Пятьдесят свиданий с врагом

– Нет, я только за! Рада за вас! Просто… он ведь тебя не привлекает, ты сама говорила, – настаивала Джун, часто моргая, надеясь, что спит и сейчас проснется.

– А мне захотелось побыть сумасбродной, как Иден. Есть в этом свое очарование.

Сердце гулко билось, ухая о ребра, вызывая желание закричать, что все идет не так. Дурацкое первое мая. Не зря до приезда в Иден-Парк Джун не любила праздновать свои дни рождения. Вообще праздники не любила.

Объявили о начале светового шоу, и пришлось покорно сесть в кресле между щебечущей Уитни и молчаливой Мелани.

…Играла песня Sign of the Times Гарри Стайлза; в темном небе разноцветные пятна дронов слетались в невероятные узоры, как ожившие иллюзии… А на глаза просились слезы.

За что? Почему?

В голове сварилась каша после лопнувших шариков и усердной работы звонаря. Хотелось пить. Джун поднялась и, извинившись, направилась к столу с напитками, в паре шагов от которого находился младший Андерсон со своей девушкой.

Джун взяла бокал с пуншем – и замерла, столкнувшись с тяжелым взглядом. Тони смотрел на нее так… странно, словно видел впервые в жизни.

У нее за спиной в небе кружили две сотни дронов, празднуя технологический прогресс, а Джун медленно растворялась в серых глазах Тони под музыку Гарри Стайлза… Стояла и умирала, умирала… Сердце из груди вынули, запустили в небо двести первым дроном.

Щеки залило жаром, и Джун до побелевших костяшек сжала хрустальный бокал.

Да что же это… Отвернись, глупая, не позорься!

Но Тони отвернулся первым: брюнетка обняла его лицо ладонями и поцеловала. Страстно, куда откровеннее, чем когда Джун целовала Криса.

Сердце, распоротое пополам, хлопнулось на землю, под ноги, и Джун посмотрела вниз, словно и правда искала там свое сердце… и мозги заодно, потому что в голове стало пусто до гула. Снова звонарь вернулся.

И в Джун вспыхнул протест. Она вдруг тоже решилась. Может, из-за того, что у нее на шее было ожерелье Иден, а может, Мелани придала смелости тем, что сама пригласила парня на свидание… Не важно, в чем причина отчаянного шага, но Джун отыскала среди гостей Криса и робко тронула его за руку.

– Можно тебя на минутку?

– Да, – согласился он. Музыка как раз затихла, огни в небе погасли, и Джун, досчитав до трех, задала сокровенный вопрос:

– Крис, ты не против сходить со мной на свидание?

Сказать, что тот удивился – это ничего не сказать. В покер ему точно нельзя было играть сейчас, настолько явно читались эмоции на лице. Крис нахмурился, несколько раз начинал подбирать слова, а в итоге ответил мягко:

– Конечно, Джун.

Вот так просто. Конечно, Джун.

И радости – ноль. Только необъяснимая горечь.

– Когда? – спросила она.

Он задумчиво наморщил лоб, прикидывая в уме.

– До конца июня я буду в Нью-Йорке по обмену студентами, но вернусь после твоего выпускного… Как насчет Летнего бала? Сбежишь ко мне в полночь, Золушка?

Эх, Крис. Она сбегала от Принца, а не к нему. Но Джун согласно кивнула, улыбнувшись:

– Хорошо. Я буду ждать. – И поняла, что переборщила с наигранным энтузиазмом.

Когда гости уходили, она отозвала в сторону Мелани и попросила:

– А ты не могла бы отложить свидание с Тони до моего Летнего бала?

– Почему?

– Не знаю, как и объяснить, – смутилась Джун, поняв, насколько бессмысленно и эгоистично звучала просьба. – То есть, забудь. Не обращай внимания, я не в себе.

Но Мелани поправила свою и без того идеальную прическу и взяла Джун за руку.

– Если это для тебя так важно, то я подожду, все равно сейчас только экзамены в голове.

– Для меня это о-очень важно, Мел! Спасибо тебе! – Джун, расчувствовавшись, обняла подругу и засомневалась, а не рассказать ли той о пари с Тони. О том, что малышке Бэмби придется отказаться от этого дома, если проиграет. Но она не хотела жаловаться. Хватит, что поплакалась болтливой Уитни. Если Мел готова дать младшему Андерсону шанс, то Джун не имела права мешать им.

И плевать, что душа разрывалась от отчаяния. И не хотелось размышлять об истинных причинах этого отчаяния. Проще притвориться, что все хорошо.

Притворяться Джун умела лучше, чем говорить правду.

Растерзанная сотней неудобных вопросов, она сидела перед зеркалом в своей комнате, так и не сменив нарядное платье, мягкий глянец которого приятно льнул к телу.

В полутьме – в спальне горел только ночник – изумруды мерцали, как огни свечей. Перед глазами до сих пор мелькали световые узоры, в ушах стоял смех гостей.

Я этого всего не заслуживаю, думала Джун.

Смятение, вызванное поцелуем Криса, уже улеглось, осталась только щемящая пустота.

Почему все пошло наперекосяк? Где фанфары, слезы счастья?

Она окончательно запуталась.

Резкий стук в дверь вырвал из апатии, и Джун спохватилась, глянув на часы. 23:30. Наверное, Фрэнк пришел пожелать спокойной ночи.

Но нет.

На пороге стоял Тони. Без пиджака и бабочки; рукава белой рубашки подкатаны до локтя. На лице – ноль эмоций. В руках – красная коробка, перевязанная красной лентой.

– Твой подарок, – напомнил он, перехватив ее сбитый с толку взгляд.

– А… да. Спасибо. – Она хотела забрать коробку, но непрошенный гость внаглую протиснулся мимо, обдав ароматом Рождества, и вошел в комнату.

Тони вымахал под метр восемьдесят пять и сейчас, казалось, занял собой все пространство. А заодно перекрыл кислород, выключил и без того тусклый свет и подбил под ноги.

Еле устояла.

Без каблуков, босиком, Джун ощущала себя хрупкой и беззащитной, а каждый вдох наполнял легкие тем благоговейным чувством вины, которое она испытывала рядом с Тони.

– Что тебе нужно? – насторожилась она.