Шаман. Старушка и алабай. Часть вторая

Парень заскулил:

– Мать у меня сильно болеет, на лекарства не хватает, плоха совсем, вот я и подумал, что продам инструмент-то ваш и лекарств ей куплю. Простите меня, дед Степан, я больше не буду. Мамку больно жалко, как я без неё-то.

– Маринка помирать собралась? – встряла баба Света. – Я вчерась с Танькой-то виделась, ничего она такого не говорила, что Маринка-то сильно болеет. А если так, то чего ты не у постели матери, а тут в гостях прохлаждаешься?

Парень молчал, дед Степан зло сплюнул:

– Да, Кирилл, совсем ты без стыда, без совести. Я ж к тебе, как к человеку, Стешку вон спровадил, чтобы она про тебя худое по всей деревне не разнесла, а, наверно, зря. Ты же даже мать готов на словах похоронить, лишь бы выкрутиться. Не стыдно тебе?

– Бедная Танька, стыд-то какой! – добавила и баба Света.

Парень злобно исподлобья глянул на стариков.

– Чего зыркаешь-то, бесстыдник! – покачал головой дед Степан. – Давай, парень, так: ты мне сегодня же весь инструмент вертаешь назад и я никому ничего не скажу. Сюда ты уже не сунешься, познакомился уже с Дружком-то нашим, а услышу что у кого-то что-то пропало, тогда пощады не жди, ославлю на всю деревню. Вон только Стешке заикнусь, она уж расстарается. Нос на улицу не сможешь высунуть не ты, не Танька. Совесть-то поимей, ты-то уедешь, а тётке твоей здесь жить. Понял ли?

Парень быстро закивал, не поднимая глаз:

– Простите, дед Степан, баба Света.

– Чего в глаза-то людям не смотришь? – спросил нахмурившись дед Степан. – Ладно, давай иди, пока не передумал.

Дед Степан распахнул калитку, приглашая Кирилла на выход, и тот не заставил себя долго ждать.

– Да уж, вон он город, что с людьми-то делает, – покачала головой баба Света, – такой малец-то был улыбчивый да добрый. Помню, приезжали они тогда с Маринкой-то к Таньке в отпуск, сколько же ему тогда было? Лет пять, наверно, всё прибегал ко мне за вишней, а что из него выросло-то? Молодой совсем, а уж скурвился начисто. Не верю я что-то в его раскаяние, вот не верю, попался просто на жаренном.

– Без стыда парень, без стыда. – согласился дед Степан. – Таньку жалко, хорошая баба, а Маринку вот не помню совсем, уехала она тогда сразу после школы, и вот сыночка какого вырастила-то, с гнильцой.

Старики одновременно горестно вздохнули.

– А Дружок-то каков? Вот уж подмогнул нам, вора поймал! Не зря ты ему такую кашу вкусную сварила, отработал на все сто. – оживился дед Степан.

– Да уж, просто молодец. Пойду открою охранника-то нашего. – засуетилась баба Света.

Выпустив собаку, она присела на крыльцо. Дед Степан вынес из ледника большую косточку и протянул собаке:

– На, Дружок, погрызи, заслужил.

Пёс аккуратно взял кость из рук деда Степана и, подойдя к крыльцу, улёгся с угощением прямо возле ног бабы Светы.

– Доверяет тебе, – усмехнулся дед Степан. – ишь, всё поближе к тебе норовит лечь.

– Да уж, это тебе не коза. – ответила польщённая баба Света и, наклонившись, погладила Дружка по спине. – А где наша Муська-то? Чего-то я ни вчера, ни сегодня её не видела.

– Да и я не видел, – ответил дед Степан, присев рядом с женой. – На сносях она, может окотилась уже где? Явится скоро за молоком-то, куда денется.

– Дружок-то её не напугает? Пугливая она у нас, может, поэтому и не приходит, что он здесь?

– Муська-то пугливая? Ты ничего не попутала? Видел я как эта «пугливая» Дружка-то Пантелеевны по морде дубасила, как он без глаз-то не остался, просто чудом.

– Так то Дружок Пантелеевны, а то наш, она же ему на один зуб. – забеспокоилась баба Света.

– Да ладно тебе, не нагнетай. Наша Муська себя в обиду не даст, уживутся как-нибудь, коз же он не обижал? Надо ему показать только что Муська тоже наша, не приблудная, чтобы знал.

– Ну ты у меня просто дрессировщик! – засмеялась баба Света, – вон как сегодня Дружка-то направил в сарай, я уж и не знала как его увести, а ты ему сказал, он и пошёл, как шёлковый.

– Да уж, я и сам не ожидал, умнющий пёс, с понятием.

Глава 5

Часов в семь вечера баба Света уже начала беспокоиться. С пяти она начала выглядывать на улицу, ожидая Петьку со стадом, а его всё нет да нет.

– Слышь, Стёп, где же Петька-то с козами? Время-то уже сколько, давно уже пора вернуться бы, а его всё нет. Не случилось ли чего?

– За малахольного своего переживаешь? Скоро объявится, куда он денется. – проворчал дед Степан, проверяя наточку косы.

– Да не за Петьку я переживаю, а за коз. Опять, наверно, наша Катька чего отчебучила. Помнишь тогда, Гришка два часа за ней гонялся? Ох, и матерился он тогда, зол был, как чёрт. Чую я, что опять там наша Катька жару даёт.

Дед Степан отложил косу.

– Да, было дело, помню. Говорю же, такая это коза шебутная да норовистая, что сам дьявол.

– Я пойду в огород, огурцы дополиваю, а ты уж встреть их.

– Иди, иди, не боись, встречу.

Баба Света пошла на огород, а дед Степан снова взялся за косу.

Через некоторое время за забором раздался Петькин крик:

– Светка, Степан, выйдите-ка!

– Что-й там случилось-то? – подскочил дед Степан и, бросив косу, выскочил на улицу.

Петька, злой как чёрт, стоял посередине дороги, в руках он держал конец верёвки, а другой конец был обвязан вокруг шеи их козы Катьки.

– Степан, чтоб я эту вашу полоумную Катьку больше у себя в стаде не видел! – закричал он, сверкая глазами. – Паси её сам, никакой управы на неё нет. Все козы как козы, а этой вечно неймется. Умелась сегодня куда-то, да Варьку Пантелеевны с собой увела. Пришлось стадо бросать и их искать, хорошо все не разбежались… Не вводи во грех, а то ведь сам её прибью.

– Чего разошёлся-то, понял я, дурная она, знаю я, а ты… – дед Степан прервал начатую фразу и с удивлением уставился на Петра.

Тот вдруг застыл как вкопанный, побелел лицом, глаза расширились, в них застыл ужас.

– Петька, ты чего? Горячка тебя, что ли догнала? – не на шутку перепугался дед Степан.

– Сзади, сзади… – прохрипел Пётр, – обернись, только медленно.

Дед Степан, почувствовав холодок в груди, медленно обернулся. За его спиной стоял Дружок и внимательно не отрываясь смотрел на вытянувшегося в струнку Петра.

– Так это Дружок наш, – облегчённо выдохнул дед Степан, – Светка вчера привела, живёт он у нас теперича. Это я, наверно, калитку-то не прикрыл, когда выскочил на твой крик, вот он и вышел. Чего застыл-то?