Жизнь на гранях миров

– И даже держал!

– Они красивые?

«Придётся соврать…» Открыл рот…

– Света, они маленькие, с красными личиками. Ну конечно, красивые.

– А вес?

– По два килограмма.

Она облегчённо вздохнула:

– Два – это хорошо.

– Я поеду домой и привезу тебе термос, чай с молоком, помогает лактации.

– Вернёшься?

– Ещё надоем. Поцелуй меня…

– Нагнись.

Она слегка прикоснулась к его губам:

– Побрейся, детей испугаешь…

По дороге домой чувствовал, как кружится голова: от эйфории, гордости и страха. «Испугался ответственности? – смеялся над собой. – Есть такое. Одно дело – отвечать за себя, свои поступки, и совсем другое – за крошечных малышей». Войдя в дом, не стал никому звонить, хотя наступило утро, а прошёл в кухню и открыл бутылку коньяка. Налил немного: «За детей, чтоб не болели!» Выпил, подумал. Ещё налил: «За Свету, чтоб поправлялась быстрее». Третья рюмка была полнее двух предыдущих: «Чтобы всё было хорошо!» Лег на диван и уснул.

Когда через час зазвонил будильник, Игорь еле поднялся. Заварил «злодейского» кофе, выпил, поморщился и на такси поехал на работу.

«Его нет уже неделю. Куда он опять пропал? Куда он всё время исчезает? И как можно выйти из дворца, оставаясь абсолютно незамеченным?» Юсан-Аминах ходит по крыше, отмеряя расстояние то плотными, то большими рассеянными кругами, взгляд скользит по долине, покрытой густым туманом. Она встала рано и вышла сюда, надеясь увидеть врача: иногда он бывал здесь и утром, но его опять нет. «Может быть, я слишком холодно обошлась с ним? Слишком сурово? Поэтому он не выходит сюда, а теперь и вообще исчез… Надолго ли? А если – навсегда?» Она замирает в ужасе от того, что её резкость в обращении с ним могла оттолкнуть его настолько, что он покинет страну и никогда не вернётся. «Нет, нет, – успокаивает себя, – ведь остался Ласоро, а его-то врач любит…» Волнение стихает, но глубокая тревога тенью оседает в душе. «Так нельзя. Он хотел только обнять и наверняка не позволил бы большего. И разве мне не хотелось того же?» Она едва не плачет: единственный мужчина, которого выбрало сердце, недостижим для неё. Словно огромные горы между ними, а она отказалась от одного лишь объятия: испугалась, застеснялась. Ей так больно, так страшно его потерять, что вдруг понимает: если когда-нибудь Игорь опять захочет обнять, она не скажет ни слова, а просто тоже обнимет. Только едва ли теперь он захочет…

Тихий голос за спиной: слуга зовет её к завтраку. Юсан-Аминах покидает террасу. А ровно через час сюда поднимается Игорь. Он только что проснулся и, соскучившись по дворцу, делает первый обход. Обводит взглядом долину, пристально всматривается вдаль. Солнце уже разогнало последние клочки тумана, согрело поля, и отсюда, с крыши дворца, хорошо видны маленькие фигурки, бодро работающие на крохотных участках земли. «Воду им приходится носить на себе, а ведь можно было бы провести искусственное орошение! Эти крестьяне трудятся, чтобы снабдить нас всем необходимым, а что получают взамен? Не думаю, что у них есть хоть какой-нибудь пункт врачебной помощи… – размышляет Игорь. – Нужно сказать об этом Юсан-Аминах…»

Юсан-Аминах! Он почти забыл о ней в последние дни: Света, рождение детей, хлопоты… Он смотрит на место, где они стояли, и опять вспоминает. Сердце отзвучит не жаром – теплотой, мягкой нежностью. По какой-то причине, когда она рядом, ему все время хочется подставить плечо, защитить. Может быть, потому, что она так хрупка? И ведь той ночью он не хотел обнимать, он хотел только согреть…

Солнце становится жарче, и Игорь спускается вниз, обходит широким кругом комнаты императрицы, не желая встречаться, и не знает того, что жизнь, расставляя фигуры согласно собственному лукавому замыслу, уже приготовила им обоим сюрприз. Именно там, где он меньше всего ожидал увидеть Юсан-Аминах, слышны легкие шаги и шуршание платья. Мгновение – и они сталкиваются лицом к лицу!

– Мира и света! – произносят одновременно и смеются.

– Вас не было целую вечность, – говорит Юсан-Аминах просто и искренне.

– Я уезжал.

– Что-то случилось?

– Случилось. Я стал отцом двух детей: сына и дочери!

Юсан-Аминах замирает и светится от счастья.

– Всё благополучно? Они здоровы?

– Всё в порядке.

– А как Света? Я волновалась за неё.

– Я тоже.

– Мне хочется сделать ей подарок, – внезапно говорит Юсан-Аминах. – Вы передадите?

Игорь замялся:

– Боюсь, что… Не лучше ли, если вы сами вручите ей, когда она вернётся сюда? Ей будет приятнее получить его из ваших рук.

– Конечно, – Юсан-Аминах коснулась платья, приготовляясь идти, но задержалась: – Мне бесконечно приятно, что вы вернулись. Без вас дворец кажется пустым.

«Извиняется, – догадался Игорь. – И напрасно, я не чувствую себя задетым».

– А мне, как всегда, приятно вернуться. Здесь много людей, которые дороги мне.

Она покраснела. «Он не сердится, – подумалось ей. – Не сердится!»

– Юсан-Аминах, – вдруг вспомнил Игорь о деле, – я хотел бы поговорить с вами о крестьянах из соседних деревень.

И они вместе, переговариваясь, не торопясь пошли по коридору.

«Сколько света излучает эта женщина! – думал он, расставшись с Юсан-Аминах. – Я не влюблён, я просто вовлечён в круг её света, потрясающей нежности и доброты. Мне бы смотреть на неё, как на тихого ангела, любоваться издалека, а я переступил черту своей дерзостью. Ты намного выше, Юсан-Аминах, но как же, наверное, тебе одиноко там, в твоей вышине! Она волнует меня, но волнует не страстью, а теми духовными струнами, которые незримо прячутся в ней самой. За такую женщину и жизнь отдать не жалко. Но что-то другое ждёт меня в тишине, – он остановился, прислушался. – Странные ощущения: к радости всё время примешивается тревога. Я будто иду по лезвию: тонкому, узкому и опасному. Дети, Света, Ласоро, Юсан-Аминах… Во всех мирах есть люди, которых мне страшно потерять».

– Игорь, – Света стоит посреди комнаты с растерянным лицом, – у нас проблема!

– Я здесь, – он вышел из кухни с чистой салфеткой в руках. – Какая проблема?

– Мне нужно обрезать им ноготки, а я не могу: боюсь! У них всё такое маленькое…

– Ножницы! – командует Игорь.

Света поворачивается и точным, чётким движением, таким же, как на операциях, вкладывает в его раскрытую ладонь крохотные маникюрные ножнички. Далее – работа хирурга. Игорь склоняется и начинает с ювелирной точностью обрезать ногти на малюсеньких пальчиках. Малыши неспокойны, беспорядочно взмахивают ручками и ножками, но папа терпелив и, хотя пальцев сорок, а он один, благополучно доводит процедуру до конца.

– Ну вот, теперь вы не будете царапаться, – заканчивает он.

– Да ведь сами себя царапают, – отзывается Света.

Папа ловко одевает детей, и она любуется:

– У тебя получается лучше, чем у меня.

Это действительно так: Игорь приступает к детям без страха, смело берёт их, переворачивает. Света боится, ей кажется, что малыши очень хрупкие, и поэтому прикасается к ним с осторожностью.