Шакалота. Птичка в клетке

Полина приоткрывает один глаз и бормочет что-то нечленораздельное. Лицо мокрое от слёз, характерные чёрные дорожки туши под распухшими глазами не оставляют сомнений – моя сестра рыдала ни один час в то время, когда Я из нас двоих – нытик, а она – «У меня нет времени на все эти сопли, я слишком популярна, так что отвалите». А ещё она младше меня на полтора года. Вот так вот.

По привычке прижимаю ладони к грудной клетке – чувство, будто до боли сжимается. Просто кажется. Уверена – кажется.

Спокойно. Спокойно. Я справлюсь. И не такое видела. Ладно, вру… такое с Полиной впервые. По крайней мере, на моих глазах подобного ещё не было.

Глубоко дышу, пытаюсь отыскать глазами одежду сестры – ничего. Ничего! В ванной даже полотенца не оставили! Не сомневаюсь – какая-то сволочь это намеренно сделала, не иначе. В этой богатой ванной, в которой одна только плитка наверняка стоит, как половина нашей квартиры в хрущевке, нет ни одного даже дохлого полотенца!

– Лиза… – тихое бормотание и такое родное. Хочется обнять, успокоить. Хочется встряхнуть и влепить пощечину, потребовать немедленных объяснений и пожизненной клятвы, что такого больше не повторится!

Всё, что делаю – присаживаюсь рядом, набрасываю свой плащ на её обнажённое хрупкое тело и притягиваю к себе. Обнимаю, глажу по волосам, позволяю выплакаться мне в грудь.

Моя сестрёнка. Моя глупая, излишне самостоятельная сестрёнка. Сколько раз я ей говорила, сколько раз предупреждала… Компания Светлаковой – дурная компания, с дурными, озабоченными и помешенными на пьянках и сексе людьми. Но разве младшие слушают старших?.. Да никогда!

«Я уже взрослая», – вот что они говорят.

«Не учи меня! Ты сама ещё ребёнок»!

«Кто дал тебе право воспитывать меня? Засунь в задницу свои советы»!

– Лиза… – А потом они вот так вот тихонько, убитые горем, рыдают, дрожа всем телом, прижимаясь к груди человека, которого и за родного ещё сегодня утром не считали.

– Прости… – И да. Они просят прощение.

– Прости меня, Лиза… – Сильно просят. А на утро скажут, что такого не было. Но это будет только утром, а пока… – Помоги мне, Лиза…

В общем. Вот с такого вот неудачного момента начинается наше знакомство. Меня зовут Лиза Багрянова и мне семнадцать. И да, сразу о главном – в жизни я совершенно не разбираюсь, не считаю себя излишне умной и не пытаюсь косить под кого-то с айкью под двести. Но могу сказать одно – то, что с нами происходит, хорошее, или плохое – следствие наших же желаний. Нашей зависти, нашей порочности, нашей невоспитанности, или же наоборот – чрезмерного воспитания. Именно так случилось с Полиной: родители всегда были к ней излишне строги, воспитывали едва ли не в военном режиме и вот… вот что получилось. Девочка сломалась и пошла во все тяжкие. А мне, как умной старшей сестре, которой родители в большей степени доверяют и берегут как зеницу ока, приходится покрывать её. Всегда.

– Так. Успокойся, – шепчу я, обращаясь к нам обеим. – Сейчас я вытащу тебя отсюда.

– Не могу… – стонет Полина, прижимаясь ко мне всё сильнее.

– Надо найти тебе штаны.

– Не-е-ет, – вырывается из её груди. – Просто убей меня. Не хочу, чтобы меня видели такой…

– Какой, такой? Подумаешь, напилась, – пытаюсь выдавить из себя смешок, в то время когда хочется рвать на себе волосы и биться лбом об одну из этих изящных ножек ванной в античном стиле. – Там все пьяные. Сейчас ещё и на сиськи пялятся. Пойдём. Я помогу тебе встать.

Полину ведёт в сторону, хватается за край раковины, наклоняется и её рвёт прямо на пол, прямо на мои новенькие замшевые сапоги.

«Подумаешь, сапоги, – утешаю себя. – Мелочь какая».

Пытаюсь подумать ещё о чём-нибудь незначительном, как замечаю на полу не только рвоту, кислый запах которой заполнил всё пространство и скрутил желудок в узел. Я замечаю кровь. Алые пятна на белоснежной плитке. Алые пятна на голых ступнях Полины. И тоненькие кривые струйки явно не сейчас вывели узоры на внутренней стороне её бёдер.

– Полина… – шепчу, тело сковывает ужас и понимание того, что здесь произошло молотом сотрясает голову. – Ты…

– Это не важно, – голос сестры внезапно крепчает, она поворачивает кран и судорожными движениями пытается смыть с кожи следы того, что кто-то… а точнее что-то, потому что человеком эту тварь назвать нельзя, лишило мою сестру девственности на полу этой ванной и оставило здесь одну. Голую. Разбитую. Уничтоженную.

– Кто это сделал? – шепчу, не сводя огромных глаз с крови на её бёдрах. Сжимаю кисти в кулаки и стискиваю зубы, чтобы не допустить ошибки и не наорать на эту идиотку прямо сейчас!

В ответ Полина вновь начинает рыдать. Бросает попытки избавиться от кровавых разводов, вновь оседает на пол и обнимает себя руками.

– Прости меня, – плачет, раскачиваясь из стороны в сторону. – Прости меня, Лиза…

– Простить? За что ты у меня прощение просишь?!

– Прости… за то, что я сделала. Прости…

Боже… Ну вот и слёзы. Привет, что-то вы запозднились.

– Лиза-а-а… Я не хотела… Честно, не хотела.

– Вижу, что не хотела! Но понимаешь это только сейчас, да?.. Кто он?! – спрашиваю жестче, чем собиралась. – Кто, он?! Полина! Кто это сделал?! С каким уродом ты встречалась?!

Вопли Полины становятся громче. Я хватаюсь за голову, стягивая шапочку и начинаю расхаживать из стороны в сторону с опаской ощущая, как температура тела поднимается всё выше.

Что делать? Звонить отцу? Он убьёт её… А если не убьёт, то в лучшем случае изобьёт до полусмерти и сейчас я совершенно не шучу! Наш отец не стесняется поднимать на Полину руку, потому как считает другие методы воспитания этой девчонки абсолютно безрезультативными.

– Кто это сделал? – замираю на месте, чувствуя в себе небывалый прилив ярости, злости и просто адреналина. И видимо моя повышенная температура уже начала плавить мозг, потому что прямо сейчас я готова самолично отыскать ничтожество, которое сделало ЭТО с Полиной, и задушить собственными руками. И плевать, как это отразится на моём организме!

Мою сестру только что изнасиловали! И я понятия не имею что, блин, делать! Я – подросток! Всего лишь подросток! И да, всех нас учат, что случись с кем-либо нечто подобное нужно немедленно сообщать родителям и в полицию. Вот только те, кто говорят нам это, видимо забывают, что и они сами когда-то были такими же глупыми подростками, у которых даже самые сумасшедшие и ненормальные решения порой могут стать самыми что ни на есть логичными и здравыми! Спасительными! Взрослым никогда нас не понять… они слишком быстро забывают какого это – не понимать даже самого себя.

Повинуясь некому инстинкту, хватаю рулон туалетной бумаги и начинаю вытирать мокрые от воды и крови ноги Полины, пока та всхлипывает и продолжает бормотать нечто о том, как она виновата, и как сильно она этого не желала…

– Заткнись, пожалуйста, – бормочу, глотая слёзы.

Повторюсь – мне семнадцать! Я не была готова к подобному!

– Ты будешь ненавидеть меня…

– Дура! – вскакиваю на ноги и направляюсь к двери. – Не хочешь говорить, кто это сделал, не надо, но сейчас я найду тебе штаны, после чего мы обе выйдем за эту дверь и уберёмся с этой уродской вечеринки, ясно?

– Я не знаю, кто это сделал…

– Что?.. В смысле? – Одёргиваю себя. Стоп. С этим можно разобраться позже. – Стой… сиди здесь, поняла?! Я сейчас вернусь!

Полина неуверенно кивает.

– Ясно?!

– Д-да…

– Хорошо, – смягчившись, вздыхаю. – Закрой за мной дверь и умойся. Я постучу четыре раза.

Возвращаюсь на первый этаж в шумную гостиную, тело пробивает ледяная дрожь, в то время когда кожа горит от зашкаливающей температуры, и мозг, судя по всему, уже конкретно плавится, раз направил меня сюда искать одежду. Нет – я планировала найти Веронику Светлакову и плюнуть ей в лицо тем, что в её доме сегодня произошло насилие, а потом поняла – какая же я дура: рассказать об этом Светлаковой то же самое, что объявить об этом по новостям на центральном канале!

Разворачиваюсь обратно, собираясь взбежать по лестнице, бесцеремонно ворваться в одну из спален пропахших сексом и потом и, наплевав на тех, кто окажется внутри, найти для Полины одежду, но и шага ступить не успеваю, как…

– Отпусти! ОТПУСТИ МЕНЯ! – визжу, брыкаюсь, колочу пятками по ногам того, кто схватил меня в охапку, поднял над полом и куда-то тащит, а толпа благородно расступается нам на встречу и дружно аплодирует!