Трудно в сказке без подсказки

– Ну правда же, тишина вокруг, как вымерло. Никакой опасности… Никто никого не ест… Чего ты меня дёргаешь?! – это уже относилось к сестре, которая, действительно, глядя куда-то в сторону круглыми глазами, теребила его за рукав, стараясь привлечь внимание брата к чему-то, находящемуся у него за спиной.

– А это поправимо, – раздался сзади насмешливый голос. Странный, надо сказать: было похоже, что его обладатель больше привык рычать, нежели разговаривать человеческим языком. Иван медленно обернулся…

– Здрасьте, – на всякий случай произнёс он вежливо, однако новое действующее лицо (если можно так выразиться применительно к тому, что лучше определялось другим словом, а именно – рожа), кажется, имело о правилах хорошего тона весьма отдалённое представление. В двух шагах от них, небрежно прислонясь к берёзе и поигрывая широченным кинжалом, стоял верзила, заросший волосами до бровей, и разглядывал честную компанию с каким-то нехорошим интересом, изредка, но крайне выразительно облизываясь. Язык был лопатой, насыщенно-красного цвета, но радоваться явным признакам отсутствия ангины у его обладателя отчего-то не хотелось… Гном изменился в лице, коленки у него мелко задрожали, но наставником молодёжи, похоже, он там где-то у себя был неслучайно, поскольку первым делом шепнул двойняшкам:

– Бегите! Я попробую его задержать!

– Вот ещё! – фыркнула Марья, с прежним любопытством оглядывая верзилу. – Эй, дядя! Вы кто будете?

– Я-то?! – осклабился тот, оценивающе оглядывая маленькую, но крепенькую (в маму) собеседницу. – Я-то буду людоед, а вот ты, пигалица, будешь жаркое!

Сиё замечание он, видимо, счёл эталоном юмора, сам же первым и заржал, обнажив кривоватые и явно отродясь не чищеные зубы.

– Ну о-о-очень смешно! – сморщив конопатый носик, изрекла Марья. – Прямо вечер сатиры и юмора! Сам пошутил, сам посмеялся!

– Чего-о-о?! – обиделся людоед. Всё-таки мало кто любит критику, хоть в сказке, хоть в реальном мире… – Да я тебя сейчас!!!

– Но-но, не очень то! – Иван, решив, что пора поговорить с наглым типом по-мужски, выступил вперёд, заслонив собой сестрицу. – Если вы сейчас же не перестанете себя так вести, вам придётся плохо. Очень!

– Да что ты говоришь?! – людоед несколько удивился такой самоуверенности странных детишек. Им бы плакать, пощады просить, а они чего вытворяют? Вот гном – тот правильно себя ведёт. Лежит себе тихонько в обмороке и не чирикает…

– Ну, я же предупреждаю по-хорошему, – решив, что до громилы просто плохо доходит, пояснил Иван. – Видите ли, наш папа – архимаг! И ему вряд ли понравится, что его детей попытались съесть на обед.

– Да и мама будет сердиться, – поддержала его Марья, гордо вскинув подбородок. – А когда она не в настроении, ей лучше на глаза не попадаться!

– Ух ты! – людоед весьма ненатурально изобразил, что у него прямо-таки поджилки затряслись от страха. – Архимаг, говорите? Не знаю, не ел… А мама пусть сердится, переварится – смягчится, уж мне-то поверьте!

Дети переглянулись, сообразив, что верзила отчего-то не впечатлился.

– А прабабушка и прадедушка у нас – Баба Яга и Кощей Бессмертный! Вот! – храбро заявил Иван, потихоньку отступая под защиту еловых зарослей и увлекая за собой сестру.

– Чего только ни придумают эти людишки, – вздохнул людоед, делая шаг в их сторону. – Нехорошо старших обманывать! Ничего, такие вот врунишки с лавровым листом и перцем неплохо идут… Враньё из них само собой вываривается…

– Бегите, кому говорю!!! – отчаянно вскрикнул притворяющийся полумёртвым гном, вскакивая с земли и кубарем подкатываясь громиле под ноги. – Я его задержу-у-у!

Иван и Марья, не заставляя себя дальше уговаривать, кинулись наутёк, сквозь переставшую казаться такой уж мирной лесную чащобу.

Глава 4

Куда там – задержу… Гнома, вцепившегося в сапог, людоед, похоже, и не заметил, тряхнул ногой – тот и отлетел в сторону. А верзила, похохатывая, уже ломился сквозь заросли в полной уверенности, что двое несчастных ребятишек никуда от него не денутся…

Удивительно, но он не слишком-то и ошибся. Иван первым сообразил, что убегать – мало того что стыдно, так ещё и непродуктивно. Ноги у людоеда длиннее, лес он наверняка знает лучше… Да и заступившегося за них гнома оставлять в беде – это уж совсем не по-нашенски! Приглядев ёлку помохнатее, мальчуган нырнул под колючий навес, увлекая за собой слегка запыхавшуюся сестру. Здесь, в импровизированном шалаше, было даже уютно. Ребятишки притихли, дожидаясь, пока их преследователь с шумом пронесётся мимо.

– Чего делать будем? – блестя глазами, шепнула Марья. Щёки у неё раскраснелись, рыжие косицы растрепались, но в общем вид у неё был вовсе даже не напуганный, скорее боевой.

– Колдовать, больше ничего не остаётся, – прикинул Иван. – Здесь он нас рано или поздно найдёт и на рагу пустит.

– Не хочу на рагу! – сморщила нос Марья. – Папа с мамой сильно огорчатся… Мы же не можем их так подвести, правда?

– И куда это нас занесло? – вслух подумал Иван. – Что ж это за место такое, где про них даже не слышали…

– Нам сейчас не об этом думать надо! – напомнила Марья. – Надо с этим противным дядькой разобраться, чтобы мало не показалось!

– А что? Идея! – оживился Иван. – Ты уменьшающее заклинание помнишь?

Марья задумалась на минутку, потом кивнула.

– Только он вон какой здоровый… Вдвоём придётся, – продолжал рассуждать её брат. – Эй, ты куда?!

Марья, не слушая, проворно выбралась на четвереньках из-под их зелёного укрытия, поднялась на ноги, аккуратно отряхнув налипшие хвоинки, огляделась по сторонам и… завопила в голос:

– Эй, ты, людоед – съел галошу на обед! Выходи, подлый трус!

То ли дразнилка показалась людоеду крайне обидной, то ли мультик про Кота Леопольда он не смотрел, но не прошло и трёх минут, как кусты затрещали, свидетельствуя о том, что призывы распоясавшейся рыжей девчушки возымели действие. Людоед предстал перед насмешливо взирающими на него двойнятами во всей красе (точнее – во всём безобразии): краснорожий, запыхавшийся, злой.

– Ты! Козявка! Да за такие слова я вас сырыми сожру!!!

– Приготовились… Давай!!! – скомандовал Иван. Брат и сестра крепко стиснули руки и зажмурились от усердия, выпалив в озадаченного великана заклинанием. Послышался звук, наподобие того, который издаёт воздушный шарик, когда сдувается… только, пожалуй, чуть громче…

– Фу-у-у! – открывая глаза, констатировала Марья. – Вот что значит – питаться нездоровой пищей!

– Кажется, мы перестарались… немножко, – подытожил Иван, наклоняясь, чтобы разглядеть получше сильно уменьшившегося людоеда. Тот, видимо, оказался настолько тупым, что сразу не сообразил, что с ним произошло, потому что и сейчас пытался напасть на мальчика, тыча ему в кроссовок микроскопическим ножиком. Иван ухватил его двумя пальцами и поднёс к глазам. Людоед брыкался и пищал – наверное, ругался.

– И чего с ним теперь делать? – в голосе у маленького чародея послышалась лёгкая растерянность.

– А, потом расколдуем… может быть, – отмахнулась Марья. – Давай посадим в какую-нибудь коробочку, с собой пока возьмём. А то ещё затопчут… Есть у тебя коробок?

– Есть… Только ты отцу не рассказывай! – предупредил Иван, добывая из кармана спичечный коробок и пересыпая из него спички обратно в карманные недра (никогда ведь не знаешь, что пригодится!).

– Не расскажу, – кивнула Марья и тут же спросила, понижая голос: – а ты что… куришь?!

– Вот ещё! – возмущенно отмахнулся Иван и тут же признался: – Пробовал. Не понравилось, дым горький и кашляешь. А спички мне для опытов нужны. Видишь, пригодились, – с этими словами он опустил брыкающегося людоеда в коробок.

– Надо ему листиков туда! – сердобольная Марья сорвала пару листов с ближайшей осинки. – Чтобы помягче…

Людоед, однако, проявленной заботы не оценил, поскольку немедленно попытался укусить девочку за палец. Иван от греха подальше закрыл коробок, невзирая на возмущённые крики пленника, и засунул его на место, то есть в карман.

– Вы живы! Какая радость! – из кустов выбрался храбрый гном. – А где же этот грубый и невоспитанный субъект?

– Людоед-то? – радостно начала Марья. – Да он…

Осторожный Иван дёрнул её за рукав, и девочка закончила фразу несколько иначе, нежели собиралась: – Да он… ушёл! Да, говорит, дела у него появились, неотложные. Вот.

Гном вздохнул с видимым облегчением, отряхнул листья и хвою, приставшие к одежде, и заметил:

– Простите, я, кажется, не представился. Спиридон. Учёный, архивариус, наставник подрастающего поколения… Впрочем, это, кажется, я уже упоминал?

– Иван… Марья… – представились хорошо воспитанные двойняшки. Марья, наклонившись к самому уху брата, тихонько спросила: