Девочка, которая спит. Девочка, которая ждет. Девочка, которая любит

Оставив телефон на столе, потихоньку выглянул из своей комнаты. В гостиной никого не было. Я на цыпочках пробежался по квартире, заглянул на кухню, проверил ванную и туалет. Пусто. В последнюю очередь сунул нос в спальню родителей – и увидел маму. Она лежала на краешке постели, одетая, только скинув тапочки. Лицом уткнулась в подушку, я даже испугался, что она плачет. Но нет, плечи поднимались равномерно, если мама сначала и плакала, то потом уснула. Наверняка ведь не спала всю ночь.

Я сам чуть не разрыдался от жалости к родителям. Хотя ночью едва не дошел до мысли, что ненавижу их. А теперь мне самому хотелось, чтобы они отдали меня в какую-нибудь клинику и зажили спокойно.

Все так же на цыпочках я вернулся в комнату и сказал в трубку:

– Ладно, сейчас спущусь.

– Подожду у подъезда, – бодро воскликнул Иван и отключился.

Я прокрался в коридор, сунул ноги в ботинки и набросил куртку прямо на домашнюю футболку. Семь бед – один ответ. Кто знает, может, у меня больше не будет возможности повидать единственного друга.

Ванька ждал меня на скамейке у дома. Он от всей души хлопнул меня по плечу – я чуть не улетел в кусты, – потом сказал:

– Слушай, давай ко мне, родители на работе.

– Пошли!

По пути к Ванькиному подъезду меня мучил вопрос: а что Тася? Ведь про нее Иван ничего не сказал. Но сестры его дома не оказалось. Наверное, это к лучшему, я ведь даже не в курсе, что она знает о вчерашнем и что теперь думает обо мне.

Когда мы оказались в квартире, Ванька загородил мне дорогу и произнес торжественным голосом:

– Слушай, если нужно меня заложить, то не стесняйся. Переживу, не впервой. Я все подтвержу. И про телефон скажу, что звонил тебе… Нет, лучше скажу, что попросил у тебя мобилу, а ты сказал, что в школе забыл. Сразу станет ясно, что не ты писал те ругачки. Хотя, конечно, странно, что уроды, которые это сделали, не стырили твою мобилу. Но, может, подставить хотели.

– Слушай, ты мне веришь или нет? – спросил я.

Ванька тяжело поднял и опустил мощные плечи.

– Сам не знаю, – честно признался он. – Странно как-то получается. Сначала квартира, потом класс, и никто никого не видел. Я тут подумал: а может, ты сам не помнишь, как это делал? Вот я, например, не всегда помню, чего было. Меня ведь сперва в гимназию отдали, где Таська учится. А там ко мне тип один начал лезть из параллельного. Один раз мой портфель из окна выбросил. Ну, ладно, это я ему спустил. Но когда он мне в столовке компот на штаны вылил, тут уж… Вскочил, в глазах потемнело – а потом хоть режь, ничего не помню! Очнулся уже дома. Родители спрашивают, зачем я его избил, а я говорю: да пальцем не трогал. А они: как же не бил, если он в больнице? Представляешь? Больше меня в эту школу даже не повели. Дождались конца года, а потом я в нашу пошел. Снова в первый класс.

– А у тебя еще когда-нибудь было, чтобы ты не помнил, что делал? – заинтересовался я.

Ванька задумчиво почесал голову огромной ладонью, развел руками:

– Не, больше не было. Я как раз в то лето расти начал, в новой школе меня уже никто не задирал. Может, тебя тоже так достали, что ты сорвался и – забыл?

Я подавленно молчал. Может, Ванька прав, только дело не в том, что меня достали, а просто я на самом деле болен?

– Чего твои-то станут делать? – сочувственно спросил меня Иван. – Тоже в другую школу переводить? В нашей такое точно не скоро забудется.

– В больницу меня будут класть, – сказал я.

– Опять в ту самую? Я тебя навещу.

От этих слов Ванькиных у меня комок перекрыл горло. Нет, там, куда меня засунут, он навестить меня уже не сможет.

– В другую, – едва выдавил я. – Это в Москву надо ехать. В общем, далеко и надолго.

Мне было приятно видеть, как огорчился мой товарищ. У него даже челюсть отвисла от этих слов. Он долго шевелил губами и, видно, обдумывал и никак не мог сформулировать свой вопрос. А потом проговорил, запинаясь на каждом слове:

– З-зачем так д-далеко? Что у нас, это, больниц для психов не хватает? Зачем в Москву-то? Слушай, может, они вообще решили от тебя избавиться?

У меня просто ноги подкосились от его слов. Ванька озвучил самые ужасные мои мысли! Я смотрел на него и почему-то никак не мог отвести взгляд, хотя понимал, какой ужас видит он сейчас в моих глазах. Наконец с огромным трудом мне удалось заставить себя отвернуться. Мгновение спустя тяжелая рука снова опустилась мне на плечо.

– Слушай, да ты не переживай так! – горячо заговорил Иван. Голос у него был какой-то странный. Неужели он решил, что я плачу?

– Тебе не надо туда ехать! – с напором добавил он.

– Как это?

– Да просто! Не поедешь, и все дела! Я тебя спрячу!

– Спрячешь? – усмехнулся я. – Где это, интересно? В своей кладовке?

На секунду я даже вообразил, как живу в Ванькиной кладовке. Родители его, может, ничего и не заметили бы – Иван давно отучил их туда заглядывать. А Тася? Как бы она отнеслась к такому соседству?

– Да не, не там! – замахал на меня руками Иван. – Есть местечко получше. Дом моих бабки с дедом! Он за переездом, почти в лесу.

– А твои дед с бабушкой не будут против?

– Во прикол, а как они это сделают? – заржал Ванька. – Если давно уж померли. Дом батя продать хочет, да все не соберется. Так что живи там хоть до лета. Летом только нельзя, родители могут нагрянуть, у них там типа огород.

– Да зачем мне там жить, – отмахнулся я. – Лучше уж в больнице, чем в чужом доме от всех прятаться.

– Ну ты чего, не врубаешься?! Ты в том доме пересидишь с месячишко, пока твои не успокоятся. Они же думают, что ты опасен. А я буду к тебе ходить, еду носить, а потом подтвержу, что ты нормально себя вел, дом не поджег. Ну, просек фишку?

В самом деле, в Ванькиных словах был смысл. Моих родителей испугало то, что странные случаи происходили один за другим. Они думают, что со мной все плохо, да я и сам почти думаю так же. А если действительно не я творил эти ужасные вещи? В Ванькином домике у меня будет время со всем разобраться.

– У тебя точно не будет проблем, если я там поселюсь? – спросил я.

Ванька расплылся в довольной улыбке.

Глава десятая. Нападение

Оставалось обсудить детали. Мой отъезд был назначен через неделю. Я планировал еще пару дней пожить дома, потихоньку собирая вещи. Ванька же хотел побывать в домике и закинуть туда немного еды. Мне брать что-либо из дома он запретил, сказав, что я сразу попадусь.

В тот день, когда Разин предложил свой план, мне вообще очень везло. Когда вернулся домой, мама еще спала. Я встал в дверях и долго смотрел на нее. Теперь мама не выглядела бесконечно усталой, ее лицо после долгого сна разгладилось и порозовело. Я смотрел и думал, что все еще можно исправить. Просто родители очень устали, измучились со мной. Если дать им время, они вспомнят, что любят меня.

Итак, решение было принято. Я жил дома еще несколько дней, стараясь вести себя как можно лучше. И ждал, когда родители скажут мне, что все в порядке и завтра я могу снова пойти в школу. Но этого не случилось. Мама была очень нежна со мной, отец заходил ко мне каждый вечер и подолгу сидел на тахте, время от времени задавая какие-то вопросы, которые ему удавалось придумать. Даже Кирка перестала рычать на меня. Но все это ничего не меняло: меня по-прежнему собирались сдать в больницу. И через три дня я решился.

В этот день мама с утра ушла на работу, а отцу что-то срочно понадобилось в гараже. И очень удачно, что именно в этот момент позвонил Иван.

– Черт, не могу до тебя дозвониться, – заворчал он в трубку. – У тебя что, мобилу навсегда отобрали?

– А как ты думаешь? – вопросом на вопрос ответил я. Конечно же, после того скандала с сообщениями мне телефон так никто и не отдал. Мало ли кому еще я начну названивать или писать.

– Понял, не тупой, – сказал Ванька. – Жалко, в домике телефона нет, связь бы тебе понадобилась. Ты как, готов?

– Готов, – вздохнул я.