Выбор пути. Роман

Он исчез из Аниной жизни не просто так. Его отца отправили в длительную командировку в Сибирь. Известие о переезде оглушило Аню. Она была так потрясена, что потеряла голос. Пашка поил её молоком с мёдом, утешал, обещал писать ей письма каждый день. Сказал, что вернётся через месяц. Аня обрадовалась, успокоилась, отпустила его, решив, что месяц – это совсем немного, совсем…

Пашка через месяц не приехал. Мало того, он не написал ей ни одного письма. НИ ОДНОГО! Она ничего о нём не знала много-много-много лет. Целую жизнь прожили они порознь. У неё дети, внуки, заботы…

Пашка Львов выныривает из небытия именно в тот момент, когда она думает о соединении миров, об исчезновении невидимой грани между иллюзией и реальностью… Он появляется перед ней и требует выдать ему информацию, которой она ни с кем не собирается делиться. А тем более, с ним… Ничего она ему не расскажет. Пусть думает, что у неё нет никакой тайны…

– Дитя моё, – его голос вкрадчиво-нежный. – Не упрямься. Я уверен, что ты владеешь важной информацией и знаешь то, чего не знают другие… Знаешь, потому что твой дед был «врагом народа».

– Его реабилитировали, – сказала Аня резко, развернулась, чтобы уйти. Пашка её задержал.

– Прости. Я не хотел тебя обидеть. Мне важно узнать историю твоего деда. Он ведь этот канал строил, – Пашка молитвенно сложил руки. – Анечка, не сердись, умоляю.

– Лиса-Патрикеевна, – подумала Аня, а вслух сказала. – Мой дед работал на строительстве канала, как вольнонаёмный, а не как заключённый.

– Прекрасно. Дед был инженером или…?

– Пашка, скажи прямо, что тебе нужно? Не юли, пожалуйста.

– Мне сказали, что у тебя есть документы из следственного фонда государственного архива по делу деда…

– Есть. Но я тебе их не дам, – заявила Аня. – Ты исчез из моей жизни на миллион лет и хочешь, чтобы я верила тебе, как прежде?

– Дитя моё, я не прошу у тебя дело по обвинению деда. Я хочу, чтобы ты мне рассказала о нём, как о человеке. Мне важно знать о том, как жили твои родные в те далёкие годы, – он взял её под руку. – Анечка, милая, пойми, поднимая исторические пласты, мы с тобой найдём ответы на многие вопросы. Моё многовековое молчание тебе станет понятным, объяснимым, уверяю. А когда ты убедишься в том, что весь мир пронизан жизненной энергией и неисчезающей информацией, то увидишь, что я никуда не исчезал, а всегда был рядом с тобой… Всегда.

– Сказочник…

– Пусть так… Главное, дойти до сути, отыскать исток или истоки…

– Или… – Аня взяла его под руку. – Идём. Мне домой пора.

Павел проводил её до дома, записал номер телефона. В гости не просился. Поцеловал ей руку и ушёл. Аня поднялась к себе. Долго стояла у окна, смотрела на розовеющее закатное небо. Внутри дрожала струна сожаления. Этот назойливый звук вылился слезами из глаз. Аня почти забыла состояние унижения, когда все, кому не лень, шушукались за её спиной, называя её деда «врагом-народа».

– У тебя всё хорошо? – спросила мама.

– Да, – Аня вытерла слёзы, повернулась к матери. – Представляешь, я сегодня Пашку Львова встретила.

– Пашка Львов – это тот красавчик профессор, который тебе в школе нравился?

– Да. Ты его помнишь?

– Помню, как не помнить? – мама улыбнулась. – Его отец за мной ухаживал, цветы дарил… Очень ему было интересно знать, почему нашего деда Мишу «врагом-народа» называют. Я на него рассердилась тогда помню очень сильно, сказала, чтобы он ко мне не подходил больше с такими вопросами… А он… – она надолго замолчала, словно решала, стоит дочери знать продолжение истории или нет.

– Мама, ты здесь? – не выдержала затянувшейся паузы Аня.

– Да, Нюрочка, да. Просто вспомнила, как он у меня потом прощения просил, руки целовал, на коленях стоял… Мне ведь никто рук не целовал прежде… да и потом, никто…

– И мне, никто прежде, – Аня улыбнулась. – А сегодня Пашка поцеловал на прощание. По папиным следам пошёл сыночек. Два сапога…

– Ох, дочка, смотри, закружит тебе голову профессор, что делать будешь?

– Мама, я – свободная, разведённая женщина. Свобода даёт мне безграничные возможности. Это прекрасно. Кроме свободы у меня есть главные правила, которые я выполняю всегда. Кстати, Пашка сегодня про деда спрашивал. Хочет историю жизни его узнать. Не странно ли это?

– Подозрительно. Скажи ему, что дед Купчик был выдающейся личностью.

– Выдающимся гулёной он был, мамуля.

– Не отрицаю. Это интересный факт его биографии. Но об этом, Аннушка, распространяться не стоит. И прошу тебя, не очаровывайся профессором.

– Постараюсь…

– Ты, дочка, мою судьбу повторяешь, – Надежда Михайловна покачала головой. – Череда повторений преследует нас, как злой рок или проклятие рода.

– Мама? Что с тобой сегодня? Где твой оптимизм? Мне такие разговоры не нравятся, ты знаешь.

– Знаю, дочка. Но полностью отрешиться от всего, что предначертано судьбой, тебе не удастся. Рано или поздно правду узнать придётся.

– Пусть это будет не сейчас, мамочка. Мне хочется пожить ещё в блаженном неведение, незнании… Пусть мой горизонт будет светел, а перекрёстки жизненных дорог находятся где-то далеко-далеко…

Бабушка

– Далеко-далече реченька течёт, в том краю далёком миленький живёт, – пела бабушка Вера, укачивая маленькую Аню. Голос у неё был сильным, звонким. Петь тихо у неё не получалось. Колыбельные превращались в песнопение, заглушающее все посторонние звуки. Аня мечтала петь так же звонко и красиво. Она представляла себя певицей, стоящей на большой сцене в переполненном зале. В первом ряду сидят бабушка, мама, папа и милый из далёкого-далека, о котором поётся в песне. Он красивый, высокий, черноволосый, черноглазый, сильный и добрый. Такими качествами обладал прадед Матвей Будулаевич Огневой. Когда бабушка сказала, что он был кузнецом, маленькая Аня удивилась.

– Как это кузнецом? Кузнец – это зелёный длинноногий попрыгунчик, который по лугу прыгает и травку ест.

– Детка, зелёный попрыгунчик – это кузнечик. А кузнец – это человек, который с металлом работает и лошадок подковывает, – пояснила бабушка. – Прадедушка твой был цыганских кровей. Жил кочевой жизнью в таборе. Однажды он увидел у реки красавицу Устинью, прабабушку твою, и понял, что с кочевой жизнью нужно распрощаться.

Поженились они. Построили дом в тихом, уединённом месте на опушке леса, чтобы никто их счастью не мешал, и зажили душа в душу. Устинья цветы и травы собирала, заговоров много знала. Люди приходили к ней за помощью. Она ни от кого подарков не брала, говорила, что это – грех, лукавство. Даром дар свой получила, даром отдаю. Люди удивлялись, как Устинья и Матвей живут без огорода, без скотины. А они смеялись:

– Всё у нас есть, да не про вашу честь.

Маленький огородик у них был. Сажали картошку, репку, морковь, свёклу. Всего понемногу для себя. Прадед Матвей выковывал кружева из металла и продавал богатым людям.

– Кружева из железа? – Аня не верила. А когда, повзрослев, увидела такие кружева, ахнула. Чудо-чудесное. Только настоящий мастер может такое волшебство сотворить и подумала:

– Почему, почему от прадеда ничего не осталось? Узнать бы, какое клеймо у него было? Было ли? Должно было быть. И если пофантазировать, то можно любой вензель сочинить. А можно просто инициалы деда взять Матвей – М, Будулаевич – Б, Огневой – О. МБО или ОМБ. Жалко, спросить не у кого. Бабушка рано ушла из жизни, разбилась, упав с лесов во время работы.

Вера Матвеевна работала на склейке катеров, была мастером своего дела. Её ценили. Доверяли ей самую ответственную работу. Она проверяла, хорошо ли склеены швы ниже ватерлинии. Катер, на котором работала их бригада, подняли на достаточную высоту над землёй, чтобы можно было всё осмотреть, всё проверить и хорошенько просмолить днище. Каждая работница стояла на своей площадке многоуровневых лесов, выполняла своё задание. Работали молча, не отвлекались. Леса шаткие, защитных ограничений нет, внизу жёсткая земля. Любое неловкое движение, и…

Никаких мер безопасности руководство не принимало, хотя было ясно, что при такой организации труда несчастный случай на производстве может произойти в любой, самый неожиданный момент. Несчастье произошло неожиданно с Верой Матвеевной, Аниной бабушкой…

Женщина, работавшая на склейке катера сверху, пошатнулась и полетела вниз, цепляясь руками за всё подряд, чтобы спастись. Самой надёжной опорой оказалась нога Веры Матвеевны. Женщина ухватилась за неё одной рукой, а другой изо всех сил уцепилась за деревянный настил, на котором стояла Вера Матвеевна, и повисла в воздухе.

От неожиданности Вера выронила из рук инструменты, пошатнулась. Женщина истошно завопила, выпустила Верину ногу, поняв, что сейчас может произойти что-то ужасное… Вера вскрикнула и рухнула плашмя вниз, сильно ударившись грудью о твёрдую, почти бетонную землю. Грудь у бабушка была мощная – тринадцатого размера. Лифчики ей шили на заказ.

– Мои парашюты из парашютного цеха, – шутила она и приговаривала. – Груз у меня большой, да свой. «Всё своё ношу с собой». Не отдам никому.

Мощная грудь бабушку не спасла. Она умерла через несколько недель после падения. Ане тогда было десять лет. Она так сильно переживала потерю, что месяц не могла говорить. Молчала. Голос пропал, слова исчезли. С той поры сильнейший стресс вызывает у Ани потерю голоса. И с этим ничего поделать невозможно. Хотя Аня старается, работает над собой. А тогда, после смерти бабушки её детское сознание затуманилось, реальность перестала существовать, только откуда-то из далекого-далека звучала бабушкина колыбельная про милого…

Далеко-далече реченька течёт.
В том краю далёком милый мой живёт.