Украденная икона
– Не уходи! – Григорий порывисто обнял Ангела, маленькие крылышки затрепетали под руками.
Ангел легко отстранился.
– Я уже выполнил свою миссию. Но я так сильно люблю тебя, что хочу сказать тебе на прощанье еще кое-что. Знай, Григорий, что мы, Ангелы-Хранители, не только охраняем человека на протяжении всей его жизни и встречаем после смерти, но и храним в Вечность всё, что в человеке. Всё, что ты несешь миру, есть во мне. Во мне твоя любовь, мир твоей души. Когда человек умирает, Ангел-Хранитель отправляет во Вселенную его посыл – злой или добрый. И эти посылы уже никогда не исчезают. В итоге Вселенная и Вечность наполняются добром или злом. Вот почему так важно, чтобы в мире было больше добра. Иначе придет власть Тьмы.
Григорий уже совсем оправился от потрясения и жадно впитывал слова своего Ангела. Сейчас он желал только одного – чтобы этот необыкновенный разговор никогда не кончался – так невероятно сильны были исходящие от Ангела любовь и благодать.
Но тот уже поднялся и стоял у двери.
– Прощай, Григорий! Я передаю тебе благословение Господне. Помни, я всегда буду рядом.
Григорий с восторгом наблюдал, как постепенно наполняется светом его тёмная комната, как волнами исходит от Ангела и заполняет всё удивительный аромат, как вдруг просияли его одежды белым сиянием, как озарилось неземным светом его и без того чистое и светлое лицо. Ангел вдруг стал будто выше ростом. В последний раз он взглянул на Григория глазами, полными света и любви. И… взмахнул крыльями.
Крылья его были в этот миг огромными. Казалось, они могут охватить весь мир. Последний взмах – волна благодати. Григорий едва дышал и упал бы без чувств, если бы не сидел. И вдруг – всё…
Ещё какое-то время Григорий всматривался в темноту, потом огляделся. Он уже один, по-прежнему сидит на кровати. Одеяло слетело на пол, но было не холодно. Щеки пылали. "Сон это всё или явь? Нет, это слишком невероятно. Наверное, я сплю". Он постарался успокоиться, подобрал с пола одеяло, укрылся и тут же уснул.
Аромат понемногу выходил из комнаты через полуоткрытое окно. Только маленькое белое пёрышко под кроватью хранило запах Ангела.
Глава 8. Израиль. Наши дни.
Катакомбы извивались и уходили под землю на сотни метров. Боевики ХАМАС хорошо изучили эти ходы, по которым вот уже несколько лет в условиях блокады сектора Газа с одной стороны Израилем, с другой Египтом им доставлялась военная и гуманитарная помощь из Ирана. Только здесь, среди верных людей и стен из бетона, Яхья Синвар чувствовал себя в относительной безопасности. Он никогда не забудет, как ракетным ударом с израильского вертолета Апач был убит духовный вождь Исламского движения сопротивления Ахмед Ясин, а затем один из лидеров ХАМАС Абдель Азиз Рантиси, как коварно и жестоко был отравлен ядом в ухо его друг Халед Машаль, которого чудом удалось спасти, вырвав с помощью поднятой волны международного негодования у премьера Израиля Нетаньяху противоядия. На его глазах от ракетных ударов израильтян гибли невинные палестинцы, изгнанные с родной земли, ожесточив его и без того суровое сердце до адской жестокости. Ненависть стала смыслом его жизни. Он жаждал мести. И вот, наконец, час пробил. Синвар оглядел людей, собравшихся за большим столом, и удовлетворенно улыбнулся. На каждом лице, в каждом взгляде он читал радостную решимость – чувство, которое испытывал в эту минуту сам. Он уже доложил о полной готовности к завтрашнему выступлению, и теперь говорил Мохаммед Дейф – командир военного крыла ХАМАС, разработчик той суперсекретной операции, начало которой положит конец власти израильтян на их земле.
– Мы вырвем Палестину из рук Израиля. Мы посрамим и уничтожим Еврейское государство. Аллах с нами и он ведет нас. Вы знаете, что много раз волей Милосердного я чудом избежал смерти от рук израильтян, и я верю, что завтра, в день решающей битвы, Аллах будет с нами. Все готово и все продумано. И завтра каждый на своем месте сделает то, что должен. Аллаху акбар!
– Аллаху акбар!
.........................................................................................................................................
Взрывы и вой сирен раздались одновременно. Настя и Стивен еще какое-то время лежали, прислушиваясь и соображая. Далекие от войны, они слышали взрывы бомб и автоматные очереди только в кино, и теперь не могли отделаться от ощущения, что кто-то включил звук на полную мощь. Только когда из коридора донесся топот ног, а за окном раздался оглушительный грохот, затем вопли ужаса и боли, плач, крики о помощи, молодые люди вскочили, наспех оделись и бросились вниз по лестнице.
В фойе заносили раненого мужчину. Кто-то бросился оказывать ему помощь, кто-то принес одеяла и подушку, кто-то пытался дозвониться в службу спасения, люди вбегали и выбегали, кричали, размахивали руками… Ройс подошел к двери и выглянул на улицу. От дома напротив осталась полуразрушенная задняя стена.
Ни Настя, ни Стивен не знали языка, на котором сейчас разговаривали люди вокруг, но многократно повторяемое слово ХАМАС не требовало перевода.
– Бежим! – воскликнул Стивен и потащил Настю к выходу.
Молодые люди выбежали на улицу и, сопровождаемые грохотом и оглушающей сиреной, перебежками, от стены к завалам, от обгоревшей машины к перевернутым торговым рядам, бросились на автомобильную стоянку. Надежда найти мазду невредимой была мизерной, но это было бы спасением.
– Теперь я понимаю, почему нас никто не ждал. Наверное, им стало известно о готовящейся атаке и они предпочли смыться,– крикнул Стивен, стараясь перекричать вой сирены.
– В любом случае нам надо убираться отсюда,– коротко ответила Настя.
Мазда, засыпанная известковой пылью и обломками, была на своем месте и.. на ходу! Кое-как разобрав строительный мусор и освободив выезд, молодые люди забрались в машину.
– Не подведи, ласточка! – прошептала машине Настя и нажала на газ.
Быстро выехать на трассу не получилось. Дорогу им преградил громадный обломок стены. Настя направила машину в объезд. Везде сновали люди, кое-где прямо на улице лежали раненые, им старались помочь кто чем может, стояли или также медленно продвигались машины скорой помощи и частные авто.
Стивен включил радио, нашел новости на английском. Грустные новости. Рано утром в шабат, боевики ХАМАС запустили несколько ракет из сектора Газа по прилегающим городам Израиля. Также несколько военизированных групп проникли с территории Палестины вглубь страны и расстреливали всех подряд. Израильтяне были в ужасе. Ведущие новостей и эксперты не могли понять, как такое могло произойти. Почему о готовящейся атаке не знал Моссад – лучшая разведка в мире. Одна двушка, ранее служившая а Израильской армии на границе с сектором Газа, рассказывала, как их поднимали по тревоге, запеленговав голубя, перелетевшего границу.
– Это было! – утверждала девушка, срываясь на крик и едва сдерживая слезы. – Это правда! А сегодня!..Как же так?!
Ее никто не пытался успокоить: все и сами были близки к истерике.
Стивен выключил радио, чтобы успокоиться и подумать.
– Нам нельзя на трассу, это опасно. Вдруг ее атакуют боевики или перекроют израильтяне…
– Что же делать? Здесь еще опаснее. Мы иностранцы и не в ладах с законом. Нам надо убираться отсюда и затаиться там, где поменьше шума.
Они остановились у обочины и задумались. Заговорили одновременно:
– Может, нам стоит доехать до Ашкелона, он же совсем рядом....
– Давай поедем в Ашкелон…
– Да, это большой город, там, возможно, затеряемся..
– Одно хорошо – что спецслужбам сейчас не до нас… Может, прорвемся…
Они наконец-то выехали из города и двинулись по трассе по направлению к Ашкелону. Только вчера они, влюбленные и счастливые, полные надежд на будущее, мчались по этой дороге. Сегодня же все стало совсем по-другому. На дороге было полно машин. Все, кто мог покинуть приграничный район, старались сделать это как можно быстрее. Но быстро не получалось, движение было заторможено. Настя и Стивен ехали со скоростью не больше 40 км.ч, то и дело притормаживая или останавливаясь. Ройс на всякий случай попытался еще раз дозвониться до брата, но абонент по-прежнему был не доступен.
От медленного движения и безысходности навалилась тоска. "Что я здесь делаю? – думал Стивен. – В этой чужой, далекой и опасной для жизни стране?" Почему-то раньше все воспринималось иначе. Жизнь гангстера представлялась веселой, полной приключений, азарта, риска. Другая судьба ему была не нужна. А теперь он вдруг подумал, что с радостью отдал бы десяток лет своей жизни и все свои банковские счета за то, чтобы оказаться сейчас вместе с Анастасией в маленькой хижине на берегу океана и прожить там в тишине и покое до старости. Он представил себя вместе с любимой в окружении детей, подумал, как было бы здорово собираться всем вместе за большим столом – жена будет подавать обед, а он с улыбкой журить малышей за проказы. Теперь все это казалось таким простым и естественным, в то же время таким настоящим и правильным, что он уже удивлялся, как не понимал этого раньше. Сердцу стало тепло, в голове будто все прояснилось. "Только бы выбраться отсюда!"– подумал Стивен и услышал шум вертолета.
– Может, наши… – сказала Настя дрожащим голосом по-русски.
Стивен почему-то понял ее – отчаянная надежда сквозила в голосе девушки. Однако успокоить не мог: вертолет приближался со стороны границы. Сердце сжали ледяные когти, в животе все опустилось. Никогда Стивен Ройс так не боялся: он умел и любил рисковать и до сих пор из множества переделок выходил победителем. Сейчас же его сковал смертельный страх. Силой воли загнав неприятные ощущения в самую глубину сердца, он стал действовать со всегдашней своей решимостью.
– Стой! – крикнул он.– Выбегаем из машины! Надо спрятаться как можно дальше от дороги!
Настя попыталась было повернуть, чтобы припарковаться у обочины, но Стивен уже выскочил, обежал машину и, не дав Насте ни повернуть, ни даже зажать ручной тормоз, буквально выволок ее на дорогу. Машина так и осталась стоять с открытыми дверцами. Как, впрочем, и остальные автомобили. Поняв, что происходит, люди выбегали из машин, бросали их на дороге и бежали врассыпную.
Вертолет был уже над ними. Грохот двигателя и лопастей смешался с трескотней пулеметных очередей. Вертолет немного отлетал и возвращался, периодически зависал, обдавая огнем метавшихся в панике людей. Многие, как Стивен и Настя, пытались спрятаться за автомобилем. Но вертолет то и дело разворачивался, меняя направление, и приходилось перебегать-переползать с одной стороны машины на другую. Некоторые автомобили, получив пробоины бензобака, загорелись.
– Он не успокоится, пока всех здесь не перебьет! Надо добраться до деревьев! – крикнул Стивен, когда смертельная махина немного отлетела в сторону.
В сотне метров от них была маленькая рощица. Ветвистые деревья служили хорошей маскировкой. Туда уже добрались несколько человек и лежали на земле, уткнувшись в песок и закрыв головы руками.
Когда вертолет отлетел на очередной вираж, Стивен и Настя рванулись к роще. Но как быстро они ни бежали, вертолет настиг их. Пулеметная очередь раздалась совсем рядом, взрывая клочья земли под ногами. Поняв, что они не успеют, Стивен схватил Настю и упал на землю, поджав ее под себя. Несколько раз дернулся и обмяк.
Глава 9. Израиль. Наши дни.
Марк Хейфец проснулся рано утром от воя сирены. Он жил довольно далеко от сектора Газа, на востоке Иерусалима. Но и здесь насмерть перепуганные израильтяне включили звук воздушной тревоги, чтобы предупредить как можно больше людей, чтобы все были готовы, если понадобится, быстро покинуть жилье и добежать в укрытие.
Марк включил телевизор. По всем каналам передавали последние новости. Он долго сидел, смотрел, слушал. Потом встал, умылся и отправился в Управление. В конце концов, стреляли только на границе. Несмотря на шабат и законный выходной, он пришел к себе в рабочий кабинет и, включив телевизор, чтобы постоянно следить за новостями, углубился в бумаги.
Некоторые отчеты были уже у него на почте. Он открыл их, распечатал и разложил на столе. Марк Хейфец любил работать в выходные. Наверное, все дело было в роде его деятельности. Наверное, если б он работал, к примеру, водителем автобуса, он вряд ли стремился бы за руль в шабат. Но его работа требовала сосредоточенности и умения логически мыслить. Когда в офисе было много людей, они мешали. А в выходные здесь царила тишина.
– Итак, что мы имеем…
Изучив несколько документов, Марк сделал в своем блокноте пару коротких заметок. Затем он подошел к доске, взял маркер и начал рисовать схему преступления, эдакую головоломку с несколькими неизвестными. Ему всегда это помогало. В центре была икона. От нее в разные стороны расходились лучи.
Министерство культуры уже ответило на запрос: "В числе икон, предствляющих историческую и художественную ценность, данная икона не числится".
"Рыночная стоимость не более 500 долларов, – думал Марк. – Логично предположить, что здесь не замешана преступная сеть любителей антиквариата. Они охотятся за добычей пожирнее… Возможно, это просто мелкий воришка, который завтра попытается сдать икону за 100 баксов в ближайшем ломбарде".
Экспертиза отпечатков пальцев ничего не дала: ни одного из отпечатков не было в базе.
В отчете из полицейского архива говорилось, что об этой иконе впервые слышат, ни в каких криминальных историях она не была замешана.
Однако чутье, а скорее опыт, подсказывали сыщику, что тут что-то не так… не так, как кажется…
На схеме Хейфеца икону один за другим окружили вопросительные знаки.
1. Неизвестный иностранец, с которым разговаривал монах – ?
2. Неизвестный, который прятался за стеллажом. Здесь еще и восклицательный знак -!?
3. Камеры видеофиксации – ?
4. Фоторобот – ? (передать в аэропорты, вокзалы и т.п. – срочно)
5. Результат экспертизы кроссовок -? (не готов)
6. Запрос в ломбарды и т.п.
Как всегда, разложив все по полочкам, Марк Хейфец составил план действий. Первым пунктом в нем был повторный опрос монаха, который, похоже, единственный, видел преступника, и составление фоторобота. Хоть монах и утверждал, что ничем здесь помочь не может, надо будет его как-то убедить все же посодействовать следствию. Марк бросил взгляд на телеэкран, где мелькали руины зданий и израненные люди. Сегодня уже ничего не получится, а завтра с утра надо действовать, так как скорее всего вор захочет побыстрее покинуть страну. Очень велика вероятность того, что это окажется просто курьер. Возможно, он уже передал икону заказчику. Надо срочно объявлять ее в международный розыск.
Вдруг взгляд его зацепился за третий пункт. Неужели совсем ничего? Просмотрел отчеты помощников. Они еще не всю работу выполнили. Но на первой же дорожной камере ими была отмечена подозрительная машина. Детективы проследили ее маршрут по камерам на трассе и выяснили, что она двигалась из Иерусалима в сторону монастыря, потом где-то на полчаса пропадала (ее не фиксировали никакие камеры). Потом проезжала в обратном направлении. Причем туда ехала одна женщина, обратно – вдвоем с мужиной. Номера были заляпаны грязью, машина серая, неприметная. Похоже, то, что нужно. Сейчас этим никто заниматься не будет (увы, даже те, кто вышел на службу, заняты более срочными делами), а после выходных надо будет разобраться с этой машиной.
Глава 10. Ликия. 5 век от РХ.
Григорий хорошо выспался. Вскочил с улыбкой и выбежал из дома. Он любил раннее утро в своем саду, когда ещё было прохладно, когда первые лучи солнца нежно золотили листву, громко тренькали лишь две-три ранние птахи, будя своих подруг и возвещая всем начало нового дня. От деревянных построек доносилось редкое блеяние коз. Их доили и выгоняли на пастбище. С моря дул свежий ветер.
Для ускорения кровообращения и укрепления сердца Григорий бегал по дорожке между деревьев, наслаждаясь всем этим чудесным миром. Потом остановился, сделал несколько упражнений, которым обучил его отец для поддержания силы и здоровья тела, затем умылся холодной водой из небольшого, но искусно сделанного из камня в виде цветка фонтана. Этот фонтан, как и акведук, откуда он брал воду, не был чем-то диковинным для ликийцев, но далеко не все дома имели свой фонтан и большой сад. Во всем Фаселисе было не более десятка домов, которые могли сравниться с его домом по красоте и надёжности. Никакое землетрясение ему не грозило, хотя город иногда сотрясался от подземных толчков, и многие строения не выдерживали их. Дом был высоким и каменным, с двумя колоннами перед главным входом, имел много комнат (у Григория была своя) и хозяйственные постройки. Вести хозяйство родителям помогали несколько слуг.
Вернувшись в свою комнату, Григорий надел черные брюки и красивую белую тунику с византийской вышивкой на вороте и манжетах. Большое зеркало, украшенное резьбой из слоновой кости, отразило красивого, статного молодого человека в лучшую пору цветения юности. Григорий был темноволосым и синеглазым, с длинными черными ресницами и правильными чертами лица. Его нежной бархатистой коже завидовали девушки, а постоянная лёгкая задумчивость добавляла шарма. Григорий расчесал волосы, быстро осмотрел себя и остался доволен. Если бы не мама, он обращал бы на себя ещё меньше внимания, но она приучила сына к чистоте и аккуратности: волосы должны быть расчёсаны, лицо и руки чисты, одежда опрятна…
До завтрака было ещё много времени, и Григорий уселся в кресло с книгой в руках. Он получил великолепное образование, знал несколько языков, изучал математику, риторику, читал Библию на иврите и на греческом. Сегодня в его руках оказалось творение благочестивого Иеронима, который совсем недавно завершил свой главный труд – перевод Библии с греческого на латынь.
Через час пришла девушка и сообщила, что завтрак готов. Григорий отложил книгу и вдруг заметил на полу маленькое белое пёрышко. Поднял, поднес к лицу. Тонкий, но такой незабываемый божественный аромат!
"Значит, это был не сон? Неужели я действительно видел Ангела?"
То, что утром почти забылось, возникало в памяти лишь короткими фрагментами и казалось сном, вдруг вспомнилось отчетливо и ярко. И вдруг Григорий вспомнил, что Ангел предсказал ему горе и беды. Юноша опечалился. Есть расхотелось. Он так и остался сидеть в кресле, грустно задумавшись. Через некоторое время пришла мама, нежно обняла и поцеловала.
– Почему ты не идешь к завтраку?
– Мама, мне сегодня приснился Ангел. Он сказал, что вскоре на нас обрушатся несчастья. Что делать? Мне так тревожно…
– Не печалься, мой мальчик! Радуйся тому, что ты видел Ангела. Раз он рядом с тобой, то убережет тебя от беды… А сейчас иди завтракать.
От маминых слов и улыбки, как всегда, стало теплее, и Григорий отправился навстречу новому прекрасному дню.
.........................................................................................................................................
Священник Василий в тот день вернулся с Родоса, где проповедовал Слово Божие морякам. В дороге он заболел. Жена его пригласила соседа-врача грека Унидиса. Этот ученый муж был чрезвычайно умен и заботлив. Медицинскому делу его обучил отец, который в свою очередь изучал творения великого Гиппократа в Лондеуме. Но Унидис понимал, что и лекарства, и принципы лечения со временем устаревают, и постоянно совершенствовался, читал много современной медицинской литературы и слыл в городе лучшим лекарем, открывшим свой принцип лечения "противоположным" и задолго до появления средневековой чумной маски придумавшим ее подобие. Растянутый в тонкую кожу мочевой пузырь барана он наполнил ароматными и лечебными травами, а позже стал добавлять в маску овечий подшерсток и толченый уголь. По его наблюдениям, это хорошо помогало не только избавить обоняние от неприятного запаха больной плоти, но и каким-то образом защищало его самого от заражения. Эпидемии случались по нескольку раз в год. Они косили, бывало, по полгорода. Но Унидис, оберегая свое дыхание маской, ни разу тяжело не болел. Отец Василий жил с врачевателем по соседству и часто спорил с ним по поводу методов лечения. Священник считал, что от медицинских препаратов нужно отказаться в пользу Слова Божия.
– Только Христос дает жизнь, и только Господь может ее отнять. Зачем же лечить, если все происходит по воле Божией? – говорил он Унидису.
– Ты же знаешь, отец Василий, что я истинный христианин, – неизменно отвечал доктор, – но где в Писании сказано, что нельзя лечить людей? Наборот, и Сам Господь, приняв человеческую природу, исцелял страждущих. И много святых целителей мы знаем…
– Но ты же не святой, Унидис! Ты и помолиться-то забываешь перед тем, как к лечению приступить!
– Иногда дорога каждая минута…
Унидис был почтенен и вежлив, но всегда гнул свою линию. И отец Василий, скрепя сердце, соглашался, что современная наука, в том числе и медицина, должны служить людям. Ведь и то правда, что если Господь открывает людям знания и умения – значит, ведь не зря!
На этот раз было не до споров. Отец Василий так намучился от лихорадки, что позволил жене позвать доктора и решился прибавить к своим молитвам полученные от него лекарства. Взглянув на больного, Унидис тут же надел принесенную с собой маску и только затем приблизился. Отец Василий поморщился и отвернулся. Но дал себя осмотреть. Осмотр больного сильно встревожил лекаря. Он попросил жену священника не разрешать мужу выходить из дома несколько дней, даже если тому вдруг станет лучше, дал ей корень чудодейственного растения хуан-ци, привезенного из далекой страны на востоке, несколько пилюль от жара и ушел, очень обеспокоенный. А жена принялась ухаживать за больным. То ли пилюли подействовали, то ли отвар из корня – но утром отец Василий почувствовал себя лучше и, несмотря на возражения жены, пошел в свой храм совершать праздничную воскресную службу.
После богослужения священник, как обычно, остался с некоторыми прихожанами, требовавшими его благословения или совета.
Вечером он опять бился в лихорадке и принимал пилюли. А утром, оправившись, пошел к больным и престарелым – кого утешить, кого причастить, кого подготовить к переходу в мир иной.
На следующий день отец Василий окончательно слёг с сильным жаром. Жена вновь пошла за врачом, но оказалось, что Унидис обходил других больных, число которых в городе стало расти. Другой врач, видя, что принцип противоположного, который он знал от Унидиса (на горячую голову класть холодный компресс, на сухие губы мокрую ткань и тому подобное), уже не помогает, решился применить новейший метод лечения – выпустить немного больной крови. Кровь в организме должна была восстановиться, но уже здоровая. После кровопускания отец Василий стал похожим на мертвеца. Жизнь больного висела на волоске. Только дней через пять ему стало лучше. Измученный, он всё ещё лежал в постели, но уже мог благословить посетителей.
В тот же день, когда отцу Василию полегчало, слегли его жена и старший сын. Потом сразу несколько человек из числа его паствы. И через неделю, когда священник уже совсем выздоровел, лихорадка начала косить весь город. Не помогали уже ни самые дорогие, ни самые редкие снадобья. Врачи сбились с ног. Болели семьями. И так же семьями умирали.
Тяжело заболели родители Григория, потом Даниэла и ее семья. Григорий молился день и ночь, просил Бога вернуть здоровье его близким. Он хорошо помнил, как в своих проповедях отец Василий говорил, что на все воля Божия. За грехи людей Господь попускает на земле жестокость, насилие, болезни и скорби. Наши грехи умножают наши скорби. А раньше так не было: люди были безгрешны, жили в раю, в гармонии с Богом и окружающим миром, не было ни скорбей, ни болезней. "Теперь мир лежит во зле. Когда чаша терпения Господня переполнится, придет конец Света", – уверял священник.
Но одно дело, когда Господь дает болезни и скорби где-то еще, и совсем другое – когда горе приходит в твою семью. К тому же Григорий знал, какими добрыми были его родители. Не только к нему, сыну, но и к соседям, слугам – ко всем. "За что же им такое страдание?"
Григорий часто думал о Даниэле. После того невинного поцелуя на горе Сим он взглянул на нее по-новому. Если раньше она была для него славной девчонкой, хорошим товарищем, то теперь стала милой и прекрасной девушкой. Он удивлялся, как раньше не замечал ее светлой улыбки, красивых глаз, как не обращал внимания, что у нее волнующий голос и ароматные волосы. Теперь он был убежден, что они созданы друг для друга, и никогда он не встретит более очаровательной девушки. Он и раньше скучал, не видя ее день или два. А теперь готов был проводить у ее ног все дни от восхода солнца и до его заката. Болезнь Даниэлы он воспринял как какое-то недоразумение. Он точно знал, что она скоро выздоровеет, и они снова будут вместе. Иначе просто не могло быть.