Настоящий вампир в замке Черная роза. Книга 1

– От нечистой силы. Мы – деревенские, очень суеверный народ, – пояснил Флорин и сделал небольшой глоток, а затем продолжил рассказ. – Из поколения в поколения у нас передаются легенды. Я слышал их, когда еще был ребенком. Мой дед рассказывал, о людях, превращающихся в огромных волков, которые могли вырывать вековые деревья с корнем. О леших, любивших пугать местных девок. О кикиморах, ворующих младенцев из колыбелек. Русалках, которые заманивали молодых мужчин в воду и топили, а так же, о живых мертвецах, живущих в замке «Бран», («Черная роза») с очень бледной и холодной кожей.

Считалось, что эти места кишили нечестью и наши предки не выходили из дома без оберегов и всюду, где было место, развешивали их. В нашей деревне, вы не найдете ни одного дома, где бы не было распятий или всяких – таких штук.

– По-моему, это все чушь и россказни. – Промямлил закосевший от браги старик.

– Каждый верит в то, во что хочет. – Пожал плечами хозяин дома и зевнул. – Да, пожалуй, всем нам надо отдохнуть.

Флорин подмигнул мне и взглядом указал на старого возничего, который уже дремал за столом. Его маленький нос был похож на красную сливу, по-видимому, он просто перебрал с выпивкой и теперь, покачиваясь и похрапывая, сунулся в сторону, готовый рухнуть под стол. Мы вовремя его подхватили под руки и повалили на ближайшую кровать прямо в одежде, и сами отправились по своим спальным местам.

К счастью я смог быстро уснуть, не взирая, на волчий вой за окном и выкрики выпи в лесу, так как недельная усталость давала о себе знать. Глубокий сон прогнал все тревожные мысли о мистических рассказах Флорина, погружая меня в сладостную негу.

Маришка.

Этим утром я проснулась, как всегда в приподнятом настроении. Напялила на себя излюбленную белоснежную сорочку, коричневую длинную юбку, расшитую цветными узорами на поясе и по краям. Умылась, заплела две тугие косы, схватила со стола краюху хлеба, запихнула ее себе в рот, запила ее крынкой молока, обулась и выскочила из дома. Все мои родные уже давным-давно управлялись по хозяйству, поэтому я проснулась в одиночестве под пение петухов и гогот гусей. Втянув в себя осенний свежий воздух, я потянулась. Схватила рядом стоявшие ведра, повесила их на коромысло и отправилась к горному ручью, чтобы набрать чистой воды – это как раз таки и входило в мои ежедневные обязанности, и именно этим я занималась по утрам.

В нашей семье обязанности распределялись для каждого ее члена: дед был пастухом, бабуля трудилась в огороде, мамочка хлопотала по дому, старший брат охотился, а я им всем помогала. Но, к сожалению, мои домашние не принимали от меня помощи, так как из всей семьи я была той самой паршивой овцой, которая все время все портила. Помогая деду пасти скот, я половину перепугала танцами под свои веселые напевы (потому что пасти скот довольно скучное занятие и таким образом, решила себя развеселить), так, что они разбежались кто куда, дед потом еще два часа бегал за ними, пока всех не согнал в кучу. Бабуле я тоже много горя наделала, когда споткнулась и завалилась на грядку с баклажанами, и пока выбиралась из нее, перетоптала их окончательно. Моя бедная мамочка тоже была не в восторге от помощи с моей стороны, потому что я рассыпала муку в сарае и случайно разбила кувшин полный сметаны, а в погребе, вдобавок ко всему, завалила стеллажи с продуктовыми припасами.

Да, в тот день крики стояли на всю деревню, но к счастью мой брат заступился за меня и сказал, что все же у меня есть один талант – хорошо петь, а потом придумал мне прозвище – ходячая катастрофа. Такие происшествия случались со мной постоянно. Но как бы мои родные не сердились, я знала, что они сильно меня любят, так как я в семье была самая младшая, и очень была похожа на отца.

Он умер, когда мне было года три, к сожалению, я не помню его лица и каким он был человеком. Но все рассказывали, что он был очень добр, честен и справедлив. Его звали Марик, а меня назвали в его честь, так как мама говорила, что, когда я родилась, то была его маленькой копией: такие же зеленые глаза, прямой нос, пухленькие губки и маленькие уши, а вот волосы мне передались от бабушки – славянки, такого же пшеничного цвета. В общем, я была любимицей всей семьи, так как помимо разрушительного свойства и умения влипать во всякие неприятные истории, я была еще и злостной хохотушкой. Дедушка часто повторял одну и ту же фразу – «дурному, не скучно и самому». Став постарше я поняла, к чему он клонит. Но я на свою семью даже не обижаюсь, потому что тоже их очень люблю.

Шагая по извилистой, узенькой дорожке вверх и постоянно спотыкаясь о каменную насыпь, я развлекала себя песнями и ими же распугивала сидевших на ветках птиц. Морозный ветерок румянил щеки, но выглянувшее солнышко приятно грело спину. Стоящие вблизи от горной тропы высокие деревья, кое-где одетые в золотые и багровые наряды, будоражили мое воображение, и я представляла, что попала в сказочный мир великанов, где мне приходится проскакивать между их ног, то есть стволами.

Уже подходя к горному ручейку, распевая песни, я еще издали увидела деревенского мальчишку в каракулевом жакете и такой же шапкой, надетой набекрень. По характерным признакам в этом парне я узнала Аурела Бырцоя, ведь только этот модник носил так шапку. Он дружил с моим старшим братом и был с ним одного возраста, да к тому же часто захаживал к нам и не давал мне проходу. Развернуться и уйти, после столь долгого восхождения я не могла, поэтому пришлось закусить губу и добродушно улыбнуться.

– Доброе утро, Маришка. – Поприветствовал он, окидывая меня глазами и улыбаясь во все тридцать два зуба.

– И тебе, доброе, Аурел. – Сухо ответила я.

–Как там твой братец, чем занимается?

–На охоту отправился, как и всегда.

Да, мой брат просто бредил охотой, даже странно было, ведь все парни в деревне его возраста давно за девушками ухаживали, а он ни одной не замечал, только за зверей все разговоры и были. Какие силки ставить, как подманивать зверя или выслеживать, в какой части леса зверь любит селиться. Это все, чем была забита его голова. Я даже иногда шутила, что он, когда нибудь из леса волчицу притянет и скажет, что это его невеста и теперь она будет жить с нами. Да, это все конечно шуточки, а вот деревенским девушкам не до шуточек. Так как деревня Дземброня была маленькая и молодежи в ней не много, да и хороших парней лет так от двадцати до двадцати трех проворные девчата уже расхватали, а моему братцу уже двадцать три давно уже стукнуло, да, ну и этому обалдую Аурелу.

За моим братом девки толпами ходят, сами на свидания зовут. Он у меня очень красивый: и высокий и плечистый, даже бороду отпустил, а бедным потенциальным невестам только вздыхать и приходится, так как он всем отказывает, советует им дурь из башки выгнать, о работе думать, а не о замужестве. Дед с бабушкой сетуют и очень ругают, что он бедных девок до слез доводит. Да только ему все разговоры до одного места, как с гуся вода. А мне брат все же признался, когда наедине были, что сердце его принадлежит лесной фее, которая прекрасней всех на свете, равных ей по красоте нет и не найдется, кроме что, только я, смогу с ней потягаться, и щелкнул меня по носу и спать отправил. С каждым днем вся семья замечала перемены в нем. Не свет не заря он в лес уходил, часто допоздна задерживаться стал нервный, мало ел. Дедушка сетовал, что лес его неспроста так манит, силы его выпивает, распятья ему в мешок вложил, бабушка ему сорочки с оберегами нашила, а мама каждый вечер, когда Штефан задерживался, молилась, но удержать его дома ни кому из нас было не под силу.

– Что он там так часто пропадает? Волков не боится? – Спросил он с насмешкой, и отставил свои ведра, наполненные до краев чистой водой. А затем махнул мне рукой, давая понять, что поможет и мне.

На его вопрос я лишь пожала плечами и протянула ведра.

– Ты придешь на празднования урожая? Говорят, ярмарка будет что надо, аж до самого вечера, а потом, после заката, гулянья будут, с музыкой, танцами и хороводами.

– Не знаю, меня мои родные не отпускают после заката никуда. – Задумчиво произнесла я.

На мой ответ, Аурел глубоко вздохнул и состроил понимающее выражение на лице.

Вообще-то, это была чистая правда, и меня не выпускали из дома с наступлением сумерек. Днем тоже не охотно, но я не могла усидеть на одном месте и минуты, поэтому мама, после долгих умоляющих рожиц и ползаний на коленях перед ней, все же сжаливалась надо мной – «бедняжкой» и отпускала, но при этом обвешивала меня крестами и оберегами как праздничное дерево желаний. Я понимала, что это было связанно с той роковой ночью, которую я не помнила, потому что была еще несмышленым ребенком. Это была наша семейная тайна, которую от меня держали в строжайшем секрете. Но бабуля, единственный добрый и болтливый человек, все же кое – что рассказывала.

Рассуждая, я не заметила, как Аурел приблизился ко мне. Он смотрел на меня, как кошка смотрит на мышь. Его взгляд остановился на ложбинке между моих грудей.

– Марика, ты же знаешь, как я к тебе отношусь. – Начал он.

– И что с того?

– Я не могу не о чем думать, … кроме тебя.

– Уверенна, что ты это говоришь каждой девушке. – Прервала я, его «исповедь».

– Зачем ты так со мной? Я ведь, не сделал тебе ничего плохого. – Грустно проговорил Аурел.

– Мне нет, не сделал, но другие, которые попались к тебе в сети, настрадались тысячекратно. – Упрекала я, скрестив руки на груди.

– Я изменился, благодаря тебе.

– Да? И каким образом? – Наигранно усмехнулась я, забирая с рук парня свое ведро.

– Я понял, что люблю только тебя. Выходи за меня, Маришка. Ты не пожалеешь, я сделаю для тебя, все что ты только захочешь. Будь моей. – С хитринкой в глазах просил он, а его руки обвили мою талию.

Было не трудно догадаться, что Аурел всего лишь играет со мной, а его слова – самая настоящая ложь, ведь по рассказам подружек, этот гад говорил так каждой, а после «сближения» с девушкой прикидывался склеротиком и быстро забывал о своих романтичных обещаниях жениться.

– Нет, Аурел. Иди ты со своими предложениями в лес, нечисть окучивай, а ко мне не приближайся. – Попыталась я вырваться из кольца его рук и нечаянно опустила наполненное ведро, которое тянуло к земле своей тяжестью, ему на ногу.

Юноша ойкнул и недовольно встряхнул ногой, так как вода немного пролилась на штанину и затекла в сапог.

Я посмотрела на него невинным взглядом, мол, извиняйте, ненарочно вышло, и для пущей видимости захлопала удивленными глазами.

Аурела мое раскаяние не впечатлило, а наоборот только рассердило, но от своих поползновений он так и не отказался.

– Не хочешь за меня идти, тогда давай сразу перейдем к делу? Тебе понравится, я хороший любовник. – Обхватил он меня руками и притянул силой к себе

– Дурак ты, а не любовник. К тому же я наслышана о твоих достоинствах. И знаешь? Не очень – то тебя хвалят. Так что отпусти меня по-хорошему. – Разозлилась я, пытаясь вырваться из стальной хватки.

– А то, что ты сделаешь? – Ехидно спросил он и повалил меня на землю.

Тадэуш.

Ранним утром, я поблагодарил за гостеприимство хозяев, уточнил местоположения местного врачевателя и отправился в указанную мне сторону.

По дороге подсчитал свои последние монеты, и с грустью осознал, что эта недельная поездка лишила почти всех сбереженных средств, это еще надо сказать спасибо семейству Ливиану Дорину и Санде. Они приютили меня и возничего у себя в доме и не взяли за свою доброту предложенных денег, а ко всему, еще и дали в дорогу кое каких продуктов.

Еще раз, про себя отметив доброту и гостеприимство местных крестьян, я обратил внимание на волшебство пейзажей, которые открылись передо мной, ведь туманной ночью было трудно это отметить. Такой красоты нигде не встретить, по крайней мере, там, где я жил. В Бухаресте, конечно, были деревья, но жили мы с семьей в бедном и очень грязном районе, где в двухэтажных бараках жило по четыре семьи, и домов было столько, сколько камней на земле, и все они тесно прижимались друг к другу. На узких улицах города людей, всегда было с излишком, и они копошились, как муравьи, и всегда были чем-то заняты. А про запахи вообще не хочется думать, так как, казалось, что сточные канавы всего города, стекались именно к нашему бедняцкому кварталу. Мне невольно вспомнился мой дом и моя семья, друзья, и снова тяжесть потерь легла на мои плечи.

Отец мой был сапожником и работал с самого утра допоздна. Бывало даже так, что просыпаясь среди ночи, по своим физиологическим нуждам, я наблюдал, как он, при тусклом свете лучины, шил обувь из воловьей кожи. Моя бедная матушка прислуживала в доме у местного купца. Ей платили по шесть медяков в месяц за ее трудолюбие, честность и прилежность, но, по моему, мнению, это была, все же скудная зарплата за столь непосильный труд. Но, моя мать никогда не жаловалась, а все так же, изо дня в день трудилась, не щадя себя, все для того, что бы дать мне и моему младшему брату достойное будущее. – «Я хочу, что бы вы были образованными людьми, в мире и так достаточно невежества. Вон посмотрите хотя бы на своих сверстников. Они все не грамотные. И что, скажите мне, из них получится?». – Говаривала она. Да нас, поэтому соседские мальчишки и не любили, и в большинстве случаев пытались обозвать, или кинуть камень, если замечали наше присутствие во дворе. Мама мечтала, что бы я отучился на лекаря, и смог бы вылечить отца, в последнее время который сильно болел, а приходившие врачеватели, лишь разводили руками и давали травы, которые никак не влияли на течение болезни. Я и мой брат тоже, всячески старались помогать родителям: Бажен поступил на службу к этому же купцу, у которого работала наша мать. Он ухаживал за лошадьми и убирал навоз. Я же взялся за дело отца, и в свободное от обучения время, помогал шить и чинить обувь.

Как и всегда, после скорого отъезда из столицы, я задавал себе один и тот же вопрос. «Что бы было с нашей семьей, если бы эпидемии не было, или хотя бы она обошла наш город стороной?»

Но, к сожалению, нашим мечтам не суждено было сбыться и все планы рухнули в тот же миг, когда и в нашу семью проникла черная хворь. Первой ее жертвой стал отец, так как его, и без того слабый организм не смог справиться с новым ударом. После его смерти я закрылся в себе, и только лишь мой лучший друг Марчел Дабижа, стал тем оплотом, тем крепким плечом, о которое я смог опереться. Он показал мне, что я не одинок в своем горе, и что моя семья нуждается во мне больше, чем когда либо. Спустя, какое-то время захворал брат от этого же проклятого недуга, и вскоре умер. Последней, была мама. Она протянула больше остальных, из последних сил цепляясь за жизнь, ради меня. Вся моя семья, мои родные, близкие, все те, кого я так хорошо знал, все они покидали этот мир один за другим. А я почему-то нет. Душа моя металась, я испытывал жуткие угрызения совести, от того, что я имел кое какие знания о медицине, но все же не мог помочь не одному из людей. Я даже был среди тех, которые очищали улицы от трупов, сбрасывая их в огонь. Так же, контактировал с заболевшими, в медицинской школе, куда сносили их, когда мест в лазаретах больше не осталось. Я смирился и покорно ждал, что вскоре и меня постигнет та же участь, но ничего не происходило. Сотню раз спрашивал себя «почему же Господь не призывает меня к себе?», но так и не находил ответа, пока мой наставник, мой мудрый учитель Дорин Янку не показал что к чему: «не сокрушайся потерями, сынок, Господь защитил тебя и уберег от страшной напасти, не просто так. Значит, у него на тебя есть планы, поэтому уезжай, Тадэуш, как можно скорей. Покинь, прошу, этот проклятый город. Ты был хорошим и прилежным учеником, и ты обязан продолжить наше дело. Кто знает, может именно ты, создашь лекарство от чумы».