Украденная икона

В книге упоминаются события и люди, которые были в реальности. Однако это художественное произведение, и в нем герои действуют и события происходят не в точном соответствии с историческими фактами, а следуя полету фантазии автора.

…………

Кошки, например, видят мир не так, как люди. Вопрос: каков он есть на самом деле?

Вывод 1. Не все, что нам кажется очевидным, является именно таким.

Вывод 2. Возможно, есть то, чего мы не видим.

Глава 1. Израиль. Наши дни.

Украсть икону оказалось делом простым, а все потому, что ее никто не охранял. В первый свой день по прибытии в Израиль Стивен Ройс сразу из аэропорта отправился в монастырь.

Израиль – страна маленькая, с Соединенными Штатами не сравнить, поэтому Стивену показалось, что всё рядом – и аэропорт, и столица страны, и город Иерихон, недалеко от которого находился нужный ему греческий монастырь святого Герасима Иорданского. Не прошло и часа, как он уже разгуливал у стен древней обители.

Считается, что этот монастырь появился в 5 веке, а точнее в 455 году от Рождества Христова. Именно в это время в Иорданской пустыне подвизался святой подвижник Герасим – отец-основатель монашеской обители. Место было выбрано не случайно. Во-первых, относительная близость к реке – Иордан протекает всего в каком-нибудь километре от монастырских стен. Во-вторых, здесь были пещеры, в одной их которых, как гласит предание, остановились на отдых и ночлег Пресвятая Богородица с младенцем Христом и праведным Иосифом, когда по велению Ангела бежали они от жестокого тирана Ирода. Монастырь по сей день хранит память об этом событии, а одну из стен нижнего храма украшает икона Матери, кормящей своего новорожденного Сына – Богородицы-Млекопитательницы.

Стивен умел ценить красоту, и древние каменные стены обители, которая возвышалась над песками маленькой крепостью, произвели на него сильное впечатление. Он не спешил зайти внутрь, прогулялся вдоль стен, осмотрелся. Вокруг монастыря зеленым островом раскинулись монастырские угодья – настоящий оазис в пустыне, услада глаз и отрада утомленных путников. Стивен знал, что не всегда здесь было такое благолепие. За многовековую свою историю монастырь то был разрушен землетрясением, то разграблен кочевыми племенами, а то и вовсе заброшен монахами из-за многих трудностей и опасностей. Да что там говорить, по историческим меркам совсем недавно, после Второй мировой войны, в результате арабо-израильского конфликта монастырь оказался на территории Иордании, где пришел в окончательное запустение. Там не жили монахи, туда не приезжали паломники.

Все изменилось в 1976 году, когда в разрушенную обитель приехал грек Тавуларес. Как он жил там первые годы – одному Богу известно – один в пустыне, без воды, электричества, без дорог… Потихоньку, с Божией помощью, протянули в обитель электропровода, восстановили порушенные стены и самое главное – выкопали узкий глубокий голодец-скважину в 25 метров. Вода в нем оказалась пресной, свежей и вкусной. Это было настоящее чудо, так как в окрестностях Мертвого моря (а монастырь находится совсем недалеко от него) подземные воды соленые, не пригодные для питья. Вода дала жизнь и людям, и животным, и растениям. Теперь вокруг обители раскинулся прекрасный сад и большое подворье с верблюдами, козами, кроликами, утками и куропатками.

Стивен был совсем один. Кругом ни туристов, ни монахов, ни местных жителей – все складывалось очень удачно. Побродив по окрестностям, он, наконец, прошел через гостеприимно распахнутые ворота на территорию монастыря.

Высокие серые стены окружали большой двор. С противоположной стороны от входа над стеной высилась башенка-колокольня с часами и маленьким колоколом. В центре – большой храм и несколько каменных сооружений. Одно из них – уже не нужный колодец, из которого когда-то брали дождевую воду. Теперь он использовался как тумба, на которой стояли клетки с попугаями и горшки с цветами. Над ним по металлической арке и дальше по стене вился плющ. Везде на каменном полу – деревья в кадках. Яркое солнце, обилие и великолепие зелени делали каменно-серый монастырь светлым и приветливым. Картину дополняли зеленые ожереловые попугаи – они весело перекликались, перелетая с ветки на ветку. Их большие разноцветные сородичи дремали в клетках. Стивен немного задержался возле них. Местные попугаи были особой монастырской достопримечательностью. Они отличались не только красотой и обаянием, но были к тому же умны и общительны. К восторгу паломников, большие попугаи могли поприветствовать их на греческом, английском и русском языках. Однако к Стивену пернатые полиглоты проявили полное равнодушие. Разморенные от жары, красавцы мирно спали, опустив головы с огромными крючковатыми клювами.

Молодой человек огляделся и не спеша пошел вдоль монастырских стен. Изнутри они уже не казались огромными и неприступными. В их каменных нишах расположились торговые лавки. Продавали в основном то, что производилось в самом монастыре, – в местных мастерских делали свечи, иконы и мозаику. Стивен подошел поближе, рассмотрел товар, приценился. Разморенные от зноя торговец-монах и пара-тройка очевидно светских продавцов реагировали вяло, отвечали односложно, не делая никакой попытки покинуть свое место в тени.

Наконец, Стивен приблизился к храму – главной цели его долгого путешествия. Из открытой двери сладковато пахнуло ладаном. Здесь мужчина немного задержался и осмотрел замок. Вскрыть его, как он и предполагал, можно было без труда. Видимо, монахи надеялись на крепость стен и монастырских ворот, и вход в храм не снабдили современным замком и сигнализацией. Даже видеокамер нигде не было видно.

Пронзительно закричали ожереловые попугаи, перелетая зеленой стайкой с ветки на ветку, им горласто ответил из своей клетки разноцветный красавец ара. Больше ничто не нарушало тишину.

Молодой человек вошел в каменный храм, оставив зной за его вратами. Прохлада заставила мозг работать и, отогнав мимолетную мысль о том, как было бы здорово все бросить и поселиться вот здесь, в этом оазисе, в этом райском уголке, Стивен стал внимательно рассматривать обстановку.

Храм Герасима Иорданского отличался от большинства церквей своей серой монументальной каменностью – ощущением пещеры, подземелья, от которых веяло холодом, равнодушием и вечностью. Это особенно чувствовалось в нижнем храме. Верхний был несколько светлее.

Стивен оказался в верхнем. Огляделся. Его внимание привлек необыкновенной красоты мозаичный пол. В центре, у аналоя, из мозаики был выложен двуглавый орел, дальше вились узоры с вкраплением мозаичных веточек винограда. Среди них – изображния ладьи и рыбы – самых известных древних христианских символов. Стены украшали старинные фрески. Принято считать, что в этом храме сохранились оригинальные фрагменты мозаики и росписи 5 века. Но Стивен подумал, что скорее всего всё это было сделано гораздо позже – стараниями нового настоятеля и его помощников. Храм украшали большие лампады и паникадила. На аналое, на стенах – иконы. Как и везде, одни сияли свежей краской и покрытыми новой поталью киотами, другие, потемневшие от времени, с трудноразличимыми ликами, привлекали паломников дыханием старины.

Однако Стивен Ройс знал, что темные иконы не всегда самые старые. Древней и самой ценной могла оказаться икона, побывавшая в руках реставратора. Она сверкает новомодной позолотой, под которой прячется вековая старина. Оказавшись в руках настоящих ценителей древней живописи, такая икона возвращает свой первоначальный вид – разумеется, после того как над ней поколдуют руки мастера, который предельно аккуртно слой за слоем смоет поздние краски и откроет образ, к которому, может быть, прикасались руки самого Андрея Рублева, ну или на худой конец его учеников.

Та икона, которую он искал, должна быть приметной. Довольно маленькая, не больше 25 сантиметров в высоту и 20 в ширину, написанная на холсте, а не на доске, а потому удобная для нелегальной переправки за границу, икона являла миру основателя и первого настоятеля монастыря святого старца Герасима Иорданского . У его ног лев. Вдали ослик и верблюды. Но последние отличались по стилю написания – скорее всего, чуть более поздние вставки. Икона не древняя, середины 19 века. Автор неизвестен. В чем ее ценность, было непонятно. Впрочем, Стивен Ройс и раньше доставал антикварные вещи, историю и стоимость которых не знал. В тех кругах, где он вращался, не было принято задавать лишних вопросов. Каждый делал свое дело. Его брат говорил, что машина поедет, если будут выполнять нужные функции на своих местах все болты и гайки. Вот и он был лишь маленьким, но очень важным винтиком их большого дела. Конечно, в его работе был серьезный риск. Но и доля его была не малой. К тому же Стивен любил рисковать.

Нужная икона отыскалась довольно быстро. И опять удача: она не висела на стене, прикрепленная шнуром и металлом, а просто стояла в нише, причем повернутая боком, так что увидеть ее можно было, только подойдя совсем близко – а значит, не сразу заметят ее отсутствие. В этом месте, если бы надо было писать отчет заказчику, Стивен не удержался бы и поставил веселый смайлик.

Он постоял возле иконы, рассмотрел ее с одной и с другой стороны. На темном фоне – святой старец, изображенный в полный рост. На нем простая холщовая рубаха в пол, на плечах накидка из грубой шерсти, доходящая ему до пояса. Белые волосы и борода окаймляли светлый скорбный лик. Он был изображен сбоку, однако лицом повернут к зрителю, а правая рука поднята в благословении. Рядом, у его ног, расположился лев. Он тоже был изображен в профиль, и взгляд его был устремлен на старца. Стивен так и не узнал, с чем связано появление на иконе льва, хотя собирался прочитать об этом в Википедии. Он присмотрелся. Да, на заднем плане еще несколько животных: едва различимые ослик и верблюды.

– Вы тоже обратили внимание?– услышал вдруг он плохую английскую речь, явно обращенную к нему.

– Донт спик инглиш,– сказал, чтобы сразу отвязаться, меньше всего ему сейчас были нужны собеседники (они же свидетели).

– Дойч? Франсе? – не отставал голос.

Ройс повернулся. Перед ним стоял монах – борода в пол-лица, из-под куколя хитровато-насмешливый взгляд черных глаз. "Как все они похожи,"– мелькнула и тут же ускользнула мысль.

– Инглиш, – Стивен тоже изобразил акцент, – но плохо. Вери бад.

– Это ничего. Отче наш святой Герасим с каждой душой найдет общий язык. Я обратил внимание, что вы довольно долго стоите возле этой иконы, и подумал, что вы пытаетесь уловить чудесный миг превращения. Но пока никому это не удавалось.

– Ну ничего, я подожду, – пробормотал Стивен, нисколько не заинтересованный странными словами собеседника, и желая только одного – чтобы от него отстали.

Он повернулся к иконе и невольно залюбовался полыхнувшим с нее сполохом красного – видимо, бликом от светильника или свечей. Монах подошел к иконе, перекрестился, пробормотал молитву и наклонился поцеловать ее край. Всего пару секунд Стивен не видел изображение, а когда монах отошел, ему показалось, что перед ним совсем другая икона. Нет, в общем-то все было по-прежнему: седовласый старец, златогривый лев у его ног, позади ослик и вдали чуть заметные верблюды. Однако все же что-то неуловимо изменилось: будто краски стали ярче или святой стал смотреть как-то по-другому (пристальнее что ли?) и лев будто сильнее выгнулся, приготовившись к прыжку и ожидая лишь знака от своего покровителя и повелителя. Поначалу Стивен не обратил внимания на его взгляд (да какой там взгляд! глаза его на иконе были почти не видны). Но теперь он мог бы поклясться, что лев смотрит на старца внимательно и сосредоточенно.

Ройс встряхнул головой, прогоняя наваждение. Зажмурился и вновь открыл глаза. Нет, икона стала другой. "Вот нагнал монах тоску, – подумал Стивен,– чушь какая в голову лезет. Понятно, что просто по-другому стал падать свет." Да и не успел он рассмотреть изображение как следует, и только теперь, при немного другом свете, стали видны детали, которые сразу остались незамеченными. Молодой человек постоял еще немного, окончательно успокоился и, присмотревшись пристально к иконе и не заметив больше ничего необычного, огляделся.

Странного монаха нигде не было. Зато в храм вошла группа паломников с громкоголосым экскурсоводом. Стивен не спеша, делая вид, что рассматривает убранство церкви, слился с толпой и походил с туристами еще какое-то время, присматриваясь и примеряясь. У него был готов отличный план.

Глава 2. Израиль. Наши дни.

Действовать надо было вечером. У Стивена Ройса оставалось еще несколько часов. Рядом был Иерихон – самый древний город на свете, со множеством исторических и библейских мест. Стивен знал, что на окраине Иерихона есть гора искушения, откуда дьявол предлагал Христу "все царства мира". Было интересно провести время в этом городе. Но его предупредили, что пребывание там без организованной туристской группы может быть опасным. Стивен подумал – и отправился на Мертвое море. Тоже интересно.

Хотелось уйти от всякой суеты, сосредоточиться, поразмышлять. В итоге Стивен доехал до небольшого кибуца на побережье. Здесь поел, отдохнул, прогулялся по берегу Мертвого моря, усеянному вместо традиционного песка мелкими солеными шариками, попробовал воду на вкус – очень соленая! Стивен знал, что Мертвое море, а точнее, озеро, – один из самых соленых водоемов на планете. Свое название оно получило потому, что из-за большого содержания соли в этой воде нет живых организмов. Также он слышал, будто утонуть в этом озере невозможно: соль выталкивает человека на поверхность. Однако проверять эту теорию Стивен не стал: купаться не было настроения. Стивен снял на пару часов номер в маленькой гостинице, полежал, подумал, собрался с силами. К вечеру он был готов действовать. Стивен сдал ключ от номера и вернулся в монастырь.

Тогда, утром, кроме старого монаха, на него никто не обратил внимания. И теперь его вечернее появление в обители ни у кого не вызвало подозрения. Как и предполагал Ройс, торговцы закрывали свои лавочки. Выглядели они гораздо оживленнее – видимо, потому, что спала жара, и потому, что торопились домой. Движения их были отработаны до автоматизма, поэтому выполнялись машинально – убрать и прикрыть товар. Стараясь слиться с тенью и двигаться бесшумно, Стивен обошел монастырский двор и, улучив удобный момент, нырнул за небольшую витрину-стеллаж с местными изделиями из мозаики. Ничего не подозревающий торговец, заперев дверцы шкафчика, вместе со своими коллегами ушел из монастыря. Через несколько минут появился паренек в черном подряснике ("наверное, молодой монах или послушник," – подумал Стивен), обошел двор, подобрал что-то с пола, закрыл дверцу одной из клеток, вошел в храм, вышел оттуда через несколько минут, закрыл массивную входную дверь на ключ, проверил, заперты ли ворота, и ушел, по-видимому, к себе в келью. Еще через полчаса появились два монаха, они вполголоса пели псалмы и окуривали монастырский двор ладаном из кадила. Обойдя двор вдоль стены, они тоже ушли. Стало совсем тихо. Птицы устраивались спать. Солнце село. Стивен стоял в нише за стеллажом, не шевелясь. Он ждал ночи.

Наконец, в полной тишине и темноте Ройс вышел из своего убежища. Быстро и неслышно пересек двор, подошел ко входу в храм. Бесшумно вставил отмычку в замок, чуть надавил, и тот тут же бесшумно открылся. "Вот и умничка". Стивен оглянулся. Тихо и темно. Никого.

Он вошел в храм, прикрыл дверь. Уже внутри включил фонарик. Подошел к иконе. Посветил на нее. Старец с иконы скорбно и пристально смотрел прямо на него. Странно, что утром он не заметил этого взгляда. Хотя, конечно, чему удивляться, – тогда было совсем не до этого. Переведя луч фонарика на льва, Стивен подивился, что днем его поза показалась напряженной. Сейчас видно, что лев спокойно отдыхает у ног своего святого покровителя. Списав все эти чудеса на свою старость (Стивену Ройсу скоро должно было стукнуть 30) и сентиментальность, он быстро взял икону, открыл киот, отделил холст от деревянной основы, стараясь действовать максимально аккуратно, свернул образ в рулон и убрал в заранее подготовленный внутренний карман джинсовки. Пустой киот поставил в нишу. Вышел из храма. Прикрыл дверь. Подумал – и вновь вставил отмычку в замок, нажал в другую сторону – замок послушно щелкнул. Красота!

Во дворе по-прежнему было тихо и темно.. Стивен пробрался в свое убежище за стеллажом. Конечно, опасно было оставаться на месте преступления несколько часов. Но Стивен хотел, чтобы тревогу подняли как можно позже. А если сейчас оставить дверь храма или ворота монастыря открытыми, это быстро обнаружится. Храм он закрыл, а ворота открывать не будет – дождется утра. Таков был его план. И он не должен был дать сбой.

Так и произошло. Утром открыли и монастырские ворота, и двери храма. Никто ничего не заподозрил. Началась служба – до Ройса донеслось монашеское пение. Пришли торговцы. Потянулись паломники. Ройс не спешил. Выжидал. Потом, убедившись, что в его сторону никто не смотрит, выскользнул из своего убежища и слился с очередной экскурсией. Немного походив вслед за гидом по монастырю, он поспешил к выходу. Оказавшись за воротами, молодой человек послал смс с кодовым словом на единственный на этом телефоне номер и, получив ответ, отправился прочь по дороге. Его ждали в условном месте. Все шло по плану. И все оказалось даже проще, чем он думал.

До развилки он дошел пешком. Монастырь остался позади. Впереди оживленная трасса, ведущая на запад к Иерусалиму и на юг к Мертвому морю.

На обочине стояла серая, заляпанная грязью мазда. Стивен открыл дверь и уселся рядом с водителем.

– Привет!

Никакой реакции. Если не считать тут же взревевшего мотора, взгляда в боковое зеркальце и резкого начала движения. А вот Ройс, много повидавший на своем веку, не мог сдержать удивленного возгласа. Водителем оказалась девушка, совсем молоденькая, лет 18-20, голубоглазая и светловолосая, худенькая и невысокая, похожая на взъерошенного птенца, вывалившегося из гнезда. Если бы не очевидное наличие водительских прав, Стивен решил бы, что ей еще меньше – лет 16. Однако она умело вела машину, ловко перестраиваясь, но не наглея. Навстречу промчалась полицейская машина с мигалками, и это вернуло Стивена к реальности.

– Куда мы едем? Надеюсь, у вас есть чудесное гнездышко, где мы сможем затаиться на пару дней и неплохо провести время.

– Все американцы говорят эти слова всем девушкам. Так беден ваш язык или так скуден ум, что вы не можете выразить эту мысль иначе? -

девушка говорила серьезно, на хорошем английском, но с акцентом, выдававшем в ней славянское происхождение.

– Вы украинка?

В последнее время во всех СМИ так много говорили про Украину и про беженцев из этой страны, что это предположение было первым, которое пришло на ум. Ответ удивил:

– Русская.

– О!

Стивен замолчал, понимая, что ему не должно быть до этого никакого дела. Сейчас она отвезет его в условное место и они расстанутся навсегда. Так какая разница, почему она здесь и как ее зовут.

– Меня зовут Анастасия,-

девушка видимо рассудила так же, но вывод сделала другой: если она его больше никогда не увидит, то можно расслабиться и немного поболтать. Назвав свое имя, она стрельнула в Ройса насмешливым взглядом, и он тут же оправдал ее ожидание: попытался повторить ее имя. Получилось действительно смешно:

– Анастья.. сия, – с трудом выговорил он, почему-то разбив слово на две части и выделив вторую часть.

Настя усмехнулась:

– Сойдет.

Улыбка пропала, девушка хмуро посматривала то в зеркальце заднего вида, то в боковое. Она снизила скорость и ушла в правый ряд. Сзади приближалась машина полиции. Стивен тоже занервничал и заерзал на сиденье, пытаясь оценить опасность и на ходу придумать, как поступить в случае, если это за ними. Однако машина пронеслась мимо, и оба облегченно вздохнули.

– Так куда вы меня везете?

– Не все ли вам равно? Я выполняю свое задание, вы свое. Мне хорошо заплатили, чтобя я доставила вас туда, где вас встретят. И я планирую отработать свой гонорар.

– Приблизительно так говорят гангстеры в голливудских боевиках. Неужели английский действительно так плох?

Она засмеялась колокольчиком, показав белые зубки:

– Ваш язык очень красив. Я читала Байрона – вот кто умел показать всю красоту английской речи. Но мы предпочитаем говорить штампами.

Стивен Ройс вдруг осознал, что чувствует не только симпатию к девушке, но и восхищение – она смелая, умеет рисковать, при этом умная и красивая. Какое-то невероятное сочетание! Никогда раньше он таких не встречал. Он не мог отвести от нее глаз.

– Кто ты, Анастья-сия? Где ты живешь? У тебя есть парень? -

вопрос вырвался сам собой. Стивен не собирался крутить интрижку с этой девчонкой. Он на задании. Они скоро расстанутся. Но язык говорил сам по себе, а глаза смотрели только не нее.

Она, пару раз на него покосившись, поняла, какое производит впечатлание, и с удивлением подумала, что он тоже ей нравится. У него были серо-голубые глаза и темно-русые волосы, правильные черты лица и обворожительный голос. Или так показалось? Хотя это все Настя отметила мимоходом. Главное, что увидела сразу и что сразу покорило – живые озорные искорки в глазах и постоянная "американская" улыбка, но не деланая, как в рекламе, а тоже живая, весёлая. "А он прикольный," – подумала.

Они ехали почти все время в правом ряду, никого не обгоняя, соблюдая скоростной режим. Вокруг типичная израильская природа: небольшие пустынные песчаные равнины перемежались с каменистыми холмами, иногда деревца и кустарники. Попадались целые пальмовые рощи. Пару раз встретились выстроенные вдоль дороги ряды глиняных горшков и кувшинов – поделки бедуинов. Вдалеке под резкие окрики погонщиков прошли пять-шесть верблюдов. Светило солнце. В машине работал кондиционер и было довольно уютно. До Иерусалима, в сторону которого они направлялись, оставалось не меньше 20 километров. Что ж, молчать всю дорогу?

– Я приехала сюда за своим парнем. Он еврей. Мы полюбили друг друга, собирались пожениться, он хотел меня представить своим родителям. Но у его родителей были другие планы. Они убедили его, что надо сначала получить образование, а потом думать о свадьбе. Но мне кажется, у них уже есть невеста для Саши. Ну и образовывать его, конечно, они тоже хотели. Причем непременно в Итоне. Саша – парень умный, ему надо учиться, это правда, но ведь можно совмещать учебу и отношения. Ведь мы уже не маленькие. Но Саша дал себя переубедить. Наверное, не такая уж сильная была любовь. А может, ее вообще не было – так, нафантазировали себе – очень уж хотелось стать взрослыми…

Настя грустно задумалась. Стивен понял не все, что говорила девушка, она часто использовала не те, слова, которые здесь уместны, путала последовательность и некоторые звуки произносила ужасно, как все иностранцы. Однако он уловил главное. И история Насти его задела. Он вдруг поймал себя на том, что не хочет в этом ее романе хеппи энда. Когда девушка замолчала, даже улыбнулся украдкой, глядя в свое окно – она одинока, и у него есть шанс! Он почувствовал это прежде, чем осознал. А когда понял, что Анастья- сия, нет Анаси-сия (он обязательно выучит ее чудесное певучее имя!) ему всерьез понравилась, решил действовать немедленно. До Иерусалима осталось 10 километров, а значит, очень скоро они расстанутся. Надо срочно что-то делать.

– Эй, Нась (он попробовал сократить ее имя на манер английских имен – а вдруг прокатит!). Не грусти!..

Настя расхохоталась, поняв его уловку с именем:

– Мое имя в сокращенном варианте звучит на английском языке, честно говоря, не очень…

– Nasty! – быстро догадался Стивен. – Противная!

– Увы! Ты почти правильно произнес. Настя!

– Наа-стя… – Стивен старательно выговорил все звуки…– это не совсем то же самое… Хотя… Это здорово, что я познакомился с противной девчонкой!

Настя стрельнула в него шутливо-гневным взглядом и не выдержала, расхохоталась вместе с ним. Этот смех как-то вдруг сразу их сблизил, будто упала преграда, разделявшая незнакомых людей. Обоим вдруг стало так легко и просто, будто они знали друг друга всю жизнь.

– Лучше тебе все же мое имя не сокращать, – отсмеявшись заявила Настя. – Анастасия. И точка.

–О кей. Анастья – сия… не грусти!

– Я не грущу. Я здесь почти полгода и привыкла. Работаю вот… Мне иногда дают задания, и я их выполняю. Платят хорошо. Подозреваю что-то противозаконное, но не вмешиваюсь. Лично я ничего плохого не делаю. Ну если только живу здесь нелегально. И что с того – выдворят и ладно. Вернусь на родину.

– Анастья-сия! Я не хочу с тобой расставаться так быстро! Я тоже выполняю некоторые задания. Подозреваю, что немного противозаконные… – он улыбнулся, глаза озорно засверкали. – Но когда я сегодня передам посылочку и буду свободен, давай проведем вечер вместе!