Изгнание

– Сергею сейчас, как никогда, нужна твоя поддержка, – вместо ответа заметил Пиц.

– Видишь ли, я мало знаком с обстоятельствами дела… Ты говоришь одно, Михайловичи – другое. Сергей, безусловно, не виноват, но все же ему стоило бы сразу просить отставку, пусть бы ее и не приняли… – Константин Константинович разнервничался и пошел пятнами.

Воспользовавшись очередным зычным народным приветствием Государя, Павел поспешно раскланялся и оставил кузена, от которого, положа руку на сердце, ожидал большего понимания. Старинные друзья давно начали отдаляться друг от друга. Сергей часто распекал Костю, которому несколько лет назад передал командование Преображенским полком и который, как ему казалось, относился к службе без надлежащего рвения. Но все же в тот момент, когда недруги объединились против генерал-губернатора, немногочисленные друзья должны были бы забыть мелкие обиды и встать на его защиту.

Павел пошел по периметру нарядно украшенного бального зала, ярко освещенного электричеством. Технический прогресс шел не всем. Некоторые красавицы выглядели заметно симпатичнее в ласковом отблеске свечей. Чтобы сгладить неприятный осадок от разговора с Костей, Пиц подумал пригласить на кадриль Елизавету Федоровну, но она что-то оживленно обсуждала со своим братом, который, благодаря образу очаровательного сказочного принца с правильными чертами, ясными глазами и золотой шевелюрой, был одним из центров притяжения великосветских хищниц. Герцог Гессенский выглядел настолько веселым и довольным жизнью, что Павлу невольно пришло в голову, что они с Даки, должно быть, составили гармоничную пару. Когда Павел, лишенный простого семейного счастья, видел сытых радостью людей, он немедленно предполагал, что у них полная идиллия в браке. С чего бы еще так безудержно излучать наслаждение бытием? «Как разыгравшийся щенок кокер-спаниеля, в самом деле», – не без зависти подумал Павел про Эрни. Он огляделся, пытаясь найти супругу герцога Гессенского. Даки танцевала с Кириллом. Тот и после присяги продолжал мило смущаться озорного взгляда виолевых глаз кузины.

VIII

Над Сергеем сгущались тучи. Графа Воронцова результат записки Муравьева не удовлетворил. Да и как он мог его принять, если подотчетных ему чиновников объявили прямыми виновниками Ходынской трагедии? Эдак можно договориться, что и сам он виноват.

Министра юстиции сложно было заподозрить в необъективности, поскольку московскому обер-полицмейстеру также вменялось в вину халатное отношение к делу. Тем не менее, объединившись с недоброжелателями Сергея, министр двора убедил вдовствующую императрицу в необходимости провести еще одно детальное расследование, теперь под руководством графа Палена, который особых симпатий к Великому Князю не питал. Минни надавила на сына, и Царь практически согласился подписать рескрипт о новой следственной комиссии.

Павел застал всех братьев в кабинете Сергея, который с серым от усталости и нервного истощения лицом отбивал длинными пальцами стаккато обиды и раздражения.

– Я сказал ему, что готов сейчас же уйти в отставку. Сил больше нет. Михайловичи и иже с ними рвут на части. Я ночей не спал, чтобы коронация удалась, при том, что мне связали руки, лишив полномочий и отдав все на откуп министерству двора, – и вот благодарность! – с нескрываемой досадой изливал он душу братьям.

– Ежели Государь подпишет рескрипт, нам всем сию же минуту следует оставить свои посты. Цель Михайловичей настолько очевидна, что только слепой ее не увидит. Будто их несчастные жертвы волнуют! Сначала от Алексея хотели избавиться, теперь за тебя принялись. Следующий – я. А там и до Пица дело дойдет, – громыхал на весь кабинет Владимир, который не терпел критики в свой адрес, и нападки на родных братьев квалифицировались им как крамола против него самого. – Нельзя сидеть сложа руки! Дадим им достойный отпор!

– Объявим Ники ультиматум теперь же, – предложил Павел. – Пусть у него будет возможность передумать и принять правильное решение.

– Я в любом случае подам в отставку, ежели Сандро не принесет официальных извинений. А в остальном можете на меня рассчитывать, я с вами, – поддержал братьев Алексей, который уже поглядывал на часы в ожидании следующей трапезы. Его крупное тело не могло долго обходиться без пищи. Большому кораблю требуется частая дозаправка.

Тем же вечером, возвращаясь от племянника, Владимир и Павел столкнулись на лестнице дворца с Паленом. Братья не стали сдерживаться и высказали раздражителю их спокойствия все, что было на душе.

– Ежели, граф, те, кто затевает новое расследование, надеются таким низким способом отодвинуть от управления делами нас, сыновей Александра II, братьев Александра III, их ждет огорчение – ничего не выйдет! – бросил ему в лицо Владимир. – Порядочный человек не позволил бы вовлечь себя в такое неблаговидное дело! Стыдитесь!

– Я исполню волю Государя, как только он подпишет рескрипт, даже ежели это кому-то не доставит удовольствия. Тому, кто невинен, бояться нечего! Следствие наводит ужас только на преступников! – дерзко ответил Пален, уверенный в поддержке и заступничестве вдовствующей императрицы.

– Как Вы смеете? Вы забываетесь! – взорвался Пиц.

В ответ на возмущение Великих Князей, граф повернулся к ним спиной, выказывая свое нежелание продолжать разговор. Это было верхом нахальства и бесцеремонности.

Николая II категорическая нота братьев отца расстроила. Отставка всех разом стала бы чудовищным скандалом, который мог ударить по Императорскому дому и даже, возможно, по монархическому строю в целом. Отчего никто не хотел его понять? Мать пыталась влиять на него, будто правила она. Дяди тоже могли бы проявить больше чуткости. Будучи любящим сыном и деликатным человеком, он не мог резко указать рано овдовевшей Марии Федоровне на ее новое место. Умная, энергичная Императрица в расцвете сил вдруг, потеряв любимого мужа, осталась на задворках истории. Отстранять мать от дел Ники собирался мягко, постепенно, не ущемляя самолюбия и щадя чувства. Далась всем эта комиссия. Зато скандалисты угомонились бы на время следствия. А выводам ее, если бы они были несправедливыми или необъективными, Монарх не стал бы следовать. Но в сложившихся условиях Ники предпочел подписание рескрипта отложить.

На следующий день солнце палило нещадно, как будто хотело оправдаться за недостаток тепла в начале мая. Несмотря на неожиданное пекло, на Ходынке состоялся блестящий военный парад, который привел иностранных гостей в полный восторг. Тогда же было объявлено о давно запланированном назначении Великого Князя Сергея Александровича командующим войсками Московского округа с сохранением должности генерал-губернатора. Элла и братья были рады, что этого решения Государь не переменил. У Сергея гора свалилась с плеч. Он вздохнул немного свободней.

Наконец, после всех горестей и треволнений, проводив Минни на чугунку, братья вместе с царской четой и некоторыми родными отбыли в Ильинское.

IX

Пока Павел был поглощен коронационными мероприятиями и семейными склоками, Ольга мучилась от приступов тошноты и невозможности ни с кем поделиться своими страхами. Из-за плохого самочувствия она пропустила общий семейный обед, посвященный приезду из Тобольской губернии любимого брата Сергея, который старался несколько раз в год навещать овдовевшую мать. На следующий день брат примчался проведать больную Лёлю.

– Что с тобой, болезная? – весело, чтобы не выдать волнения, поинтересовался он, присаживаясь на край постели, где в шелках и кружевах утопала бледная сестра. – Какая хворь тебя одолела, что ты родного брата видеть не пожелала?

– Ничего, обычное дело, мутит немного…

– Уж не хочешь ли ты сказать…

– Да, у меня будет ребенок. Пока никто не знает, и ты помалкивай.

– Ты будто не очень довольна? Помнится, ты говорила, что не хочешь больше детей… Выходит, твой благоверный смог тебя уговорить?

Ольга выразительно молчала. Драматическая пауза натолкнула брата на мысль.

– Не может быть! Это не его ребенок?

Ольга уткнулась в подушку и зарыдала.

– Ну-ну, слезами горю не поможешь… – нелепо успокаивал брат. – Кто же отец?

– Ты-то хоть не будь таким злым! Будто я падшая и существует масса вариантов… – разрыдалась она с новой силой.

– Это ребенок Великого Князя?

– Он еще не знает… Как сказать ему? Вдруг он теперь оставит меня…

– Глупости! Дети не пугают мужчин, по крайней мере, те, что от любимых женщин. В конце концов, он не единственный член императорской семьи, у которого бастарды растут.

– Не смей называть моего ребенка бастардом! – возмутилась сестра. – Да и как я могу быть уверена, что он меня любит? Он уже отталкивал меня. Ежели он снова меня оставит, я этого не вынесу.

– Разве не ты с ним порвала тогда?

– Я, но он меня вынудил… Ты даже не представляешь, как я боюсь!

– Самое время бояться. Припозднилась ты со страхами немного, – не удержался от толики сарказма брат. – Лучше скажи, Пистолькорс в курсе?

– Да.

– И про то, что он ко всему этому не имеет отношения?

– А как ты думаешь, ежели он давно на моей половине не был?

– Как же он это принял?

– Без энтузиазма. Но что ему остается?

Их разговор прервала горничная, которая подала чай. Ольга ни к чему не притронулась, а Сергей с удовольствием поглотил все принесенные пирожные шу с кракелюром.

Вдруг послышались быстрые детские шаги, и, несмотря на протесты няни, в комнату просунулась детская головка в черных кудрях.

– Посмотрите, кто пришел! Марианна! Ну какая же красавица растет! Царица Египетская! Вся в мать! – Сергей подхватил на руки любимую племянницу. – Муня у Любаши тоже подросла. Очаровательный ребенок!

– Пойдем, дядя Сережа, я тебе наш кукольный театр покажу!

– Ты подумай, что будешь говорить мама и Любаше. Они собираются тебя навестить, – посоветовал Сергей сестре на прощание, покорно следуя за Марианной в игровую комнату.

X