Смерть на выходных

    Вольтер

Есть модели поведения, определяемые иммунной системой, например связанные с болезнью. Что мы делаем в такой ситуации? Остаемся дома и отдыхаем. Это поведение нормально, так как, столкнувшись с инфекцией, иммунная система провоцирует воспаление и вырабатывает цитокины, которые мы уже обсуждали. Вкупе с недостатком энергии это приводит к тому, что у нас нет ни сил, ни желания что-либо делать.

За последние несколько десятилетий мы совершали странные поступки в наших странных[35 - Социологический термин, относящийся к западным, образованным, промышленно развитым, богатым и демократическим обществам. Кроме того, слово «странный» означает «необычный, редкий». Современный человек – поистине странное животное.] сообществах – например, игнорировали симптомы, которые заставляли нас «залечь на дно». Ни простуда, ни грипп не могли нас остановить. Пропустить работу из-за простуды? Да никогда! Так что мы поддерживали себя чем угодно: антигриппин, противопростудные препараты, назальные спреи, противовоспалительные средства… Что угодно, чтобы не сойти с дистанции. Распространение простуды или гриппа при этом шло в подарок. Однако мы упускаем из виду суть болезненного поведения при инфекции или острой травме: таким образом мы экономим энергию, чтобы иммунная система могла использовать ее и поспособствовать выздоровлению. Кроме того, при инфекции изоляция и отсутствие контактов с другими людьми помогает не распространять недуг.

Другим симптомом болезненного поведения является отсутствие аппетита, поскольку иммунная система не может контролировать то, что поступает через рот, в то время как ей приходится выполнять другие обязанности. Именно поэтому нет смысла настаивать на том, чтобы пациент ел, если он того не хочет. Кроме того, большинство из нас хорошо переносят короткое голодание, и это даже может ускорить выздоровление. Гораздо хуже есть 6-10 раз в день, как говорили в теленовостях в качестве совета зараженным COVID: больше хлеба, печенье, заварной крем, тесто, варенье, сахар, еще больше хлеба… И так постоянно! Это худший способ выздороветь.

Многие люди отмечают симптомы болезненного поведения даже в периоды, когда не получали травм и не подхватывали каких-либо инфекций. Они ощущают упадок сил, ломоту и боль во всем теле, головокружения, страдают от жара или холода и угнетенного настроения… Эти симптомы не помогают найти источник проблемы. Однако они часто возникают, например, при аутоиммунных заболеваниях и в ситуациях с вялотекущим хроническим воспалением. Одно дело – лежать несколько дней в постели из-за временной проблемы, и совсем другое – месяцами или годами не иметь сил вставать по утрам.

Социальное прежде всего?

В дополнение к индивидуальному поведению люди как общество значительно развили социальную иммунную систему. Но каковы ее проявления?

Конечно, речь о гигиене. Мы подняли уход за собой и животными на необычайный уровень. Однако представление о том, что красиво и эстетично, не всегда оправданно с точки зрения защиты от инфекций.

Конечно, мыть руки после туалета и перед едой – это очень хорошая привычка. Каждый раз, когда мы прикасаемся к своим гениталиям или очищаем перианальную область (то есть межъягодичную область), у нас на руках могут появиться кишечные микробы, и их устранение необходимо.

Точно так же приготовление пищи чистыми руками и в гигиеничной среде позволяет избежать заражения продуктов микроорганизмами. А умывание с определенной периодичностью – не чрезмерное, чтобы не повредить микробиоту, – помогает держать в узде микробы, особенно охотно липнущие к нашей коже в городских условиях.

Однако социальные нормы порой ошибаются, как в случае с лобковыми волосами, которые считают негигиеничными, хотя верно обратное.

Лобковые волосы защищают нас от некоторых инфекций в области гениталий, которым мы подвержены, если полностью удаляем их.

Анальное отбеливание или удаление волос из межъягодичной щели также не защищает нас от патогенов. Однако некоторые люди предпочитают половых партнеров именно с отбеленной межъягодичной областью и без волос, хотя ни одна из этих характеристик не исключает того, что партнер может быть носителем инфекционного заболевания.

Более того, мы привыкли дезинфицировать еду. Настолько, что почти перестали потреблять ферментированные продукты, хотя в прошлом, когда не было холодильников или холодильных транспортных цепочек, ферментация была способом их длительного и безопасного хранения. Это привело к обеднению нашей микробиоты, а утрата ее разнообразия является одним из факторов, обусловливающих распространение многих хронических неинфекционных заболеваний, от которых страдают в современном индустриальном обществе.

Точно так же мы дезинфицируем дома, места работы, школы и места общего пользования, что имеет положительную сторону, потому что там, где проходят сотни или тысячи людей, присутствуют различные возбудители и их устранение предотвращает заражение. Тысячи лет назад у нас был очень тесный контакт с небольшой группой людей: мы жили в племени, с которым можно было обниматься, смеяться, играть и спать. Сегодня же мы имеем довольно поверхностные контакты, но с сотнями людей ежедневно. Много хорошего мы потеряли от жизни в племенах. Большой ущерб понесли от перенаселенности.

В то же время мы перестали подвергать себя воздействию полезных микроорганизмов, присутствующих в природе. Более того, с таким количеством санитарной обработки мы подвергаемся воздействию множества токсинов, которые не приносят пользы здоровью.

Другой пример – контроль еды и воды. Существуют организмы, которые регулируют количество некоторых веществ, содержащихся в пищевых продуктах. Это предотвращает развитие инфекций или острого отравления, хотя и не служит для предотвращения хронического воздействия таких продуктов, как вредные добавки, микотоксины, тяжелые металлы или эндокринные разрушители.

Мы хорошо научились избегать опасностей природы, но паршиво распознаем вредные вещи, которые сами и производим.

Как, например, инсектицид ДДТ. Он использовался в середине XX века для борьбы с насекомыми-вредителями, такими как комары, переносящие малярию или желтую лихорадку, но позже было обнаружено, что он накапливается в пищевых цепях и может попадать в нашу пищу. Тем не менее потребовалось много времени, чтобы признать, что это наносит вред не только экосистемам, но и нашему здоровью. Талидомид также был катастрофой, и, хотя об этом было известно, потребовались годы, чтобы вывести его с рынка. Совсем недавно многие лекарства, которые имели больше побочных эффектов, чем пользы, также были запрещены – но лишь спустя годы после первых предупреждений об их опасности.

Все это происходит потому, что социальный иммунитет модулируется индустриальным, политическим и экономическим давлением. При оценке соотношения риска и пользы от использования продукта, лекарства, добавки или вещества мы можем задать себе следующий вопрос: Cuibono?[36 - «Кому хорошо?» – пер. с лат.] Кому выгодно, чтобы это вещество продавали и использовали, даже если есть разумные сомнения в его безопасности?

Если крупная корпорация намерена получить значительную прибыль от сохранения продукта на рынке, аргумент отозвать его, даже по причине его вредности, может показаться им недостаточным. Наше общество стало настолько сложным, что понять, как то или иное вещество влияет на наше здоровье, теперь нелегко. Существует множество вознаграждений в различных форматах, особенно денежных, для продвижения всего того, что экономически выгодно могущественным структурам, – и это «что-то» не всегда бывает безопасным.

С другой стороны, меры, принятые для стимулирования (свободного и полезного) охраны здоровья населения зачастую не реализуются и даже не пропагандируются, поскольку не только не принесут прибыли представителям всевозможных компаний, но также могут лишить их имеющихся преимуществ.

Макрогигиена

Помимо индивидуальной гигиены и аккуратного отношения к продуктам питания, в более широком смысле у нас есть и другие способы обезопасить себя – туалеты, канализация или питьевая вода. Известно, что тысячи людей каждый день умирают от гастроэнтерита, которого в большом проценте случаев можно было бы избежать, имея питьевую воду и четко отделяя ее от сточных вод. Помните «Житие Брайана», про которое я говорила в начале книги? «Римляне принесли нам канализацию». Она спасла миллионы человеческих жизней на протяжении всей истории.

В XIX веке в Лондоне построили современную канализационную систему (примерно в то же время, что и первое метро), и это произошло потому, что тысячи людей там умерли от эпидемии холеры. В то время они думали, что эта сильная диарея была вызвана миазмами – ядовитыми парами, которые выделялись из зараженной воды.

Все началось в результате Великого зловония – ужасного эпизода невыносимого смрада, произошедшего летом 1858 года. Инженером, спроектировавшим канализационную систему, которая используется и функционирует до сих пор, стал Жозеф Базальгетт, и этим он спас тысячи жизней. Кстати, любопытно, что он, вопреки мнению многих критиков, настаивал на использовании специального типа цемента, который хорошо бы удерживал воду. Почему гениальные люди часто презираются своими современниками?

А как же вакцины?

Вакцины – еще одна форма иммунитета, которую можно отнести как к индивидуальному, так и к социальному.

Хотя заслуга в создании первой вакцины приписывается Эдварду Дженнеру, на самом деле известно, что в Древнем Китае (уже в VI веке до нашей эры) практиковалась прививка или назальная аспирация от оспы. Об этом же пишет грек Фукидид. Также буддийская монахиня XI века изложила это в «Правильном лечении оспы». Техника, называемая вариоляцией, была хорошо известна в Китае, а затем, в конце XVII века, по Великому шелковому пути достигла и Константинополя.

Но именно Дженнер на границе XVIII и XIX веков присвоил себе эту заслугу, хотя за 90 лет до него эту методику уже практиковала британская леди Монтегю (но ей так и не удалось преодолеть недоверие медицинского сословия). Впоследствии такие врачи, как Бальмис (между 1803 и 1806 годами), распространили вариоляцию по всему Новому Свету для иммунизации населения против оспы, хотя ранее Фрай Педро Мануэль Чапарро уже применил ту же технику в Чили. Во многих из этих кампаний использовались дети, часто рабы или сироты.

Слово «вакцина» происходит от vacca, потому что Дженнер использовал вирус коровьей оспы для прививки людям. Впрочем, учитывая историю, понятие вполне могло иметь китайское название. Google-переводчик говорит, что «вакцина» на китайском пишется как y?miаo. Как же это произнести? Йимиао?

В конце XIX века появилось много вакцин, так как в то время отмечалась высокая смертность от инфекционных болезней – из-за плохих условий жизни, перенаселенности, недоедания.

Холера, бешенство, столбняк, дифтерия или коклюш забрали многих людей, в том числе детей. А в ХХ веке арсенал вакцин лишь расширился.

Масштабный эксперимент с социальным иммунитетом

Может, мы и марионетки, управляемые ниточками общества. Но, по крайней мере, мы марионетки с восприятием, с совестью. И возможно, наше осознание – это первый шаг к нашему освобождению.

    Стэнли Милгрэм

За последние пару лет мы стали свидетелями – хотя кто-то, возможно, и не переставал об этом задумываться – поведенческого и социального иммунитета в действии. Однако я считаю, что в некоторых отношениях мы перешли черту.

В очередной раз страх перед инфекцией был подогрет до такой степени, что стал причиной множества поведенческих реакций, которые не имеют смысла с рациональной и научной точки зрения. Но если мы поймем, что этот страх является защитным механизмом, то сможем лучше понять некоторые модели поведения.

Например, ношение маски посреди сельской местности или в городе, когда вы идете в одиночку или с людьми, с которыми живете, бесполезно для защиты от респираторной инфекции. Тем не менее за последние пару лет многие люди делали это время от времени или постоянно, добровольно или по принуждению, в том числе из-за страха получить штраф.

Это поведение не имеет ничего общего с поведенческой иммунной системой. Скорее с социальной. И страхом быть отвергнутым или наказанным. С другой стороны, нас заставили поверить, что все, с кем мы сталкиваемся, инфицированы, а значит, представляют опасность для нашего здоровья. Теперь для мозга «экзотический иностранец» не единственный, кто может заразить нас. Всех остальных он тоже начал воспринимать как носителей патогенов, вне зависимости от того, правда это или нет.

В том числе и члены семьи. Первоначально меры по дистанцированию действительно были приняты с целью защиты наиболее уязвимых; и это разделение бабушек/дедушек и внуков, родителей и детей, теть/дядей и племянниц/племянников было очень тяжелым для всех. А поскольку мы являемся социальными существами, продолжительное физическое дистанцирование также имеет побочные эффекты.

Сейчас, когда я пишу эти слова, мы все на том же пути. Нас заставляют верить, что любой человек представляет биологическую опасность из-за определенного вируса, если только он не был вакцинирован. В то же время массово игнорируется естественный иммунитет, приобретенный при перенесенной инфекции.

На данный момент документ, удостоверяющий прививочный статус человека, не позволяет нам узнать, «здоров» этот человек или нет. Он является частью системы социального иммунитета, основанной не на науке, а на политических условиях и нерациональных убеждениях. Эта справка говорит о здоровье и заразности человека так же, как анальное отбеливание или удаление волос из межъягодичной области. Эти эстетические меры хотя бы способны улучшить сексуальную жизнь человека, но документ, который я комментирую, во многих случаях, к сожалению, был лишь «лицензией на заражение». Давайте помнить, что биологическая иммунная система не свободна от ошибок: у нас есть аутоиммунные заболевания и аллергии; мы не со всеми инфекциями справляемся хорошо, не все опухолевые клетки обнаруживаем вовремя, когда иммунный надзор дает сбой, и не все повреждения восстанавливаем идеально. Так что же заставляет нас, как общество, так и отдельных людей, думать, что наша поведенческая или социальная иммунная система надежна? Не вызывали ли они своего рода «аутоиммунное заболевание» или «аллергию» на социальном уровне? Или цитокиновый шторм, который наносит больше вреда, чем намеревается предотвратить? Или вялотекущее воспаление? Или социальный «гной», который однажды вырвется и ухудшит ситуацию?

Заключение

Итак, если коротко, у нас есть определенный уровень социальной и поведенческой защиты, позволяющий избежать заражения.

В мире нашего тела:

• барьеры как первая линия обороны;

• врожденный иммунитет, с которым мы рождаемся, неспецифичен и быстр, и, кажется, его можно тренировать;

• адаптивный иммунитет, который работает медленнее, но специфичнее и обладает памятью;

• обе системы имеют гуморальную и клеточную часть.