Весна прифронтовая. Frontline spring. Исторический детектив с переводом на английский язык

– Приказ: перегруппируйся, готовь к продолжению начатого наступления, – приказал комдив через час диспетчеру подполковнику Кузнецову.

После этого противник многократно атаковал огневые позиции, но каждый раз был отбит. Трижды контратаки переходили в рукопашные схватки, из которых бойцы и командиры выходили с победой. Настала ночь.

Фашисты прекратили контратаки, отодвинулись на запад. Они оставили после себя лагерь военнопленных. Там выжили только шестьдесят два человека. Остальные умерли от холода и голода. В лагере царил режим повиновения. Все пленные должны были сами добывать себе пропитание.

Но в зимних условиях сорок четвертого никакого пропитания не было, а то, что завалялось с осеннего урожая, фашисты отняли, так как они тоже были голодные. Остались в живых только женщины и трое детей. Они были такие изможденные, что их здоровье ослабло. Вскоре двое из детей умерли, а женщин перевели на довольствие. Они прожили долго в партизанском отряде.

Измученные и голодные матери с радостью встречали освободителей. Их перевезли в госпиталь, где прошли реабилитацию и вскоре вернулись в строй полноценными солдатками. Они сражались на фронте до конца войны.

Старший лейтенант, азербайджанец Азизов познакомился с русской девушкой Верой. Они сыграли свадьбу, где присутствовала вся дивизия. Накрыли столы в лесном партизанском отряде, и солдаты пили за победу.

– Ура, победителям! – слышалось на всех языках и наречьях, когда только в первый день боя войска восьмидесятого корпуса продвинулись на главном направлении на глубину двенадцать километров.

– Причина успеха, – докладывал на совместном заседании штабов Коновалов, – падение узла сопротивления в Хомичах. Другие войска должны вклиниться в оборону противника только на следующий день.

Гитлеровцы дрались на смерть, используя все средства и методы борьбы, упорно оказывая сопротивление. Вместо деревень они оставляли обгорелые трубы, развалины и пепелища.

– В советских солдатах Гомельской дивизии кровь клокотала от ненависти к фашизму. Наши потери таковы – тридцать человек убитых, свыше двухсот раненых. Нужна техника для переброски в тыл, – сказал Быховский, начальнику санслужбы дивизии Таланову. – Махорку надо взять на складе и раздать всем без исключения солдатам. Наши папиросы плохие.

Таланов внимательно изучил списки погибших и обнаружил, что там нет никого из тех, кто лежал в госпитале около Мценска, значит, это были совершенно новые молодые добровольцы, которые были призваны в январе сорок четвертого. Такие тяжелые воспоминания часто появлялись у всех тех, кто служил в этой дивизии и знал, что из первого боя на западном направлении редко кто возвращался живым.

– Дадим технику, можете не волноваться. Снарядим сопровождающего санинструктора или фельдшера всем необходимым. Задача: упредить продвижение врага, – ответил Таланов, так как он нес ответственность за состояние всех боевых снарядов. – У противника большие потери. Дивизия захватила много техники, в том числе и тяжелые орудия.

Дни шли за днями, а от Ивана в родной Саратов не было ни писем, ни других сообщений. Анна потеряли счет дням.

Однажды Кузнецов пригласил Нину к себе и сообщил ей, что он знает, что об их семье написал какой-то журналист в их местной газете под заголовком «Есть такая семья», но подпись поставил в качестве псевдонима.

На что Нина ответила смехом и упреком, что это обычное дело, когда о маме кто-то пишет добрые слова.

– Мои поздравления твоему брату, – сказал Кузнецов и протянул Нине газету, – он получил орден по линии Минюста за проведение операции по обезвреживанию противника в тылу врага.

– Так точно, – Нина чуть не разрыдалась, она решила написать письмо маме и сообщить об этой радостном известии. – Поздравь его от меня. Его разведподразделение было внедрено в тыл противника. Наши успехи сопоставимы с достижениями всех родов войск!

– Обязательно передам твою просьбу в центр, а вот собственно и радиограмма от него, когда он был в Ельни, – Виктор внимательно изучил лист, на котором была написана радиограмма, которую тот передавал в течение целого дня и ночи во все подразделения армии и о своем намерении внедриться как можно скорее во вражескую разведгруппировку.

На что командование Белорусским фронтом отреагировало положительно.

– Точно так, – Нина опешила, когда увидела у Кузнецова на столе радиограмму от брата Вани. – Приходи сегодня в санчасть, мы обсудим этот его маневр. У нас есть… – Нина замялась, ей нечего было предложить подполковнику, но она вышла из положения. – Примерно в восемь часов вечера, когда мы обойдем с тобой все окопы.

Граница Польши

Они пересекли границу Польши. Нина решила найти ту самую приграничную территорию, о которой ей рассказывала мама, о чем ей поведал Иван, где он познакомился со своей будущей женой – Эльзой.

Но они проехали на грузовике с санчастью мимо этой приграничной территории вечером. Она видела эти два заведения «Эссен» и «Гер Хаус», но никого на пороге. По-видимому, здесь уже побывали до них фашистские оккупанты. Здания были закрыты. Однако на первом этаже гостинице горел свет.

Она написала в своем дневнике, что этот вид напоминал ей старый заброшенный довоенный мир, когда они с семьей путешествовали по Белоруссии в приграничной зоне и днем через границу видели шикарный отель и магазин с большим количеством людей вокруг.

Значит, отель пришел в упадок, а магазин закрылся в силу обстоятельств. У Нины была точная информация, что Ваня поехал в Польшу для наведения связей со своим подразделением разведгруппы Абвера. Она представила его в фашистской форме и испугалась, потому что знала его способности к перевоплощению и умению общаться на иностранных языках. Ранение изменило его внешность, но внутреннее содержание осталось прежним. Это было наилучшим решением его проблемы по внедрению в стан противника.

Он прекрасно знал информацию относительно всех концентрационных лагерей, которые они должны были закрывать в короткие сроки, и это даже было хорошо, что у него был пропуск в ставку командования. Вся информация стекалась туда, и он мог передать в центр свои донесения относительно решения ликвидации этих лагерей смерти.

За короткий срок в его распоряжении оказались собраны все радиограммы и донесения младшего состава разведгруппы, что их намерения расквартировать пленных могло носить чисто тривиальный характер.

Беспросветная мгла абверовских коридоров власти теснила грудь Айвану Мельцу и начал готовить себя к ликвидации своего единственного свидетеля, который случайно видел, как он передавал радиодонесение в ставку.

Для упразднения этого концлагеря требовалось много внимания и сил, поэтому каждый член разведгруппировки имел свое собственное задание по ликвидации тех агентов Абвера, кто протоколировал эти донесения и передавал каждый день в гитлеровскую группировку противника свои комментарии данной операцией.

Со дня его появления у Абвера вся грязная работа по ликвидации контрагентов ложилась на плечи Мельца. Его внешность прямо соответствовала жестокости фашистского палача, шрамы на лице говорили о темном прошлом и желании продвинуться по крутой лестнице вверх.

Разобщенность работы позволяла ему начать действовать самостоятельно и решать вопросы с приставлением к награде своих подчиненных, за что он получал гитлеровское вознаграждение в виде пайка с лососиной и продуктами хладокомбината: молока, сыра, сметаны, яиц и даже иногда мяса. Эти продукты он пересылал своим разведчикам, и те переправляли их в центральное управление лагерей как дополнительное питание служащим по ликвидации этих «исправительных» учреждений.

Поскольку они были приняты без расписки, то и выход людей из лагеря тоже шел обычным путем, через входные ворота в качестве работников склада или служащих столовой, которые несли ответственность за состояние своих подопечных лагерных товарище по подпольной работе. Эти меры предосторожности никогда не помогали, а только ухудшали работу Мельца.

Но шоколад с орехами или сгущенка всегда поощряли его для дальнейших шагов по работе с каждым из разведгруппировки в отдельности.

Он заставил своего напарника подписать донесение относительно заказа приборов на измерение давления, как экзекуционного опыта над военнопленными.

На что этот агент был расстрелян самим Мельцем, он показал своим подчиненным эти приборы, и те сделали соответствующие выводы о значении таких устройств при наличии соответствующего денежного содержания. Маскировочные тренировки дали ему возможность спрятать труп между дровами в его собственной квартире, а потом сжечь в обычной печи. После такого трудного задания, которое у него отняло часа четыре, Мельц был ликвидирован тоже и отослан из Праги.

Когда и где проходило решение основных вопросов по ликвидации лагерей в Бухенвальде, Польше? Его брат Шура в то время проходил со своими танковыми бригадами в качестве командира танковой роты и открыл ворота лагеря смерти прямо на глазах у Айвана Мельца в форме фашистского уголовника. Собственно, так продолжалось постоянно, где бы ни бывал Иван, там происходило решение насущных военных вопросов семейного характера.