Инстинкт сохранения

…Ночью выпал первый снег. Посёлок под снежным покровом настороженно притих. Над домами нёсся еле слышный шёпот.

– В посёлке говорят, что это молдаване его… убили. Строители.

– Вот и пусть говорят. Значит, строители и убили.

– Когда ты приедешь?

– Завтра. Спи.

Клавин муж приехал на следующий день. Он сам позвонил Петру, сознался, что ни в какой командировке не был, ни сейчас, ни в июле. А был у любовницы. Она живёт в Москве, если надо, приедет в полицию и под протокол всё подтвердит. Потому что баба мировая.

– А Клава не мировая? – Петечка разозлился.

– А Клава – нет. Не мировая. И вообще, мы разводимся.

Петечка, закурив сигарету, медленно брёл по поселковой улице в сторону Правления, надеясь разжиться новостями по расследованию. Сегодня он опросил жителей оставшихся квартир, договор с участковым, получается, выполнил, и не знал, чем занять время.

– Петя, дай прикурить! – услышал он позади и остановился. Его нагонял Димон – рослый, полный, молодой, но уже лысеющий мужчина, Петя с ним не раз гонял летом в футбол на поле.

– Зажигалка сдохла!

Петя протянул ему свою зажигалку.

– Куда разогнался?

– В Правление, задолжал квартплату за два месяца, предупредили уже, что пеня пойдёт.

– А что так? – Петечка оглядел пышущего здоровьем Димона, – ты же у нас вроде как бизнесмен, владелец автосервиса?

– Да понимаешь, всё в одну кучу, как всегда. Аренду повысили в полтора раза. И налоги за девять месяцев нужно было оплатить. А сегодня деньга пойдёт. Видишь, снег? Сейчас все примчатся резину зимнюю ставить.

Снег падал крупными хлопьями и ложился плотно на дорогу, деревья и крыши домов.

Разговаривая, они дошли до дома Пироговых. Возле Тасиной квартиры стояла серая шкода. Два грузчика из Ашана в фирменных куртках заносили в открытую дверь стройматериалы.

Из коридора вышла Людмила и крикнула:

– Тася, я поехала! Вечером остатки привезу!

Она спустилась с крыльца, кивнула Пете и Димону, села за руль, подождала, пока грузчики разместятся на заднем сиденье и не спеша тронулась, приветливо моргнув задними фарами.

Димон резко остановился так, что Петечка ткнулся в его мокрое от снега полупальто.

– Меня участковый вчера спрашивал, не менял ли я кому из посёлка заднюю фару в июле, – медленно проговорил Димон, – я и забыл. Поселковым не менял. А вот Людмиле… Вот на этой шкоде… Менял. И как раз в июле. За бутылку коньяку.

Он посмотрел на окна Тасиной квартиры и перевёл взгляд на Петра.

– А ведь к Тасе ходит мой сын заниматься… Букву «р» не выговаривает.

– Ты в Правление шёл? Вот и иди. Я сам тут. А ты молчи пока. Ладно?

Петя решительно поднялся на крыльцо и открыл незапертую дверь.

В небольшой прихожей его встретила собака. Беспородная, пёстрой окраски и средней величины. Петя остановился. Собака не лаяла, не рычала, просто смотрела на Петю, но он знал, что дальше пройти не сможет.

– Это Пальма, – из зала появилась Тася, протянула руку и оттолкнула собаку с Петиного пути.

– Проходи, Пётр. Пальма не укусит. Мы её месяц назад из приюта собачьего взяли. Она пока не привыкла жить дома. Не доверяет людям.

Петя оглядел скудную обстановку в зале. Мягкий уголок с журнальным столиком между креслами, старомодный торшер и небольшой телевизор на подставке – вот и вся обстановка.

– Садись, – Тася показала Пете на одно из кресел, сама присела на краешек дивана.

Петя сел. Он молчал. Тася сцепила на коленях руки и тоже не начинала разговор. Только в глазах её, также как недавно в глазах Пальмы, растекался тревожный страх.

– А я ведь знал, что Людмила родом из Белоруссии. И слышал пару раз, как смешно она ругается.

Тася непонимающе приподняла брови.

– Бабуля Максимовна, что напротив вас живёт, видела, как в июле ночью грузили что-то тяжёлое в машину Людмилы, и кто-то матерился не по-нашему. Получается, это вы с Людмилой Виталика-молдаванина завалили. А потом труп за поле в перелесок вывезли и бросили в яме гнить. И дверь твою входную никто не ремонтировал, соврали вы… Старый там замок.

Петя встал, прошёлся по комнате туда-сюда и остановился против Таси. Она не шевелясь, смотрела сначала в одну точку, а потом перевела помертвевший взгляд на Петю.

– Что будет с моим сыном? – и уточнила, – когда меня посадят?

И вдруг её словно прорвало. Она зарыдала и быстро заговорила, глотая слезы.

– Он зашёл с дрелью, спросил, что ремонтировать, а потом, одна ли я дома и вдруг прямо в прихожей кинулся и стал задирать на мне платье. Я испугалась очень, закричала. А он… он ударил меня сначала по лицу, а потом под коленки. Я упала. Он сверху прыгнул. Но я вывернулась, вскочила, схватила дрель и … – Тася вдруг перестала плакать и уставилась на Петечку, а потом медленно подошла, показала рукой ему на голову и шёпотом договорила:

– Вот сюда. Сюда я его ударила. А он вдруг перекосился весь, схватился за живот и на пол упал. Я подошла, ногой дотронулась, а он… он…

Тася закричала:

– Он мёртвый!

Она упала на диван, и затряслась от рыданий.

– А что ж полицию не вызвала?

– Полицию? – Тася подняла красное зарёванное лицо, – твоя полиция Паркина за то, что тот семью защитил за два дня до этого арестовала. И в тюрьму посадила. А жена его с двумя малолетками осталась. По телевизору показывали. Статья эта называется как-то… В общем, я его железной дрелью ударила, а он ничего в руках не держал. Тоже, значит, превысила я … эту самую… оборону.

Тася опять закричала, некрасиво сморщившись.

– А сына моего куда бы девали? В детдом?

Она вдруг сложила из маленьких пальчиков острую фигу.

– Вот вам! Нахлебалась я в детдоме! Всё видела!

Звонок мобильного прервал Тасино признание. Петя машинально ответил.

– Пётр, это следователь. Я заключение экспертизы только что прочитал. Разрыв брюшной аорты. Вот такая причина смерти. У него, видно, давно эта штука вызревала. А провериться не получалось. Откуда у полулегальных молдавских строителей деньги на врачей? Поликлиника их лечить не возьмется,–полис не российский. В общем, никакое это не убийство, просто вышел мужик в лес погулять, схватило его, он и помер. Что скажешь?

– Перезвоню.

Петя неверяще уставился на трубку телефона. Потом посмотрел на затаившуюся Тасю и упрямо мотнул головой.

– В общем, так, Таисия. Строитель умер сам. Сейчас мне сообщил следак. Аорта разорвалась. Возможно, из-за вашей драки, но ты – не убийца.

Тася всхлипнула и попыталась улыбнуться.

– Но вы с Людмилой человека, умершего у тебя на глазах, бросили в лесу разлагаться. Да, говно человек был! – заорал Петя, видя, что Тася собралась возразить. – Но никто не должен так… месяцами валяться и гнить. За это ответить придется.

Он помолчал, успокоился и закончил:

– Ничего с твоим сыном плохого не будет. У меня друг – известный столичный адвокат. Поможет. Посидишь до суда под подпиской о невыезде. И даже неважно, какой вам с подругой приговор выпишут.

Петя пошел к выходу, но по пути остановился и посмотрел на напрягшуюся Пальму.

–– А важно, как ты дальше жить будешь. Здесь, в поселке. И чему сына своего научишь.

…Петр вышел на крыльцо, жадно вдохнул холодного чистого воздуха и огляделся. Дул сильный ветер, заметая человеческие следы на поселковой улице. Уже не было видно ни домов, ни деревьев. Начиналась метель.