдержу и разревусь. Но так и не сообразит, что лекцию стоило не только читать, но и принять к сведению, поскольку у его близких нервы тоже не казенные. А дом встретит меня темными окнами, голодным собачьим скулежом, полупустым холодильником и выстывшей за день буржуйкой…

Справедливости ради, мне хватило терпения выслушать нравоучения, хоть они и заняли большую часть дороги, извиниться (Хотен ведь действительно переживал!) – и разревелась я, только увидев холодную темноту в климатическом куполе.

Я не хотела домой. Но там была Тайка, и я, раздраженно хлюпнув носом на ревизора, отмахнулась от его неловких утешений и пошла кормить собаку. И растапливать печь: купол с морозами уже не справлялся. И, наверное, готовить что-то на ужин…

Домик Велиславы подмигивал золотистым светом в окнах. Я вытерла лицо варежкой и отвернулась, отпихивая Тайку обратно в свой купол.

Нужно будет завернуть к герою дня. Я так и не сказала ему «спасибо».

Мой домик постепенно оживал: наполнялся шагами, дыханием, потрескиванием дров в печке, пропитывался теплом. Последнее особенно радовало Тайку, и она, презрев свой собачий компанейский долг, бросила меня одну на кухне, чтобы по-барски разлечься на диване возле буржуйки. Обычно я ее оттуда сгоняла, но сегодня не стала.

Поступок, совершенно неправильный с точки зрения дрессировки, но удивительнейшим образом умиротворяющий. Пару недель назад на этом диване спал Найден, и мне отчего-то было приятно видеть, что место не пустует.

Хотен зашел на кухню только раз, явно собираясь продолжить разговор, но успел только ненадолго отвлечь меня от плиты и прижать к себе, прежде чем убежал на пронзительную трель переговорника. Теперь, похоже, аврал намечался у него – и товарищ ревизор почти на час повис на трубке. Я уже доставала из духовки кекс с сухофруктами, когда он наконец сдался и смирился с неизбежным.

– Мне нужно вернуться на месторождение, – вздохнул он, прислонившись к дверному косяку, и скрестил руки на груди. – Ты как?

– Уже успокоилась, – соврала я. – Езжай. Со мной все будет в порядке.

Увы, к числу отрицательных черт Хотена относилась невозможная привычка видеть меня насквозь, и ревизор только с крайне скептическим видом склонил голову к плечу.

– Загляну к Велиславе, – сказала я ему. – Как раз и кекс пригодится.

Хотен недовольно прищурился, но кивнул и отпустил меня с миром.