Учитель изящной словесности. Роман

– Вы такая смешная барышня, Соня, – Татьяна с интересом разглядывает Сонино раскрасневшееся лицо. – Вам следует быть осмотрительней, чтобы не попадать в нелепые ситуации.

Соня слушает её, но ничего не понимает. Ей кажется, что Татьяна говорит на каком-то незнакомом языке. Внезапная догадка осеняет Соню:

– Всё верно, верно, Таня говорит на птичьем языке, поэтому мне незачем вникать в смысл её слов!

Соня вскакивает и выбегает из класса, не дослушав соседку. В коридоре тихо и прохладно. В простенках напротив дверей высокие узкие окна, за которыми – настоящая жизнь. Соня прижимается носом к стеклу, до боли в глазах всматривается вдаль. Где-то там – её дом, её добрый друг Алексашка, готовый ради неё на всё.

– Спаси меня, спаси, – мысленно посылает ему приказ Соня, хотя прекрасно знает, что он этот приказ не услышит. Никто не скажет Алексашке, куда исчезла Соня. Он будет думать, что она его предала, что передумала давать клятву верности и бежать с ним в дальние дали. Невдомёк будет Алексашке, что Соня томится в заточении и посылает ему призывы о помощи.

– Соня, вернитесь в класс. Сейчас будет урок точных наук, – приказала классная дама, положив Соне на плечо свою тяжелую руку. – После урока я отведу вас к модистке. Она подберёт вам подходящий наряд. Смотреть на эти воланы и рюши нет никаких сил.

– Не смотрите, – хотела сказать Соня, но промолчала…

Зазеркалье

После уроков Амалия Львовна отвела Соню к модистке, мастерская которой находилась во флигеле и напоминала лавку старьёвщика. На полу валялись обрезки ткани, кружев, тесьмы, на столе лежали горы бумажных выкроек, ножницы, катушки ниток, иголки, булавки, какие-то странные приспособления, о предназначении которых Соня ничего не знала. Возле стола стояли два черных безголовых и безруких манекена, напугавших Соню. Не успела она совладать со своими эмоциями, распахнулась дверь и в мастерскую вошла модистка – молодящаяся особа с высоченной замысловатой прической и длинной гирляндой тряпичных бус на шее. Её большие карие глаза были так сильно подведены, губы так ярко накрашены, а щёки так сильно нарумянены, словно она собиралась играть роль шута или клоуна на карнавале.

– Ах, какая прелесть! Какие чудесные воланчики у вас на платье, – модистка подбежала к Соне, принялась кружить её, напевая какой-то фривольный мотивчик. Воланы и рюши на Сонином платье заплясали, превратившись в большой радужный круг.

– Давно я так не веселилась, – сказала модистка, перестав кружить Соню. – Вам идёт этот наряд, моя милая, но… – она усадила Соню на высокий стул. – Но правилами пансиона предусмотрена иная одежда для воспитанниц. Униформа нужна для того, чтобы все гимназистки забыли про свою индивидуальность. И вам, моя милая, придётся со своими воланами расстаться, – модистка схватила в руки ножницы, щёлкнула ими несколько раз, двинулась к Соне.

– Нет, не делайте этого! – закричала Соня, заслонившись руками.

Модистка рассмеялась:

– Бедняжка моя, вы подумали, что я собираюсь искромсать на мелкие кусочки ваш наряд, поэтому так испугались и побледнели. А я собиралась отрезать кусок материи для вашего нового платья, – она выхватила из-за Сониной спины ткань, набросила её на плечи одного из манекенов, отрезала кусок нужной длины. Приказала Соне встать, сняла с неё мерки, измерила даже голову, записала цифры в тетрадь, воскликнула:

– Вы – идеальная модель, моя дорогая! Давненько я не встречала такой идеальной фигуры. У меня для вас кое-что есть. Минуту терпения.

Модистка исчезла за тканевой занавеской, появилась с другой стороны мастерской, поманила Соню:

– Идите в примерочную, моя прелесть.

– Идите, – подтолкнув Соню в спину, приказала Амалия Львовна.

Соня раздвинула пахнущие пылью занавески и попала в зеркальную комнату. Модистка приложила палец к губам, подмигнула Соне, словно приглашала её стать соучастницей тайного действа. Соня понимающе кивнула. Модистка толкнула одно зеркало, второе, третье. Они пришли в движение, повернулись вокруг своей оси, открыв доступ в мир зазеркалья. Соня прижала обе ладони к губам, чтобы не закричать от восторга. В зазеркалье жили платья разных фасонов и расцветок. К каждому из них была подобрана шляпка и гирлянда украшений. Но больше всего поразило Соню, что надеты платья были на гипсовые манекены с подведёнными глазами и ярко накрашенными, как у модистки, губами. Соне почудилось, что это заколдованные люди, которые попали сюда за непослушание. Она замерла перед одной из фигур.

– Это я, – шепнула модистка, встав рядом с манекеном. – Сходство потрясающее, верно?

Соня кивнула. Модистка сняла с манекена шляпку, надела её на свою высокую прическу, улыбнулась:

– Мой друг – скульптор. Он в меня безнадёжно влюблен, поэтому делает этих Галатей похожими на меня. А мне бы хотелось, чтобы в моей коллекции появилась Галатея, похожая на вас, Софья Максимовна. Хотите примерить вот это шикарное королевское платье?

Соня попятилась, замотала головой:

– Нет, не сейчас.

– Боитесь, – модистка снисходительно улыбнулась, водрузила шляпку на голову манекена, толкнула зеркало. – Правильно. Вам, Сонечка, незачем демонстрировать свою индивидуальность и грациозность. А главное, её здесь некому демонстрировать. Наденьте вот это платье и… – усмехнулась, – будьте как все. Будьте серой уточкой, качающейся на волнах большого озера, – подала Соне синее платье гимназистки, вышла.

Соня сбросила своё яркое платьице, надела длинное синее платье гимназистки, замерла перед зеркалом. Новый наряд преобразил её до неузнаваемости. Платье сидело так идеально, что трудно было поверить, что его шили без примерки. Соня вышла из-за ширмы. Амалия Львовна одобрительно кивнула, сказала:

– Вы – волшебница, мадам Ирма, нашу новенькую просто не узнать. Из деревенской простушки она превратилась в благородную барышню. Нам предстоит к этому наряду добавить великосветские манеры, чтобы картина превращения дурнушки в красавицу была завершена окончательно.

– Желаю удачи, – сказала мадам Ирма, распахивая перед Соней дверь.

– Доброй ночи, – проговорила Соня, отправляясь к себе.

Подойдя к двери комнаты, Соня вспомнила, что оставила своё яркое платье у модистки. Она хотела тут же побежать во флигель, но передумала, испугавшись новой встречи с манекенами, спрятанными в зазеркалье.

– Почему мадам Ирма сравнила меня с серой уточкой? – запоздало подумала Соня. – Почему ей в голову пришло такое же сравнение, как и мне? Или это мне приходят в голову необычные сравнения, потому что всё в этом пансионе какое-то подозрительное?

Соня распахнула дверь, вошла. Три толстушки в голос воскликнули:

– Ах! Кто вы?

– София Максимовна Грендаль, – ответила она. – Сегодня утром вы изволили…

– Сегодня утром мы вели себя отвратительно, – сказала самая бойкая девочка. – Простите нас. Мы готовы искупить свою вину. Мы…

– Довольно, – Соня, подняв вверх руку. Она видела в какой-то книжке, что высокопоставленные особы таким жестом привлекают внимание толпы, когда желают сказать что-то важное. – Довольно. Будем считать всё произошедшее дурным сном. Я проснулась и всё забыла.

– Мы тоже, – воскликнули девочки.

Они поочередно подошли к Соне, поклонились ей, представились: Тоня, Катя, Валя – ученицы третьего класса. Им по двенадцать лет. Ещё четыре года они будут жить здесь. Они несказанно счастливы, что учатся в этом прекрасном пансионе.

А Соня несказанно несчастна. Ей уже пятнадцать. Через год можно выходить замуж. Но папенька не желает, чтобы его единственная дочь обзаводилась семьёй, поэтому он и запрятал её сюда, в этот пансион, подальше от женихов, обивающих порог их дома. Папенька хотел спасти дочь, но… Соня рассмеялась.

– Но именно здесь я встретила свою судьбу. Его зовут Фёдор Ильич Соловьёв. Он изящен, как… – Соня прикрыла глаза. Ей не хотелось никому рассказывать о том, что она сравнила учителя изящной словесности с амфорой. Это её секрет. Зачем глупым доверчивым малышкам о нём знать?

– Ах, София Максимовна, какая же вы счастливая! – проговорила мечтательно Валя. – В вас нельзя не влюбиться. Вы само совершенство. Вы… – смутилась от Сониного строго взгляда. – Простите. Мы тут вас обсуждали, вернее ваши волосы. Они такие пышные, такие курчавые, словно вы из сказочного королевства к нам пожаловали. И платье у вас та-а-кое было, глаз не оторвать. Вы и теперь в наряде гимназистки на королеву похожи. На вас смотреть – одно удовольствие. Правда-правда.

– Ну и смотрите, – разрешила Соня. – Только смотрите – дырку не проглядите, а то как же я с дыркой-то ходить буду? Не примут меня обратно в моё королевство. Скажут: «Не нужна нам такая самозванка дырявая».

Девочки рассмеялись вслед за Соней.

– Как хорошо, что вас в нашу комнату поселили, – сказала Тоня. – Мы теперь по-другому заживём. Вы – особенная барышня. Вы, София Максимовна, станете нашей спасительницей от уныния.

– А вы моим спасением будете, – сказала Соня. – Будем друг друга веселить, чтобы не превратиться в гипсовые фигуры мадам Ирмы.

– Ах, что вы, Сонечка, такое говорите? – воскликнула Катя, в её глазах отразился неподдельный ужас. Соня насторожилась. Катя подбежала к двери, распахнула её, опасливо посмотрела по сторонам, закрыла дверь, подошла к Соне вплотную, зашептала ей на ухо:

– Никогда, никогда не произносите это имя здесь. Никогда не ходите одна во флигель. Никогда не оставляйте у модистки своих вещей.

– А я уже оставила там своё платье, которым вы так восхищались, – сказала Соня растерянно.

Девочки ахнули. Соня уселась на кровать, скрестила на груди руки, посмотрела на них, спросила:

– Интересно, почему вокруг этой женщины столько запретов и столько тайн?