Чертова баба, или Приют для фамильяров

– А нам вот было не смешно, когда ваш отпрыск оседлал моего лучшего борова, будто это лошадь! – обиделся Шарик. – К нему, кстати, свиней привозят со всей страны! В очередь записываются!

– Личная жизнь хряка мне мало интересна, – намекнул демон.

– А я вот порой ему завидую, – пробормотал мужчина. – То есть, дело в том, – спохватился он, – что неизвестно теперь, не потерял ли он свою, э-э, производительность! После такого-то стрессу!

Шарик достал платок, промокнул лысую черепушку и продолжил:

– Так вот, ваш отрок сел на него верхом и помчался по двору, выкрикивая какие-то непристойности.

– Забавное, вероятно, было зрелище, – пробормотал Янур, пряча усмешку.

– Моей жене так не показалось! – обиделся мужчина. – Когда ваш сын снес столбы, к которым крепились бельевые веревки, все чистое шлепнулось в грязь!

– Это хряк снес, а не я! – уточнил сын Янура. – Я ему кричал, что надо свернуть, но этот жирдяй не послушался! – подумав, он добавил, – наверное, потому что необъезженный еще.

– Помолчите, юноша! – Шарик укоризненно посмотрел на него. – Так вот, Редроуз, моя жена выскочила из дома, увидев весь этот бардак в окно, и эти двое – хряк и ваш сын на нем, предварительно разрушив сараи, сбили ее с ног! Бедная моя Дженни рухнула прямо в грязь! А на ней было надето лучшее платье, которое дорого мне стоило – пошито ведь у лучшей портнихи, в столице!

– Врет он все! – возмущенно прокричал мальчишка.

Извернувшись, он пнул одного из парней, которые крепко его держали, по колену. Тот, охнув, согнулся и выпустил хулигана.

– Чего бы это на Дженни лучшее платье было, скажите на милость? – Том упер руки в талию. – Она со скалкой из дому выскочила, и перемазана вся была в муке! Кто ж пирожки лепит в праздничных нарядах?

– Дельное замечание, – одобрил Янур, усмехнувшись. – Жду вашего ответа, Уолтерсон. Варианта ведь всего два: либо ваша женушка слаба на головушку, либо вы огляделись, и платье было обычным.

– Может, огляделся, прошу прощения, – порозовев, как белый дом в алых лучах заката, пробормотал Шарик. – Но! Это не меняет самого факта творимого вашим наследником беспредела! И нанесенного им ущерба!

– Не велик там и ущерб, – шмыгнув носом, уточнил наследник. – Две сарайки, что на соплях стояли, да белье перестирать.

– И хряку нанесена серьезная моральная травма! – поспешил добавить Уолтерсон. – Производителю нашему, кормильцу! К нему со всей страны хрюшек привозят, в очередь записываются!

– Сколько? – усмехнувшись, спросил Янур.

– Ну, чисто по-соседски если, то, – Шарик сделал вид, что задумался. – Знаете, из уважения перед вами я готов взять натурой.

– В каком смысле? – поперхнулся демон.

– Ворота мои чугунные покосились уже, – пожаловался мужчина. – Петли, видать, гуляют. Новые бы выковать да поставить. И я все готов забыть, Редроуз!

– Положим, забывчивостью вы, Уолтерсон, как раз не страдаете, – уточнил Янур. – Но я согласен на ваши условия.

– С вами приятно иметь дело, Редроуз! – повеселел Шарик.

Мужчины обменялись рукопожатием и гости, наконец-то, заметили меня.

– О, простите мою вопиющую невоспитанность, леди Редроуз! – Уолтерсон подскочил и отвесил поклон.

Чем он мажет лысину, чтобы так сияла? Задалась я вопросом, но вслух проявила радушие:

– Что вы, господин Уолтерсон! В свете обстоятельств ваша забывчивость простительна! Особенно, если учитывать нанесенную хряку моральную травму!

Пружинка хихикнула в кулачок.

– Ваша супруга юна, прекрасна, но так мудра! – глаза Шарика пробежались по мне, заставив почувствовать себя свинкой, которую привезли на случку к ранимому поросю, на котором катался юный чертик Том.

– Не буду вас более задерживать, – намекнул Янур. – Мне еще моего свинтуса воспитывать.

– Конечно, конечно, – Уолтерсон закивал, шагая прочь из кузни. – Задайте ему розог подлиннее!

– Непременно! – пообещал демон.

Шарик укатился вместе с парнями, которые зыркнули напоследок на Тома и тот, который прихрамывал, показал ему кулак.

– Итак, сын, ты знаешь, что делать, – демон кивнул отроку.

– Знаю, отец, – тот кивнул, понурившись, и через голову стянул рубаху.

– А вам, Лола, лучше покинуть кузню, – сказал Янур. – Это зрелище не для нежных дамских сердец.

– Вы собираетесь бить ребенка? – вскинулась я.

– Лола, выйдите.

– Янур, прошу вас! – взмолилась. – Это к добру не приводит!

– Как и споры с мужем! – он развернул меня спиной к себе и почти вытолкал на улицу.

Я беспомощно посмотрела на Пружинку, которая снова прижалась ко мне. А из кузницы тем временем понесся голос демона:

– Раз, два, три…

Я вздрагивала при каждом ударе, представляя, как розги свистят в воздухе и обрушиваются на детскую спину, оставляя на коже багровые рубцы.

– Пятьдесят девять, шестьдесят!

Да сколько же можно?! Я заходила взад-вперед перед кузней. Он же мальчишку до смерти забьет!

– Не могу больше! – донесся до моего слуха жалобный стон Тома.

– Можешь, – ответил ему отец. – Смог нахулиганить, смоги и ответ держать! Терпи! Шестьдесят один…

Нет, я тоже не могу больше! Плюнув на все, ворвалась в кузню и…

– Шестьдесят четыре, – продолжил отсчет демон, с усмешкой глянув на меня, а потом переведя взгляд на Тома, который отжимался от пола. – Не разгильдяйничай, я все вижу, ниже! – он продолжил хлопками в ладоши отмерять отжимания. – Шестьдесят пять. Давай, давай, или хочешь в подручные к Соломее на день?

– Нет уж! – мальчик помотал головой и, надувая красные от натуги щеки, продолжил отжиматься.

Его отец досчитал до восьмидесяти пяти и остановился.