Жизнь на гранях миров

– Я думала, ты побудешь с нами, поиграешь с детьми: воскресенье!

– Я знаю, что воскресенье, но вернуться необходимо, – и он рассказал о письме и о Гастане.

Она печально выслушала, ничего не ответила и вышла из спальни.

– Я понимаю, что ты не видишь меня, – сказал он, догоняя её. – И что я не только врач, но и муж.

– И ещё – отец, – прошептала она.

– И отец, конечно. Плохой отец?

– Хороший, – Света слегка улыбнулась, – только дома не бываешь. Все миры, кроме нашего.

Он повернул голову и посмотрел на спящих детей. Два маленьких мира, о которых он ничего не знает, потому что едва ли видит их. Промолчал и ушёл в кухню.

Когда Света вошла, он задумчиво сидел над чашкой с кофе. Она ласково провела рукой по его волосам:

– Иди, родной, помоги Гастану.

Он поднял взгляд и хотел встать, но она остановила его:

– Подожди, сначала поешь, – и поставила тарелку с тонко нарезанной ветчиной. – Хорошо бы тебе бутербродов дать, но не пронесёшь.

– Пронесу, – в желудке!

Игорь с аппетитом съел два бутерброда, подумал – и втиснул в себя третий. Света улыбнулась, наливая ему чай, и ничего не сказала.

…Воин спал. Игорь вышел из палатки, взглянул на звезды: небо подвинулось. «Скоро утро…» И тихо тронул спутника за плечо:

– Отдохнул? Седлай лошадей, поехали…

Путь, на который у ахисов уходит два дня, они преодолели меньше, чем за сутки. Увидев вдали острые пики шатров, – воинский стан, – Игорь облегчённо вздохнул.

Гастан лежал с очень бледным, резко посеревшим лицом. «Он мучается от боли, – сказал Ливьен, впуская Игоря внутрь. – Рука раздроблена, но у нас нет хирурга, обладающего достаточной квалификацией. Мы наложили лишь первичные швы…»

Почти ни слова не говоря, Игорь обследовал руку. Предплечье было раскромсано тупым и очень тяжёлым предметом. «Не иначе – топор», – догадался врач. Доктор Ливьен стоял рядом:

– Обычно в таких случаях мы ампутируем руку, но Гастан…

– Никаких ампутаций, будем лечить.

– Придётся собирать по кусочкам…

Игорь посмотрел в лицо Ливьену. «Для этого я здесь», – говорил его взгляд.

– Что вы давали ему? – спросил.

Никто не ответил.

– Что вы ему давали? – повторил вопрос Игорь.

– Ничего. К тому времени, когда принца ранили, у нас почти не осталось лекарств. А своего личного врача Гастан отправил к солдатам.

– И что же? Никто не догадался оставить хотя бы простых порошков?

– Здесь была настоящая бойня! Мы потеряли почти триста воинов убитыми, а раненых – около двухсот!

«Да, дикари умеют драться», – подумал врач и встал:

– Готовьте стол. Где я могу обработать руки?

Операция длилась не меньше двух часов: хирургу пришлось удалять мелкие осколки кости, те же, что крупнее, оставил внутри: костная ткань нарастёт и соединит их. Гастан спал: Игорь не пожалел анестетиков. «Хватит, довольно намучился…» Заканчивая, наложил самый изящный шов, на который был только способен: «это для вас, юная леди. Получите своего возлюбленного почти таким же, каким отправляли в поход». И отошёл, снимая маску.

Немного отдохнув, Игорь опять навестил Гастана. Принц лежал в окружении друзей и слушал веселые истории, которыми воины старались приободрить его. Врач немедленно разогнал всех и присел рядом.

– Сколько мне лежать? – спросил Гастан.

– Не терпится в бой?

Принц отвёл глаза.

– Не волнуйся, она подождёт, – Игорь помолчал и добавил: – Неделю здесь, потом повезём тебя домой.

– Я сам поеду!

– Ты будешь делать то, что говорю тебе я, – ответил Игорь строго. – Лежать! Сколько крови ты потерял?

– Не знаю. Наверное, много.

– Вот именно, много! А потому лежи и набирайся сил. А то не сможешь принцессу свою обнять.

Гастан улыбнулся, посмотрел на Игоря:

– Спасибо, что приехал.

– Поправляйся, – врач слегка похлопал принца по здоровому плечу и вышел из шатра.

До наступления сумерек он сделал ещё несколько операций. Но был осторожен и не тратил лекарства, необходимые Гастану: понимал, что процесс заживления – длительный, могут возникнуть осложнения. На исходе дня уединился в палатке и плотно закрыл полог. Воину, который остался на страже, строго приказал никого не впускать и не беспокоить его до тех пор, пока не проснётся сам.

– Да, господин, – сурово ответил солдат, – в ваш шатёр никто не войдет.

«Надеюсь!» Игорь устроился на жёстком походном ложе и закрыл глаза…

«Девочка моя, твоя рука так нежна… Ты будто чувствуешь сквозь сон, что я вернулся, и обнимаешь меня». Он повернул голову: в предутренней полутьме неясно виднелось тонкое лицо, тихое дыхание согревало его грудь. «Я пропустил воскресенье…» Он вдруг пожалел об этих минутах, которые мог провести с ней и детьми, о том смехе, который не услышал, о прикосновениях маленьких рук, которые не почувствовал. Эти моменты уже не вернуть: они как далёкие птицы, улетающие на юг, безнадёжно потеряны для него. Он хотел сказать себе, что будут другие, что немало воскресений на его веку, но почувствовал ложь в таком утешении. Странная боль стиснула грудь. Потерял. Потерял.… И всё, что осталось, – хрупкая рука на его груди и едва слышное дыхание…

Неделя шла незаметно. Гастан поправлялся. Игорь внимательно следил за его состоянием, заставлял принца аккуратно принимать лекарства. А вокруг шла подготовка к строительству форта: солдаты носили камни, мощные ахисы подтягивали к подножию холма огромные валуны. Игорь загорелся поначалу, с интересом смотрел, как закладывают фундамент, но, убедившись, что здесь его навыки не нужны, – архитекторы хорошо знали своё дело, – немного остыл. «Пора домой, – сказал себе, проснувшись на шестое утро, – тут справятся без меня».

Принца устроили полулёжа на спине одного из ахисов, окружили почётной охраной из трёхсот бойцов – и двинулись в путь.