Портрет девочки в шляпе

– Да я не сомневаюсь в ваших способностях. Просто мне не хочется оставлять после нашего разговора плохое послевкусие.

Надо же! Послевкусие!

– Нет, спасибо.

– Спасибо скажете, когда довезу вас до самого подъезда.

Ей хотелось согласиться и хотелось повредничать. Пусть не думает, что она с первой встречи позволяет собой вертеть и командовать. Она открыла рот сказать окончательное «ноу», но Герман уже тянул ее за руку к выходу.

Машина была красивая и большая. Она залезла на сиденье рядом с водителем и пристегнулась.

– Вот это правильно. Прокатимся с ветерком!

Герман быстро выехал из города и помчался совершенно в другую сторону.

– Ээээ… Куда это мы рулим?

– Не пугайтесь. Я знаю хорошую объездную дорогу, там можно ехать побыстрей.

Нет, ну что он себе позволяет? Делает что хочет, ее вообще не спрашивает! А с другой стороны, пусть не думает, что она пугливая курица. Подумаешь, довезет до дома! Довезет и услышит жестокое «чао»!

Лора уселась поудобнее и стала смотреть на дорогу. Буду молчать, как рыба об лед. Она сделала независимое лицо.

– А почему Долорес Сарита?

Лора выгнула бровь. Он что, не заметил, что она сидит тут сама по себе? Видимо, нет, не заметил. Придется вести беседу из разряда «дорожные разговоры от скуки». Не поворачивая головы, она как бы нехотя ответила:

– В Испании старшей дочери первое имя дают по матери, а второе – по бабушке с материнской стороны. Маму тоже назвали по бабушке, а ту – в честь Долорес Ибаррури. Это известная испанская коммунистка. Долорес значит «скорбящая», а Сарита в переводе «принцесса».

– Скорбящая принцесса? Это по-нашему Царевна-Несмеяна?

Лора выпятила губы трубочкой, как делала всегда, когда пыталась сдержать смех, но все-таки рассмеялась. Ну что ты будешь делать! Вечно у нее не получается держать фасон!

Герман посмотрел на пассажирку. Кажется, лед сломан?

– Скажите, а в Испании у вас родственники остались? Вы о них что-нибудь знаете?

– Мы узнали совсем недавно. Деда никто никогда не разыскивал ни до войны, ни после. Он сам тоже не знал, где искать. Алонсо – довольно распространенная фамилия в Испании. Только когда… один писатель собрал материалы об испанских детях, вывезенных в СССР, выяснилось, что родные у нас есть, и даже немало.

– Интересно. Вы связывались?

– Да. Папа этим занимался. Нашел почти две дюжины родных, причем не седьмая вода на киселе, а довольно близкие. Особенно со стороны дедушкиного отца. Витория – столица басков. Второе название – Гастейс. Это на языке басков. Получается, мы – баски.

– А ваша мать тоже испанка?

– Представьте себе. Ее отец тут нашел, в Питере. Она учиться приехала. По обмену.

– А… – снова начал было Герман. Лора перебила:

– А… почему вас это так интересует?

– Хочу выяснить, насколько вы чистокровная испанка.

– Стопроцентная, не сомневайтесь. Только непонятно, вам-то не все равно?

– Я настоящих испанок отродясь не встречал. Интересно, чем вы от нас, русских, отличаетесь.

– Ну и как? Удалось что-нибудь выяснить?

– Пока немного. Вы буйные и своенравные.

– Как это вы так быстро нас раскусили?

– А что? Неправда?

– Правда, правда… А еще мы все время едим паэлью, пьем сангрию, танцуем фламенко и живем по принципу «сиеста – фиеста – маньяна». Да! Забыла! Еще обожаем корриду!

– Ну да, примерно так.

– Даже примерно не так. Во-первых, дежурное блюдо у испанцев вовсе не паэлья, а тортилья – картофельный омлет. Если захотят выпить, то выберут пиво. Сангрия – для туристов. Кроме фламенко есть куча других танцев – сардана, чотис. Кстати, его любят мадридцы. Фламенко – это Андалусия.

Лора разгорячилась и не сразу заметила, что Герман улыбается. А заметив, разозлилась. Спровоцировал, а теперь смеется! Она задохнулась от возмущения и выпалила:

– И вообще! Мне надоел этот разговор!

Она хотела добавить, что и он ей надоел тоже, но не успела. Герман вдруг резко затормозил. Машина вздрогнула всем огромным мощным телом и встала как вкопанная. Лора сунулась вперед и клюнула носом обшивку. Слезы так и брызнули из глаз. Она схватилась за нос.

– Вы что, рехнулись?

Не отвечая, Герман выскочил из машины и нагнулся, рассматривая что-то. Лора тоже вышла, зажимая нос, и заглянула. Под днищем сантиметрах в пяти от переднего правого колеса сидел ни жив ни мертв какой-то зверек. Герман присел на корточки и протянул руку. И тут бедолажный сорвался с места, выбежал из-под машины и припустил в лес.

– Хорек! – хором сказали они.

Проводив глазами уже невидимого среди травы зверя, они посмотрели друг на друга, и Герман схватил ее за руку:

– У вас кровь.

Лора прикрыла нос рукой.

– Да уж. Оказалась не готовой к резким переменам в жизни.

– Стойте смирно. Я посмотрю.

Она послушно замерла. Осторожно пощупав нос, он успокоенно заявил:

– Ваш прекрасный нос в целости и сохранности. Сейчас остановим кровь, и можно ехать.

От его близости и мягких прикосновений сердце снова застучало. Так быстро и, ей показалось, так громко, что она тут же сбежала в машину, пристегнулась и отвернулась к окну. Не глядя, взяла протянутую ватку, прижала и затихла. Возле дома, до которого ехали молча, Лора вышла и только собралась, небрежно помахав рукой, нырнуть в спасительную прохладу парадного, как Герман схватил ее за сумочку.