Вся правда о

Не успели довольные родители Нелли покинуть кабинет, как дверь распахнулась снова.

– Хватить, хватить вкалывать! Баста! Сколько ж можно молодыя годы на плантациях губить! – Секретарше Марии Фьоре синонимами работы служили разнообразные отрасли сельского хозяйства. С этими отраслями Мария до своего переезда в Рим была близко знакома. – Лучше б мущщину хорошего искали, чем в этом свинарнике портки свои красивые протирать!

Личная помощница подняла недокинутый в ведро бумажный шарик и отправила по назначению. Дунула вверх на падающую на глаза челку, придирчивым взглядом чистюли оглядела кабинет, но больше ничего «свинячьего» не обнаружила.

Доминик наткнулась на Марию два года назад в маленьком театре «Квирино», где подыскивала время от времени новых актеров. Спектакль был неудачный, и девушка через четверть часа после начала потихоньку выскользнула за плюшевые портьеры.

Там-то, в пустом холле, имея в распоряжении всего лишь рабочий халат, стоптанные балетки да швабру с ведром, немолодая уборщица разыгрывала моноспектакль – идущую на сцене пьесу. И как! Халат превращался в манто, обувь становилась то солдатскими ботинками, то туфлями на шпильках, орудия труда заменяли собою второстепенных персонажей. Сама же актриса мгновенно перевоплощалась из леди в кокотку, и даже в солдата, что было особенно непросто, учитывая, что декламировать текст она могла только шепотом. Доминик предложила ей работу, не отходя от ведра (которое там навсегда и осталось).

Приобретение себя окупило – Мария превосходно играла весь спектр «провинциальных» ролей: «родственниц» с юга, домработниц, кухарок и даже один раз – послушницы женского монастыря. Параллельно неутомимая Фьоре выполняла и функции секретаря, может, поэтому с Доминик она практиковала амплуа «заботливой няни».

– Синьора Аличе уже обзвонилася, вас искаючи! – сообщила она, подавая хозяйке плащ. – А вы ей сто раз клялися не опаздывать! Она, между прочим, в выходной день свое родное семейство оставила, все ради того, чтобы вас повидать!

– Мария, у Аличе в Риме всей семьи – один муж.

– Во-о-от! И я про то. У нее-то есть.

– Мария!

– А что Мария? Слова доброго уже сказать нельзя! Молчу, молчу. Идите уже, я закрою.

Сметя в сумку со стола телефон, сигареты, ручки и ворох разнокалиберных бумажек (для записи внезапно приходящих в голову идей), Доминик процокала к дверям. Лишь перед зеркалом задержалась на секунду – глаза в порядке, подкрасить губы, поправить прядь – и вон из офиса.

Ресторан, в котором они с Аличе ужинали по воскресеньям, находился недалеко – если пешком, минут десять, однако езда по центру города в воскресный вечер займет в два раза больше. Доминик уселась в свой фиолетовый «Смарт» и принялась лавировать между гудящими автомобилями, снующими туда-сюда мотороллерами, отчаянными пешеходами, прыгающими под колеса, голубями, бросающимися на лобовое стекло, и плетущимися еле-еле туристическими автобусами с нетуристической рекламой.

Двухэтажная громада, в заднее колесо которой уставился на светофоре «Смарт», несла на себе радостный лик претендующего на второй срок премьер-министра. По совместительству – самого крупного клиента агентства «Вся правда о» и самой большой проблемы Доминик. Сенатора Сильвио Бьянки.

Своими черными с металлическими бликами глазами он смотрел с кормы автобуса прямо на Доминик. Тонкие губы разъехались в приязненной улыбке, чуть изогнутые брови идеальной ширины демонстрировали уверенное спокойствие. Это имиджмейкеры постарались – в начале карьеры брови сенатора напоминали крылья вороны, торчащие из переносицы.

Правой рукой премьер-министр показывал на старые часы, цепляющиеся за запястье вытертым ремешком, – как объяснялось в предвыборных речах, этот экземпляр «Персео» принадлежал его отцу. Марка была выбрана безупречно – часовой дом «Персео» поставлял карманные часы для работников итальянских железных дорог и футбольной федерации. Так что хронометр был родным для внушительной части избирателей, а для слишком молодых и тех, кто предпочитал другие марки, имелся слоган: «Наше время пришло!» Доминик и сама бы не придумала лучше.

Автобус свернул на площадь Венеции, пополнив собой разноцветную пробку. Сильвио здесь присутствовал еще на двух транспортных средствах в непосредственной близости от «Смарта». «Никуда от тебя не деться», – мрачно подумала Доминик, но в этот момент впередистоящая «Тойота» немного сдвинулась влево, и фиолетовый «умник» тут же втиснулся в просвет, повилял змеей между недовольно сигналящими джипами и полетел к театру Марчелло, напоследок мигнув сенаторам задним фонарем.

Глава 2. Выпускание пороков

Десять минут спустя Доминик уже сидела на вытянувшейся, словно фрегат, террасе под белым парусом-зонтиком. Площадь Святой Аполлонии, на которой располагался ресторан, хоть и относилась к крупному туристическому морю по имени Трастевере, но пряталась в расщелине между домами, точно бухта в окружении скал. Так что основные потоки туристов текли себе мимо, сюда попадали лишь случайные брызги.

Столик, выбранный Аличе, находился чуть в стороне от остальных. На скатерти стояла пока только вода – сначала надо было разобраться с делами. Детективное бюро, которое возглавляла подруга, работало со «Всей правдой о» уже не первый год. Именно оно добывало сведения о клиентах, организовывало скрытые съемки и подстраховывало актеров, если что-то шло не так.

Аличе нравилось сотрудничать «с театром». Заказы Доминик впрыскивали в ее сыщицкую кровь, по ее собственному выражению, «дозу неординарности», а риск добавлял дополнительный адреналиновый укол. Она даже иногда участвовала в спектаклях, правда, только в камео-ролях, всякий раз не забывая повторять лукаво, что единственная роль, какую способен сыграть любой бесталанный человек, – это самого себя.

Аличе вынула из висевшей на спинке стула сумки желтый конверт и кожаный пенальчик для табака. Конверт подвинула к Доминик и, скручивая папироску, – готовых сигарет она не признавала, – принялась комментировать содержащийся внутри скандал.

– К твоему сведению, его по-настоящему не Джанкарло зовут, а Джанпьеро. Конспиратор, ешкин кот. – Табак посыпался на полупрозрачную бумагу, разравниваемый безноготными пальцами. – Ну ладно. Дело я себе беру – братец его на самом деле вляпался везде, где не лень. Тут и долги, и наркотики, и порочащие связи – ничего даже придумывать не надо.

Сыщица разочарованно вздохнула и, проведя язычком по бумаге, склеила концы.

– Мужику, можно сказать, повезло. Имеется в виду со счетом, конечно. По жизни ему лучше пойти повеситься, не дожидаясь наших «добрых» вестей.

Она закрутила кончик самокрутки и подожгла. Несколько искр спикировали на обмотанный вокруг шеи черный шарф. Курильщица не отреагировала – когда дырочек на одежде становилось слишком много, она просто меняла гардероб.

– Почему повеситься? – поинтересовалась Доминик, заглядывая в конверт, полный снимков и ксерокопий. – Его цель как раз и была открыть отцу глаза на старшего брата. Или ты думаешь, здесь не хватит для прозрения?

– Здесь для инфаркта хватит. Папаша вроде на самом деле не знает ничего, сынок ему про неудачные инвестиции впаривает. Проблема в другом. Я заодно нашего Джанкарло пошерстила. И представь себе, не зря. Группа крови у него вторая, при мама-с-папиной первой и третьей… – Рассказчица многозначительно подняла брови, но понимание никак не проявилось на лице Доминик.

– Эх, гуманитарии, – выдохнула сладковатый дым Аличе. – Не может этого по законам биологии случиться. Или сын – не сын, или хотя бы один из родителей – не родитель.

– Как интересно! И тебе удалось узнать, кто именно этот неродитель?

Аличе самодовольно дернула носиком и затянулась, растягивая паузу.

– И так понятно, – догадалась Доминик, – отец. Поэтому старшему – любовь и финансы, а младшему – фигу с маслом. Несмотря на примерное поведение и успехи в учебе. И в работе, насколько я помню, тоже – он хвастался, что еще один магазин открыл.

Аличе фыркнула:

– Не интересно с тобой, Дом. Всю кульминацию мне сломала! А я, может, целый день ее репетировала!

Подруги весело рассмеялись и еще некоторое время шутливо передразнивали друг друга.

Подбежал молоденький официант, до локтей уставленный закусками. Аличе бывала здесь каждую неделю, и ее вкусы были записаны у шеф-повара на подкорке с пометкой «завсегдатаи». Доминик убрала конверт, чтобы освободить место для полудюжины распахнутых устриц и лежачего строя омаров. Объемистая салатница с сочными брокколи приземлилась в центр стола, рядом опустилось испускающее орегано-лавровый аромат соте из моллюсков. Золотистые кальмары заякорились последними, мудро выбрав место поближе к Аличе. Подруга при своей тщедушной комплекции ела за пятерых.

– М-м-м… Вкуснотища! – Аличе опрыскала лимоном устрицу и отправила в рот. – Не то, что твой «от кузин[5 - Haute cuisine (фр.) – кухня «больших» заведений, изысканных ресторанов и роскошных отелей по всему миру.]» несчастный, не знаешь, что в рот кладешь! Проглотишь два грамма – заплатишь «два куска». Вот она, еда, какая должна быть, – она развела руками, словно хотела обнять стол, – простая, но качественная. Твое счастье, что у тебя есть я – хоть иногда поешь нормально.

Доминик улыбнулась, переложила к себе на тарелку двух последних омаров (остальные пять достались сыщице), искусно извлекла из панциря мраморное филе и отправила в рот.

– У меня, между прочим, теория есть про твою любовь к звездам мишлена, – продолжала подруга. – Это тебя голодное детство в люксы гонит. Самой себе постоянно должна напоминать: вот что могу себе позволить! Забыть хочешь бедность. Боишься ты ее. А я вот не боюсь!

– Ага. Что ж ты из розыска-то ушла? Тогда, мне кажется, ты тут не очень часто обедала.

– Ты думаешь, я из-за бабок, что ли? Нет. Там ведь как: ловишь всех этих уродов, а исправить уже не можешь ничего – они гнусное дело свое уже сделали. И не открутишь ведь время назад, не скажешь потерпевшим: «Бойся его, он плохой». Не спасешь. А мы с тобой – спасаем. Предсказываем зло. Можно сказать, исправляем будущее. Ведь если б мы сегодня не сняли со злодея маску, если б не раскрыли малое преступление, завтра было бы большое. Я так это понимаю. А ты?

Доминик задумалась, жуя брокколи.

– Не знаю, было бы преступление или нет. Мы поставляем правду о людях тем, кто хочет ее знать. Кстати, надо мальчика одного проверить – на предмет любовных предпочтений, ну и вообще. Я тебе вечером на мейл данные скину – это срочно.

– Насколько срочно? У меня свободных людей сейчас нет! – Аличе помотала головой и отложила вилку: – Хотя, в принципе, можно снять с Розанны.

– А что с ней?

– Кроме спортзала по-прежнему только «хор». В кино один раз сходила, одна. А еще купила морскую свинку. – Аличе сделала лицо «искреннее сочувствие убогим». – Короче, глухо, мать. Я, конечно, покопалась в прошлом, но мало что нашла. Лишь стрип-клуб в Нью-Йорке – из дорогих, – два месяца там плясала. Потом на родину вернулась. И все. Вряд ли большой босс на это поведется.

Доминик вытерла льняной салфеткой губы и прикурила тонкую палочку «Вог». Дело это было необычным с самого начала. Большой босс, сиречь владелец издательства «Феникс», вместо того чтобы назначить на освободившуюся должность главного редактора свою бессменную правую руку (синьору Клаудию Волпе), неожиданно продвинул левую (синьорину Розанну Паскуале), чем обеспечил агентству «Вся правда о» новую клиентку.

И дело было вовсе не в том, что синьорина привлекала начальство летами или обличьем, а в том, что босс в последний год сделался очень набожным, и знание Библии превратилось в критерий отбора персонала. Тут у многих нарисовались проблемы, и синьора Клаудия не исключение – по частоте походов в церковь синьорину Розанну было не переплюнуть. Однако старая лисица[6 - Игра слов: «волпе» (volpe) по-итальянски значит «лиса».], по ее собственным словам, «нутром чуяла», что Розанна – не такой аленький цветочек, как думает босс.

Жаль, что кроме «нутра» аргументов у нее против синьорины не нашлось. Попытка агентства навести объект на задушевный разговор в джакузи тренажерного зала с засланной актрисой, разумеется, бесславно провалилась. А нового плана пока не было. Доминик вздохнула.

– На «бородатый» стриптиз точно не поведется. Он сам лишь недавно к Господу обратился – поди, лишнего нагрешил. Наоборот, факт давних ошибок их только сблизит – две заблудшие души, сумевшие найти путь истины. А вот если…