Что очень был на северный похож.
Природа больше парня не ласкала.
Чтоб ни было, ему нужно идти
До третьего последнего загона,
Не жалуясь на сложности в пути.
Он поднял воротник у лёгкой куртки,
Собрался, будто сжал себя в комок,
И побежал, тем самым согреваясь,
Так быстро, как при молодости мог.
И потому последний из загонов,
Что должен повстречаться на пути,
Явился перед ним в мгновенье ока.
Тропа кончалась. Некуда идти.
Здесь лошади стояли непростые.
Все были гладко-чёрные как смоль.
Пар из ноздрей от холода и бега…
Из-под копыт бегущих шёл огонь.
Не любоваться ими было сложно,
Однако близко к ним не подойдёшь.
В них ощущалась сила неземная –
Приблизишься и точно пропадёшь!
А в самом центре статуей стояли,
Из веток тонких, контуры коней.
Они склонились, будто травку рвали,
Губами прикасаясь нежно к ней.
К ним подобраться было невозможно,
Зайдя, как гость желанный – просто так.
Вокруг них кони прыгали нервозно.
Такие не подпустят и на шаг.
И даже если б чудо-вороные
На волю не просились у него,
Открыть ворота, чтоб те убежали,
В то время было правильней всего.
Давид проделал это, не подумав,
Откуда появлялись облака,
И есть ли у красивейших владелец?
А он ведь был у них наверняка!
Раз так, то он, бесспорно, недоволен,
Что кто-то его живность распустил,
Тем более что данные деянья
Он совершать Давида не просил.
Из-за того, что собственник лошадок,
Был чародеем, кажется, притом,
Воздушное пространство потемнело,
И в вышине раздался страшный гром!
С ним молнии, как змеи заметались,
Грозя ужалить насмерть, иль убить.
Растительность под ветром преклонилась,
Боясь обратно тело распрямить.
В том месте находиться стало страшно,