Мрачная тишина

– Почему ты не показываешь свои темные стороны?

– Может, потому что не хочу, чтобы ты меняла обо мне мнение? – усмехнулся Никита.

– Или потому что мой мозг не хочет этого, – я настаивала на своей теории.

– Смотри, – он провел пальцем мне по щеке. – Ты перестала плакать.

Я отстранилась от него. Он тут же отошел от меня, вернувшись на свое место.

– Все слухи о моих похождениях далеко не всегда просто слухи, – произнес он, уставившись на макаронину, которой размазывал кетчуп по тарелке.

– Не совсем поняла, – пробубнила я, нахмурившись. – К чему ты мне это рассказываешь?

– Будет правильно, если ты узнаешь, что я не идеальный. Я просто пользуюсь чувствами девчонок в своих интересах.

– Для меня это не открытие, – покачала я головой.

– Просто… – неуверенно начал он, но осекся и резко сменил тему: – Забыл тебе дать чистое постельное белье. Ты же сможешь сама поменять его?

– Ну, видишь, – покрутила я руками, – две руки есть, как-нибудь справлюсь с постельным бельем.

– А то я переживать начал, что самому придется это делать, – проговорил Никита в тарелку, не поднимая на меня взгляд. – Терпеть не могу менять постельное белье.

Я крутилась в мягкой кровати, не в силах прогнать тревожные мысли и уснуть. А ведь главное, что я жива. В принципе, до завтрашнего вечера можно просто не дожить. И меня не будет. Никто не вспомнит Алену. Надо благодарить Бога, что у меня есть жизнь, что у меня есть друг, который помог в трудную минуту, не оставил меня в том доме. Еще неизвестно, где мой папа… Если вдруг Никита не прав… Этот самообман помогал не впасть в полное отчаяние…

– Ален, проснись… – я вскочила, не понимая, где нахожусь. Снова этот сон. Снова я в слезах. Рядом со мной стоял озадаченный Никита.

– Ты кричала, – произнес он, после того, как я немного пришла в себя и стала осознавать реальность. – И плакала. Как ты?

– Это кошмары, – вытирая слезы со щек, пояснила я. – Уже не помню, когда спала спокойно.

– С какого момента они тебе снятся? – настороженно поинтересовался Никита.

– Уже не помню. Да все нормально. Извини, что потревожила. Надо было предупредить.

– Двигайся, – лег он на край кровати. – Кошмары теряют свой ужас, когда о них говорят.

Он повозился, устраиваясь поудобнее.

– Иди ко мне, – Никита обнял меня. – Слушаю.

– Каждую ночь мне снится один и тот же сон, – начала я рассказ. В его объятиях было тепло и комфортно. Его тело согревало, делая окружающий мир безопасней. На душе стало спокойней. – Я каждую ночь умираю. Не просто умираю, а меня убивает какая-то девушка. Она перерезает мне вены горячим кинжалом. Я чувствую, как вытекает из меня кровь, а с ней и жизнь. Она что-то нашептывает, но, как только поднимает кинжал над моей грудью, тут же начинает шипеть и пятится назад. Вижу, как она начинает корчиться от боли и падает недалеко от меня. Ко мне подходит парень, я никак не могу запомнить его лица, но знаю, что этот человек мне очень дорог. Он что-то шепчет, и боль уходит. Но слабость никуда не девается, и я понимаю, что еще чуть-чуть и все, я умру… Каждую ночь переживаю одно и то же… Бывает, вскакиваю с кровати, а мое тело все ещё болит. Когда понимаю, что это реальность, боль начинает уходить… А что если этот сон вещий, и я скоро умру?

– Глупости, – возмутился Никита. – Ты умрешь в глубокой старости рядом со своим стариком. Не сейчас.

– Ты думаешь, все еще может наладиться?

– Я верю в это.

– Слушай, расскажи мне теорию относительности.

– Зачем? – он был удивлен.

– Меня физика всегда в сон вгоняла, – зевнула я.

– Ну, ладно… – Никита начал рассказывать, но в суть его слов я уже не вслушивалась. Его бархатный голос меня быстренько убаюкал.

Наконец-то я спала спокойно. Мне впервые за долгое время ничего не снилось. А самое главное, было легко и спокойно. За столько дней я впервые проснулась не от собственного крика, а просто выспалась. Вчерашняя безнадежность и пустота ушли куда-то на второй план. Солнечные лучи наполняли комнату. Надо же, я вчера даже и не обратила внимания на комнату, в которой ночевала. Основные тона в интерьере были теплыми, нежными, явно подобранными для девочки. Но окончательные штрихи, такие как гирлянда с разноцветными фотографиями из жизни Вероники у кровати; дорисованные элементы в картине возле рабочего стола; бардак на полках и комоде; декоративные наклейки поверх новомодного ремонта – указывали на то, что хозяйка была не особо в восторге от дизайнерских решений, выбранных ее родителями для комнаты дочери.

Достав из сумки первые попавшиеся шорты и майку, я переоделась, стянула волосы в пучок и посмотрела на свое отражение. Вот стою одна и совершенно не знаю, что делать дальше. Это тупик. С полным осознанием безнадежности ситуации. Вероятность, что завтра уже не проснусь, очень велика. И даже эти мысли, которые должны вгонять в отчаяние, не вызывали в душе ни малейшего отклика. Неужели так и приходит безразличие к жизни?

Вздохнув полной грудью, я вышла из комнаты на поиски Никиты. Он нашелся за столом на кухне, уткнувшись в ноутбук. Его лицо было серьезно, и, судя, по застывшей руке с чашкой, он читал что-то важное.

– Привет.

– Доброе утро, – приветливо поздоровался он, и, наконец, поставил чашку на стол. – Как спалось?

– Ты знаешь, сегодня намного спокойней. Ты уж извини, что разбудила тебя.

– Пустяки, – отмахнулся он и захлопнул ноутбук. – Что будешь? Чай? Кофе?

Никита поднялся из-за стола и направился к шкафчику.

– Извини, но кроме бутербродов на завтрак ничего нет.

– Ничего страшного, – я перешагнула через порог и подошла к столу.

– Так что тебе наливать? – он достал чашку из шкафчика, кивнул на стул: – Присаживайся.

– Чай, – я села за стол. Никита поставил передо мной чашку и пододвинул бутерброды, а сам вернулся к своему ноутбуку.

– Какие планы на сегодня?

– Мы договорились встретиться сегодня в школе. – Медленно проговорил он, не отрываясь от монитора.

– Одной страшно оставаться.

– Я надеялся, что мы вместе пойдем, – перевел он взгляд на меня.

– Я там буду лишней, – я уставилась на чай в чашке, размешивая сахар.

– Перестань вредничать, – произнес он, печатая что-то на клавиатуре. – Мы сейчас находимся в одной лодке и нужно пытаться спастись. Вместе быстрей придем к способу это сделать. Не время и не место сейчас капризничать.

– Почему туда? Почему бы не собраться где-то вне школы? – сдалась я под его весомыми аргументами.

– Потому что работу никто не отменял, практику никто не отменял. Сама знаешь, что будет, если прогуливать.

– Мне уже все равно, – пожала я плечами. – Если и выживу, то будущее у меня не очень. Родни то все равно нет. Меня даже не оставят в этой школе.

– Не переживай, эмансипация тебе в помощь. Где захочешь, там и останешься. Так что не впадай в отчаяние. У тебя более важная задача – остаться в живых. Давай хотя бы нормативную часть пока поддерживать. А когда все закончится, вместе сделаем эмансипацию. – Все это время он продолжал что-то быстро-быстро печатать на ноутбуке.

– Тебе-то зачем эмансипация? – я удивилась его холодному расчету.

– Ну, вообще я планировал ее сделать летом. У меня в прошлой школе экстерном закончен одиннадцатый класс. Меня приняли в хороший институт. Летом планировал уехать из дома, пока не встретил… – Никита осекся, бросил на меня быстрый взгляд и тут же поправился. – Пока не оказался в этой ситуации.

– Как тебя занесло сюда? – я отхлебнула чай из чашки, пребывая в шоке, от того, как всё-таки мало его знаю. – Твои родители в курсе?

– Не знаю, – пожал плечами парень. – Они были рады, что я тут остаюсь и не поехал с ними. Может, знают, а может, это просто стечение обстоятельств.

– И после получения свободы ты уедешь отсюда?

– Может быть. Как карта ляжет. Многое изменилось за последние месяцы.

– Что тебя может заставить остаться тут? Зачем тратить время на это убогое село?

– Мне нравитесь вы, – коротко ответил он. – С вами не скучно.

В кухне снова воцарилось молчание.

– А что ты делаешь на практике? Зачем она вообще тебе? – задала я нелепый вопрос, чтобы не находиться в тишине.

– Практика у меня уже стоит.

– Свезло, – задумалась я: интересно, вернется ли все на свои места? – А если в полицию позвонить? Почему мы еще не позвонили туда? Я же должна была сообщить о случившемся. Даже не знаю с чего начать.

– Позвонили, – вздохнул Никита. – Нам сказали, что если еще раз позвоним, то на нас будет оформлено административное правонарушение. Римма Максимовна собиралась задействовать своих знакомых.

– Все хуже, чем может показаться. У тебя не возникает чувства безысходности?

– Нет, не возникает. Прорвемся. Почему бутерброды не ешь? – кивнул он на тарелку.

– Да как-то не хочется, – пожала я плечами.

– Давай тогда собираться, – захлопнул он крышку ноутбука, вставая из-за стола.

– Давай.