По всем вопросам обращайтесь на:

(©) 2003-2025.

Добавить В библиотеку

Оценить:

Рейтинг: 3

Купить и скачать

Огонь

Автор:

Елена Геннадьевна Бердникова

Жанр:

стихи и поэзия

Год написания книги: 2018

Тэги:

Настройки чтения

Размер шрифта

Высота строк

Поля

Огонь

Елена Геннадьевна Бердникова

Иллюстратор Геннадий Иванович Бердников

ISBN 978-5-4490-5788-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

РОДНАЯ РЕЧЬ

Тысячи лет прозвенеть, и однажды,Как колокольчики кто подвязал,Стихнуть. И в звука внимательной жаждеЖдать, чтобы кто-нибудь что-то сказал.Даже не слово. Достаточно Слова.Слоги ли главное для языка?Просто услышать дрожанье немого:Томное «О» и пространное «А»,Будящий «У» и запнутые йотой,Детские «И», «Е», «Ё», «Ю» и ещеОтзвук, вакхически-русскую ноту:«Я» от «Иа, Дионис, ты пришел».Крика трагедии, пенья козлиного,Замкнутоухие, ждете ли вновь?Кто выдувает вокальную линию,Правит пастушеских плеч постанов?Вакх возвратился из долгого плена,Музыка-кукла, бог-мальчик, ты – чей?Полны пещеры. Оставлена сцена.Все для мистерии новой твоей.Что-то случится, чего мы не знаем.Стихли вакханки, и мистики ждут.Сверх ожиданья мы вдруг совпадаемС тем, что бывает, случается тут.24 сентября 2010

ПЕРВОЕ ИЮНЯ

I. 1997

Когда вдруг рухнула советская стена,Настала череда лет зноя и свободы.Москва крошилась, плавилась, но насКасались сквозняки, нам белые биллборды«Прорвемся» – сообщали нашу властьСмеяться в зеркалах и звать благополучье:Москва, в лесах строительных пылясь,Чадила шашлыком на развороты «Птюча».Несчастье ждало нас на всех углах,Но нас встречало, спотыкаясь, счастье.Форели жарились на уличных углях,И брызгался лимон – кислотный свежий саспенс.В духах арбузных, в джазовом чаду,В вечернем, неуместном в полдень гриме,Буддийскою столицей КатмандуМы были, угасая в Третьем Риме.Но это наш был солнечный зенит:Шальные просверки, озон большой свободы.Из детства старого мы вырвались, юны, —Разрыв сплошной истории абортов.Как молод был наш мир – и как жесток,Как золотом усыпан самоварным.Трещали стены, и носился сор,И падал на репринт, почти слепой: «Новалис».За летом – лето, за жарою – зной,Все раскаляясь: холода свободы,Как Колыма, стояли за спиной,Листали книги на развалах, борзыВ проулках чрева гибнущей Москвы…На всех был пот и холодок рожденья.Дома затянуты зеленою сетью – внизТам оседала пыль: пол, потолки и стены.Но рос, светлея, пестрый хаос крыш,И в сером мареве, как мачты, плыли шпили.Жаль, моря нет в Москве, но было – и враздрызгСоленой пеной нас – свободой – жгло и мыло.

II. ЧЕРНЫЙ КАМЕНЬ

Зажги и выдохни,Потом опять зажги:Лови, лови при движущемся светеИ в темноте свою скупую жизнь —Ты, искра, подымаемая ветром.Старинно, страшно ремесло твое:Ночь вкруг тебя, и сам ты – ночь глухая;Лови, лови и слушай бытие,На бедность рифм не слишком налегая.Они – игрушка. Не игрушка – жизньИ вызов хаоса, полуосенней стужи.Но пусть тебя берет мороз в тиски, зажим,Тем ярче ты горишь, превозмогая ужас.Интимность космоса – ее вполне постигТы, ведая в ночиКостром, копною, полем,И разрастаются не чувств твоих пути,А веденье твое: мир мал,Ушкоуголен.И веткою березовою ввысьБросаешься – измерить расстояньеГалактики. Системы разошлись,Но, удаляясь, шлют – отчет тебе – сиянье.И ты, заночевавший на пути,Угревшийся в скирде лесной охотник, —Тебе Вселенная горит-благовестит,И лестницы стоят, и чёрен камень,Столп твой.Ты в дальнем космосе искришься и гостишь,Зажги и выдохни,Еще зажги – свободней,Дыши во мрак, в трепещущую стынь.Звезде-душе полезен – искре – холод.

III. 1993

К тебе приехали родителиВзглянуть на новое жилье.Они давно Москвы не видели,Где рыба с головы гниет.Полуслепая полу-карлица —Она, а он – глухой лентяй.В жару к Арбату томно тянутся,Туда, где ордена блестят.Громада МИДа, средостениеCтраны, гранитный улей пуст:Холодной накрывает тенью их,Так и не влившихся в толпу.Они так медленно, и под рукуДержась, идут – шажки, шажки, —Как бы по льду, где всюду – проруби,И матерятся рыбаки.Зной, гвалт, гудки, клаксоны, выкликиИз мегафонов и мембран,Колонок, выставленных с клиросовЛарьков, палаток, «точек», братств.Их окружает, неприкаянных,Одна торговая волна:Блестит мехами и кокардами…Но среди зноя – лед, сквознякВ трубе аэродинамическойМотает маленьких гостей,Идущих точно по наитиюТам, где никто их не хотел.И большеглазы, зрячи, слышащи, —Новь, девяносто третий годОни читают, ловят бликамиОчков, в ума вбирают горсть.Вполне базаровские пращуры,Когда Базаров жив и здрав,Они, измученные, тащатся,Его заране потеряв.Бредут назад, и в тени мидовскойМолчат, как изгнанный посол.Войны сироты… О неистовостьВетров в Москве, мой новосел!

IV. 1995

Необыкновенное лето.Природа сошла с ума.Бледные экстравертыНа рассвете едят лагман.Номер программ после клуба —Жирный горячий хаш.Первыми трезвеют губы.Официантка СальхаПодносы с зеленым чаемПриносит – свежа, молода.Звонок от бабушки:– Чадо!С первым июня!– Да.– Праздник защиты детства,Знаешь ли, – твой всегда.Не удается согреться.– Счастья, удачи!– Да.Брызг поливальной машиныВеер – роса столиц.Пыль из-под щеток щетиныНе долетает – но злит.Грохот костей о нарды,Крик за соседним столом.Делают миллиарды.– Бабушка, мне повезло.– С Богом! Удачи, удачи.С вечною верой в доброЯ остаюсь.НалаченГород, и взят под стекло.Дымом «Лапсан Сушонга»Дышит из чайника жуть,Свежесть. И шашки звонкоВоздух табачный жгут.В трубке – о редкость,О тяжесть первых связных мобил! —Кровью прощальной мажетГолос, и свят, и разбит.– Бабушка, до свиданья!Мне – лишь четыре шага,Как Будде, до осознанья.– Ты рвешься от нас, как всегда.Дышит немое тело,Мыслящее сильней,Чем голова (отрезвела).Будда, le petit déjeuner1.

V. ПЛЮЩИХА

Последний день июня – с плеч долой:Глухое воскресенье, банк закрытый,Модерн, конструктивизм – как бы халвойДома прощальной сладостью набиты.Отвесный свет, но кончен света рост,И призвуки зимы – как хрипы в легковесномМетанье тополей. Надломленная тростьТак запевает: свист свирельный, сиплый, ветра.Сквозит вся улица – вдоль световой волныИзогнутая, как бамбук балетный.Пустыня! Дни неверно сочтеныПрощания с тобой, мое тысячелетье.Песнь альба, трубадуры, ТогенбургИ облако над круглоглазой башней:Здесь розенкрейцеры последние судьбуИспили – и ушли внутрь московорецкой пашни.Испытанные поиском Души,В «хвостах» молочных кухонь молкли души.Они ушли, но не совсем ушли:Их немота осталась нам – дослушать.И трудно мне заговорить «свое»:Так дик и хрипл, полубезумен голос;На мне лежит чужое бытиеКак золотой заговоренный волосНа рукаве. За вас и за себяЯ домолчу. Но говорит пусть ветер,На тополях бликуя и рябя,Схоласт косноязычия, гелертер,О чернокнижниках при книжке трудовой,При ордере слепом райисполкома…Свобода воль… И голос, бесконвойн,Мой голос нарастает вдруг сквозь гомон.

VI. ЗЕНИТ

Шальная улица, Кузнецкого мостаРемесленные узкие задворки.На пушки здесь переводили стальВ эпоху после Тушинского вора.Обменники, штабы и кабаки,Дымящиеся в урнах этикетки,Открытые мангалы, бардаки.Июль – кошмар стареющей кокетки.Ей страшно, потно, зло и тяжелоБыть в городе в пустом зените лета,Сдавать в ломбарды золото как лом,Переживать весь город как телесность,Удвоенную зноем, наготой,Которая, как смерть, ей надоела.«Я мать твою ведь знал» – один простойСказал ей, глядя вниз осоловело.Дома низки. Столица, блин, Земли.Лежит в руинах обозримый космос.Мы никому нигде не помогли,Страдальцы урн и тлеющих отбросов.Читатели Флобера и Золя,Ее частично праздные «клиенты»:Друзья, френды, одной корысти для,Для бесконечной идеальной лентыНе-одиночества. Но одинок июль,Он раскален, разъят и фанатичен.Гудит машина. Что за Теодюль!Что за дурак, схватившийся за тыщи!«Я мать твою ведь знал». Что ж, может быть.Мужчины право – говорить с намеком.Но право есть – совсем не говорить,Высокомерно празднуя над мозгомЛюбым. И это право у нееЕще в руках. Не вовсе охладело.Гори окурком в урне, бытие,Старей, отважно гибнущее тело.

VII. 1998

Меня арестовали у подъезда,Когда я завершала переезд:Коробки книжные, 24 места,Затормозили зоркий ППС.Квартира съемная, сибирская прописка,Нет регистрации. Хозяйка вмиг – в отказ.Татарин-участковый, сын Иблиса,Нарисовался в сумерках «на раз».Он пишет «данные» мои для протокола;Хозяйка мечется: «Коробки – не вносить».Я – с непокрытой головой, и голоНисходит снег, как протокол, насильн.Крупа московская, ноябрьский синий вечер,Машины дверца, как подъезда дверь,Закрыта с клацаньем. О, я была невеждаВ краю змееопутанных невежд!Меж двух домов, со всем своим носильным,Вися канатоходцем над Москвой,Я прозреваю невесомый инейКак частный случай дьявольских оков.«Когда приехали? Зачем? Без документов?»Он паспорт держит. Сумрачно глядит.На дальних подступах, среди сплошных умертвийЗа этот час мой грешный дед убит.В таком же холоде, в пустых снегах Донщины, —Все для того, чтоб в некий звездный часРацеи мне с погонами мужчинаЧитал о пребыванье в москвичах.Чтоб в небо синее, известное, не глядя,Я то же, что и он, могла понять:Что здесь лежит, кольцом, столица ада,Великих жертв хозяин, Пустосвят.

VIII. В ЭТОМ СВЕТЕ

Зеленый куб, заклятая печаль.В саду усадебном, пародии Версаля,Кусты подстрижены, как мелкий сорный чай,Заваренный зарей – благоуханной сайкой.Весна безлюдная, просторный окоем.Все близко, сплюснуто, и облака продольны.Мы на скамьях лежим и, глядя ввысь, поемО том, что хорошо, что ничего не больно.В голландском домике оконная слюдаЧистопромытая, вся в перекрестках рамы,Нам открывает озаренье, даль,И угол комнаты, что даль и озаряет.Край верстака, мундштук и кружка, теньВечерняя и проблеск на фаянсеКакой-то ступки. Арсенал кофеен?Алхимика прибор? Мы внутрь глядим, паяцы.Любовь разбитая, как в ступке истолкли,А мы все приняли и заварили кофе.Век восемнадцатый по небу, век молитв,Плывет в горящем облачном киоте.Как ангел с купола – ступает по средеВоздушной прелести, по розовым виньеткам,Уходит в направлении «везде»,В молчанье радости и в этом свете, в этом.Уходим мы – домой. И синие коты(Две шубки, различимые не сразу)Цепляются, как ежевик кусты,И порскает, высок, наш просветленный разум.

IX. ЧУВСТВО БОГА

Анджуму Азизу Нурани

Мусульманские четки есть у меня,Их подарил мне коллега,Зороастрийцами были предки его,Триста, четыреста лет назад,До исхода в Пакистан из Ирана.Сейчас он британец, дипломат,И оба мы на службеЕе Величества,Смотрим в окно на Москву.Я здесь тоже случайно:Предки мои селились на русской земле,Успевшей стать русской те же 400 лет назад;В Сибири, которая видитсяКак разрезанный лоскут,Если видеть ее с высоты: реки-губы,Щеки-озера, узкие глаза боров.Отчизна!Мы сидим и слушаем концертБетховена Emperor,Но не Наполеон – третий между нами.2006 – 2018

РУССКАЯ АЗБУКА

для больших и взрослых

Памяти моей бабушки

Анны Ивановны Бердниковой

ПОСВЯЩЕНИЕ

У каждой буквы языка родногоЕсть лучшее, любимейшее слово.Я здесь хочу их всех, мой друг, найти,Ищу земли им, где произрасти.Им новый край азийского простораОткрыт и дан; их греческим узоромИщу сказать о веке, о тебе,О Логосе, о песне, о мольбе.По завещанию приняв твое наследство —Родную речь – зову другое детство,Другую юность – радоваться ей.Свое высокомерное поэтствоДа соблюду. Да потеряю эго.Поближе сядь. Незримый мир, ясней.

А – АННА

Азербайджан – опаснейший аркан,А Астара – петля живая ада.Глаз, припадай – и волшебства стеклаНе забывай: кавказская осада.Ангелы в арках, бранные рати,Игра барабанов, прощания радиСлавянки и азербайджанки Мананки.Баку, Ленкорань,Германцы и танки.И Анна, о Анна, прощайся сейчас,Когда еще ангелы в арках кричат:«Свидания вам, о свидания вам!».Баку – Ленкорань, о Баку – Ленкорань.

Б – БРАТЬЯ

Братья братьев разбомбилиЗабубенные базары,Быстро-быстро загубилиБагаудов – багдасары.Бедовали, благо былиБед бесчисленные бочки,Бога грубо теребили,Чтобы сбросил оболочкуБеспричинности бескрайней.Быстро это не избудешь:Бились братья так забавно —Беглым бесом в белый бубен.

В – ВДОХНОВЕНИЕ

Веселый ветер выбираетТу голову, где он витает,И век, и вещий поворотМгновения. И он ведетК ответной влаге вдохновенья.Он воли ведает изводВо всяком человеке. ВеселВедь всякий человек. И вот,Он раздувает, неизвестен,Мировладений хороводДля нового.Встречай его!И чествуй ласковость движенья.

Г— ГИМН

Гляди, как голос гол и наг,Угрозой голода гоним, —Как лег он, грешный.Но – как флаг,Когда гиперборейский гимнВ него гремящий вгонит горн, —Вдруг голос – гладкий, весь другой, —Погнать по гамме свой разгонДо Бога смог.Макгрегор с горГорланит голубю, ягненкуИ Господу, безгрешно-звонкий.

Д – ДВОЕ

Далия, бедная далия —И гладиолус диковинныйВсегда в разделенье страдали.Дикими рдели подковамиРедкие соединенья,Без продолженья,Без делу движенья.Другие цветы дорогие,Соединяясь, продолжалисьИ плодоносили радости дивом,Но им эти дива не дались.Длительно, жадно надеясь,Ждали судьбы поворота.С последним дыханием лета разделисьДо правды, до слез, до дрожанья ухода.Добровольным удушьем себя не душите:Двое – едиными будьте, дети.

Е – ЕСТЬ

«Есть» – перво-вещь, перво-слово,Мера всех наречий,Сокровенное в русском,Явленное в немецком, французском,Английском, испанском, —Чистая вечность.«Есть», ist, is, est, es —Где еще явленнее Божественный свет,Где – яснее родственность человечеств?«Есть», es, est, is, ist, – всеПростотою есмы, есть мы.Слово-клей, первослово и связь всех вещейСо всеми.Мы лишь есть, и ничем, и ничем не владеем, —Разве этим, что есть, бытием,Что всех слов и целей, и умнее.

Ё – ЕЁ

Её поёт и ёж, и ёрникПлетёт хвалы неподковёрно.И, мглой берёзовой подёрнут,К Ней плёс ревёт, ветвями рвётся.В природе для Неё маёвкаНачнётся в лёд, и в лёд вернётся.И до последней косоплёткиВсё верится, всё Сына ждётся.Не влёгкую, но всё в подъём.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

Завтрак (франц.).

Вы ознакомились с фрагментом книги.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:

Полная версия книги

10 форматов