Книга II. Дар светоходца. Враг Второй Ступени

Последние фразы звучали как заздравный тост. Неофиты, простив ему слово «звериный», слегка оттаяли, гость снова завоевал их симпатии.

– Напоследок позволю себе наводящий вопрос. Из двух демонстраций возможностей магии, что вы сегодня видели, какая впечатлила вас больше?

Зал затих, казалось, неофиты взвешивали, не вызовет ли их неподходящий ответ возвращение хищника.

Затем из глубины зала неуверенным полувопросительным тоном прозвучало:

– В смысле… вода в стакане или превращение в льва?

Арбитр кивнул.

Тут же смелее подхватила сотня голосов:

– Лев… Лев. Лев!

Арбитр пригладил волосы, потом слегка пошевелил пальцами, и на поверхности кафедры снова появился стакан, полный воды.

– Не-е-е… – прозвучал разочарованный ответ сотни неофитов. – Вода и вода…

Арбитр Вусатый выглядел очень довольным.

– Да, вы правы, фокус с перевоплощением в льва был эффектнее, несравнимо ярче, чем сотворение простого стакана с простой водой. Рёв, тьма, неожиданность! Он действовал на зоны мозга, отвечающие за шок и самосохранение. А что стакан с водой – привычный атрибут быта… И такой разительный диссонанс внешнего и потаённого способен ввести в заблуждение даже опытного мага. Но мастерство не измеряется эффектностью.

– А чем создание стакана воды труднее чем перевоплощение живого человека во льва? – спросил Вадим Новгородцев. – Лев же был настоящий?

– А ты проверил? – усмехнулся Арбитр Состояний.

Студенты возмущённо загалдели. Новгородцев оглянулся на товарищей за спиной и проговорил:

– Нет, не проверял. Но мокрые штаны видел у многих.

– В этом разница. Хочешь проверить этот стакан воды?

Новгородцев поднялся со своего места.

– Пробуйте, не стесняйтесь, пробуйте, – Арбитр Состояний подошёл со своим стаканом воды к ближнему ряду. – Передайте, пожалуйста, юноше.

Стакан с водой пошёл по рукам. Вадим сердито смотрел на его приближение. По лицу читалось – ничто не заставит его сделать хотя бы глоток.

Вусатый нахмурился, чтобы скрыть улыбку.

– Сейчас интуитам станет очень скучно, но постарайтесь вникнуть. Магна Кварта сотворения воды из воздуха изменяет молекулы кислорода, азота, водорода в молекулы воды. Однако помним, водород с кислородом не хочет соединяться при обыкновенной температуре. Если смешать в закрытом сосуде в нужной пропорции оба газа и оставить, то и через несколько лет в смеси нельзя обнаружить даже каплю воды. Если же смесь водорода с кислородом держать при трёхстах градусов Цельсия, то уже через несколько дней образуется влага на стенках. А при нагревании окружающей среды до семисот градусов синтез воды осуществляется практически мгновенно – приблизительно так вода наполняла мой стакан. Было ли вам столь жарко, молодые люди, в тот момент, когда я утолял свою жажду?

Неофиты очарованно молчали.

– Кажущаяся простота результата не равняется простоте исполнения. Мы оценим и ваш результат, и применённую технику. А пока, я прошу вас обдумать отличия двух этих актов, надеюсь, это поможет вам сделать правильный выбор в Любомудром эксперименте.

На этом Соломея Медвяна с Иваном Ивановичем попрощались с неофитами и, прихватив Розмаринова с его журналом, покинули Зиккураторий.

…

Студенты ещё долго не расходились, делясь идеями и обсуждая задумки друзей.

Сам же Кай в большей мере был впечатлён обращением Арбитра Состояний во льва. Ему было понятно, что технически производство воды штука невероятно сложная, подумать страшно, каким образом Вусатый подавлял нагрев аудитории до семи сотен градусов, в какую энергию переводил тепло. Наверное, для этого необходимо высочайшее мастерство. Но вот обращение во льва… Была в этом какая-то недосказанность. Ему подумалось даже, что лев это всё же не работа Магна Кварты. А, например, собственный дар Арбитра Состояний. Такого им ещё видеть не приходилось. Не считая перехода Карны из мира пресмыкающихся в мир прямоходящих.

Кай покосился на непроницаемое лицо Карны. Было ли это схожим умением? Надо набраться смелости и спросить.

* * *

Вскоре стало понятно, что Зиккураторий с его архивами не был чем-то, принадлежащим одной их Академии, и даже не находился в каком-нибудь одном хранилище. Всё это лежало на своих, определённых историей местах. Что-то в запасниках богатейших библиотек, что-то в тайниках древних пирамид, а что-то на археологических глубинах, под фундаментами базилик, монахи которых и ведать не ведали о своём счастии.

Сложная, бесконечно длинная эхо-система доступа к документам и книгам замыкалась на нескольких Патрономах. Кто-то разведал, что создано таких по одному для каждой из Академий ордена Золотой лестницы. Читатели набирали на доске Патронома название или косвенный вопрос, если название утратилось, и запрос на документ включал поиск. Патроном с вздыхающими и стонущими звуками сабвуфера, погружался в работу, иногда поиск отнимал несколько часов и даже дней. Тогда, фотоникам приходилось забегать и проверять, готов ли их заказ. Получить его можно было потом на лопастях колеса.

В общем и целом, всё, к чему когда-то была приложена человеческая рука с пишущим инструментом, любая строка, могла быть извлечена из памяти планеты. И, даже если первоначальный источник был человечеством утрачен, то эфирный его слепок, созданный в момент написания, почти всегда можно было отыскать. О том, кто научил Патроном это делать столь успешно, студенты могли только догадываться.

– Добрая штука этот ваш Патроном, вот бы такой в карман, чтобы портативный, – дед Егор с его любовью к книгам был очарован новыми возможностями гораздо больше других. – Раз и достал любую книжку. Правда… как быть с теми документами и трудами, которые не для посторонних глаз? Не всё можно выдать на обозрение всем. Есть же гриф «совершенно секретно». Вот я сейчас попрошу поэтажный план сокровищницы каких-нибудь Виндзоров-Плантагенетов, со всеми коммуникациями. Что тогда?

Муза на секунду задумалась:

– Розмаринов что-то объяснял на этот счёт… Что-то вроде того, если документ содержит запретное знание, но не приписан к носителям родовой магии, с защитой от чужаков, то Патроном выдаст его только тому, кто уже держал его в руках или прямо упомянут автором. Или вообще выдаст абракадабру. Но большинство истинно секретных книг дополнительно содержат запрет от глаз немажей. И ещё от злого намерения, например, уничтожения.

– Как-то это… Критерии добра и зла меняются с ходом веков. Странно.

В зале Зиккуратория всегда было людно, к Патроному приходилось вставать в очередь.

Откуда взялось совсем не славянское название «Зиккураторий», тоже было загадкой. Дед, который не уставал нахваливать местные запасники, естественным для себя образом решил этот вопрос прояснить. Он подал в Патроном запрос «кто создал Зиккураторий», на что получил ответ «Великий змий». Он решил, что это и есть абракадабра, о которой говорила Муза, и подал другой запрос, перефразировав мысль «кем был создан Зиккураторий». Ответ был краток: «Великим змием»… Кай с Музой, посмеиваясь, наблюдали за его попытками обойти Патроном с помощью солдатской смекалки.

Несколько студентов в очереди начали подгонять его, но дед не унимался. После пяти очередных запросов, Патроном замигал красной лампочкой и выдал:

«Программа самоликвидации активирована. Начат обратный отсчёт.

Всем покинуть помещение.

Тридцать.

Двадцать девять.

Двадцать восемь…»

Бормоча невнятное «трибога в душу… спасибо, хоть не послали… спросить уже нельзя», дед схватил Музу с Карной под руки и быстро отступил к выходу. Опешившие от такой несправедливости студенты, бросились врассыпную, посылая в след деду ругательства. К счастью, когда значок выпустил виновника сбоя, тот уже не мог заметить бегущую по экрану надпись: «…ха-ха-ха».

Друзья ещё долго подшучивали над дедом.

Муза даже как-то обронила, мол «не сошлись характерами». Но дед Егор с такой оценкой мириться не собирался. Наоборот, не уставая хвастать книжицей, которую он без заказа заполучил от Патронома.

…

Обычно свой заказ можно было забрать с лопасти колеса, ни в чьи другие руки он бы не пошёл. Но иногда Патроном одаривал неофитов по своему разумению. Сюрприз ждал деда вместе с другим заказом. Название чудесной книги сообщало, что под обложкой найдутся «Любомудрые эксперименты Одоевского». Там же на обложке стояла фамилия автора, им был некто «кн. Ф. Одоевский». На коленкоре с трудом просматривались полустёртые золотые знаки – высокая тонкогорлая ваза, змея с львиной головой, мумия с птичьим клювом. По кругу вилась надпись, которую составляло единственное слово – «Уао, Уао, Уао, Уао»…