Устать друг без друга
Александр слегка растерялся.
– А зачем вам нужно, чтобы я в это поверил, – спросил Александр, – зачем вам это? У вас есть деньги, власть, богатство, дома, корабли, самолеты, у вас все уже есть, зачем вам еще и я, чего вы добиваетесь теперь?
Сэр Валентино показательно тяжело вздохнул.
– Я ничего не добиваюсь, Александр, – сказал сэр Валентино, – ты был и будешь для меня самым дорогим человеком на земле, и я очень счастлив, что на этой земле есть такой дорогой мне человек.
У Александра в руках были какие-то бумаги, и он положил их на стол сэра Валентино.
– Здесь отчет о моих делах, – сказал Александр, – подробная информация в вашем компьютере. – Александр немного помолчал, а потом добавил: – Я закончил ваши дела в Европе, и теперь вы – один из самых богатых людей в мире.
Сэр Валентино вытащил из кармана брюк носовой платок и вытер лоб.
– Зачем ты так, Александр? – сказал сэр Валентино.
Александр стоял перед сэром Валентино и грустно смотрел на него.
– Будете утверждать, что вам это безразлично? – сказал Александр.
Сэр Валентино неторопливо убрал свой платок обратно в карман.
– Теперь – да, – сказал сэр Валентино.
Александр помолчал.
– А три года назад? – спросил Александр.
Но сэр Валентино был готов и к этому, и ко многим другим вопросам.
– Три года назад я думал, что буду жить вечно, – сказал сэр Валентино.
– Что же так изменило ваши планы? – спросил Александр.
– Осознание того, что я сделал с самым дорогим мне человеком на земле, – сказал сэр Валентино.
Александр покачал головой: сэр Валентино ничуть не изменился.
– Вы эти сказки о том, что вы все осознали, будете кому-нибудь другому рассказывать, ладно? – сказал Александр.
Александр подошел к бару и налил себе виски.
– А мне больше и некому их рассказывать, – печальным голосом поделился сэр Валентино, – у меня только два самых дорогих человека и есть-то. Это ты на этом свете, да прекрасная Розмарин – на том.
На что Александр чуть не подавился своим виски.
– Зря ты мне не веришь, Александр, – продолжал трагедию сэр Валентино, – я действительно глубоко раскаиваюсь в том, что совершил. Я поломал твою жизнь, но, видит бог, я вовсе не помышлял этого делать.
Александр опять повернулся к нему.
– А о чем же вы тогда помышляли? – спросил Александр.
Сэр Валентино развел руки, пытаясь объять необъятное.
– Ты говоришь: власть, деньги, богатства, – сказал сэр Валентино, – так вот, все те люди, которые к старости накопили и имеют в избытке все эти атрибуты мирского благополучия, все они, как один, с готовностью подтвердят мои слова о том, что вовсе не это в жизни главное. Да-да, совсем не это.
– Да что вы говорите? – сказал Александр, – и что же, как вы поняли, в этой жизни главное?
Сэр Валентино был настроен на долгий и откровенный разговор.
– Налей мне для начала тоже виски, – сказал сэр Валентино.
Александр подошел к бару и налил еще виски себе и сэру Валентино.
Он подошел к сэру Валентино и протянул ему его фужер.
– Садись, Александр, – показал сэр Валентино Александру на ближайшее кресло.
Александр помедлил.
– Садись, – сказал сэр Валентино, – я знаю, что ты не рассиживаться сюда пришел, а навсегда распрощаться. Но я не займу у тебя много времени.
Александр сел в кресло.
– Очень большую часть моей жизни, – начал исповедоваться сэр Валентино, – и очень важную ее часть, – уточнил он, – со мной всегда был ты. Я прекрасно помню тот день, когда я впервые увидел тебя на нашем пирсе. Мы так и не узнали, ни откуда ты родом, ни из какой страны, ни кто были твои родители. И мы уже не узнаем это никогда. Но тот день, когда ты сидел на нашем пирсе и задумчиво смотрел вдаль, а ветер играл твоими белокурыми волосами, и мне вдруг показалось, что я впервые в жизни наконец-то увидел ангела, тот день был одним из самых счастливых дней моей жизни. Я уверяю тебя, что это так, поверь мне.
Александр убрал со лба свои белокурые волосы.
– Я верю вам, сэр, не беспокойтесь так об этом, – сказал Александр, – и мне как раз совершенно нетрудно поверить в то, что вы испытали чувство огромной радости, увидев там, на пирсе, чудесную бессловесную игрушку. Еще одно орудие в ваших руках для борьбы с действительностью, каким и являлось всегда для вас ваше нелегкое существование на этой расчудесной земле.
– Я любил тебя! – вскричал сэр Валентино. – Я всегда тебя любил, и ты вряд ли поймешь это мое стариковское чувство, этот страх вечного одиночества, страх, что ты уйдешь, что ты покинешь меня в один прекрасный и счастливый день. Уйдешь в тот мир, где живет молодость, счастье и любовь. Уйдешь в ту страну, где совершенно необязательно знать, ни кто твои родители, ни твой родной язык, потому что там это будет уже совершенно неважно, потому что там тебя примут и так. Там тебя просто почувствуют и примут без слов, но там никогда, слышишь, никогда не найдется место для старика, одного одинокого, дряхлого и ничтожного старика, чьим смыслом жизни ты всегда являлся.
Александр молча смотрел на сэра Валентино и пока ничего не был готов тому сказать. Ему нужно было время для того, чтобы оценить всю трагичность вышеизложенного монолога.
Сэр Валентино тоже решил немного передохнуть, а заодно затянуться любимой сигарой.
– Я, – сказал сэр Валентино чуть позже, – и только я всегда был для тебя этим миром, твоим миром, который понимал твой язык и любил тебя таким, какой ты есть, и за то, что ты есть. Земля ушла у меня из-под ног в один прекрасный день, когда я понял, что тебя вдруг смогут у меня украсть, увести, отобрать, и я испугался. Пойми меня, Александр, я очень испугался. Ведь главное для нас в этой жизни – не несусветные богатства, а тот мир, та маленькая вселенная, которую мы создали сами для себя и которую Бог помог нам создать, и этой моей вселенной всегда был ты и только ты.
Александр выпил свое виски.
– Слишком много больших и красивых слов, – сказал он сэру Валентино, – их слишком много, но они вряд ли смогут замаскировать все ваши дела и поступки, которые очень расходятся со всеми этими неожиданно красивыми словами. Уж мы-то с вами прекрасно знаем, что именно в последние три года, когда, как выяснилось, я был вам так необходим, я занимался для вас выколачиванием денег из Европы, и денег немалых. И нужен я вам был только для этого, и именно благодаря этой моей работе вы теперь входите в неофициальную десятку самых богатых людей мира. И только теперь, когда все пределы мирового совершенства для вас уже достигнуты и желать вам практически больше уже нечего, вы вдруг позволили себе вспомнить о том человеке, который большую и, как вы выразились, наиболее важную для вас часть вашей жизни был вам предан как никто другой.
– Ты не прав, Александр, – сказал сэр Валентино, – но то, как сильно ты не прав, ты поймешь, лишь оказавшись в моем положении.
– А я уже в вашем положении, – сказал Александр, – весь мой мир разрушен, моя вселенная уничтожена.
– У тебя все еще впереди, – сказал сэр Валентино.
– Ничего у меня нет впереди, – сказал Александр.
– Не говори так, Александр, – сказал сэр Валентино, он аккуратно сбил пепел с сигары в пепельницу на столе, – ведь именно тогда, когда мне было столько же лет, сколько тебе сейчас, я нашел тебя на берегу океана. И мир, который, казалось, уже потерял для меня весь смысл, вдруг обрел новое значение.
– Тогда почему же вы так запросто позволили себе выкинуть меня из этого сказочно дорогого для вас мира? – спросил Александр.
– Я не знал, что так получится, – сказал сэр Валентино, – я не знал, что потеряю тебя. У меня было ощущение, что хотя ты находишься не рядом со мной, а на другом конце земли, но ты все равно мой. Моя опора, мой смысл жизни, моя вселенная.
Александр встал.
– Ничего нового, сэр, – сказал Александр, – ничего нового и интересного. Все та же разновидность власти. С чего мы начинали, к тому и пришли, и достойного оправдания себе и своим поступкам вам так и не удалось найти.
– Но я и не искал оправдания, – сказал сэр Валентино, – мне уже не найти себе никакого оправдания, я попал в свою же собственную ловушку. Но я хотел просто объяснить тебе то свое стариковское мироощущение, свой непреодолимый страх одиночества и тоски, которые отныне являются моими спутниками посреди всего того немереного богатства, которое мне уже никогда и ничем не поможет.
– Мне, безусловно, вас очень жаль, сэр, – сказал Александр, – но я вам тоже ничем уже не смогу помочь.
– Неужели я потерял тебя навсегда?! – торжественно вскричал сэр Валентино. – Неужели я уже больше никак не смогу тебя вернуть, Александр, ведь ты все, что у меня в этой жизни было реального!
– Не мне отвечать на этот ваш вопрос, сэр, вы уже сами на него ответили, – сказал Александр. – И еще, – добавил он чуть позже, – я бы мог сказать вам, что если вам будет плохо, то вы сами знаете, как вызвать врача, а если вам потребуется какой-нибудь другой специалист, то в вашем распоряжении их целый штат. Но я все-таки скажу вам, что, если вам будет нужна именно моя помощь, то вы знаете, где меня найти, я приду к вам и помогу, чем смогу. Но только знайте, что это буду уже не я, ваш Александр, это будет уже совершенно другой человек, который просто не сможет не откликнуться на чужое горе и не протянуть руку ближнему. Вот собственно и все, что я хотел вам сказать.
И Александр направился к двери. Сэр Валентино повернулся и смотрел в его сторону.
– Ну, хочешь, я сам с ней поговорю! – воскликнул сэр Валентино. – Хочешь, я сам объясню ей, что у тебя просто не было другого выхода? Что если бы ты ослушался меня тогда, то сидел бы сейчас в тюрьме, что ты ушел тогда от нее ради вашего же дальнейшего будущего счастья. И виноват был в этом только я, несчастный, одинокий старец. Ведь она поймет это, она все поймет, этот ребенок, который в один прекрасный миг, оставив свое безмятежное детство, пошел за тобой на край света.
Александр остановился около двери и медленно-медленно повернулся к сэру Валентино. Сэр Валентино выглядывал на него из своего кресла взглядом младенца, исполненного последней надеждой вернуть себе свою любимую игрушку.
И Александру очень нелегко далось то, что он сказал сэру Валентино.
– Что вы, сэр, – сказал Александр, – она ведь тоже уже совершенно другой человек. И таких слов, которые могли бы вернуть ее мне, не знаете ни вы, ни я, да и никто другой на свете, потому что этих слов просто не существует.
Александр ушел, а сэр Валентино еще очень долго сидел в своем любимом кресле и остановившимся взглядом смотрел на голубое небо прямо перед собой.
Это небо простиралось сразу же за огромным окном. И сэру Валентино казалось, что если он протянет руку, то сможет дотронуться до него… и все его беды тогда рассыплются в прах.
Глава 5
Вторым делом, которое Александр сделал после приезда в наш город, было то, чего от него как раз таки все и ожидали.
Он доехал до своего нового дома, который был уже полностью построен и отделан. Но Александр приехал сюда только для того, чтобы подойти к телефону и набрать номер особняка Грега Бенито.
В особняке же Грега Бенито жизнь катилась своим чередом. Грег либо пил, либо занимался своими бесчисленными переговорами с нужными и влиятельными людьми.
Тот казус с наркотиками, который произошел с Грегом три года назад, давно канул в Лету. Грег был прощен, а его позиции в криминальном мире вновь восстановлены.
Короче, дела Грега шли просто замечательно, все его сделки с обществом, а заодно и с совестью заканчивались очень и очень удачно. А в последнее время, поняв, что его основной конкурент, сэр Валентино, несколько утратил вкус к жизни, а заодно и былую бдительность, Грег стал подумывать о том, что ему надо бы вновь заняться тем, чем сердобольный сэр Валентино ему в этом городе до сих пор заниматься не позволял.
Лаура. У нее тоже все было неплохо.
Нормой ее жизни теперь были две крайности: либо тишина и одиночество, либо же шумные компании и развлечения.
Под вечер в саду особняка Грега Бенито собиралось множество молодой публики, которая пила шампанское, ела воздушные торты и разглагольствовала о смысле жизни, до которого многим из этих молодых людей не было решительно никакого дела.
Обычно такие вечера заканчивались какими-нибудь безумствами. Либо это были ночные заплывы в открытый океан, либо же скоростные поездки за город на автомобилях.
Словом, почти точно так же Лаура развлекалась и три года назад. Легкость и беззаботность, присущая всем молодым людям ее возраста, была и ей понятна и мила – когда не надо было думать ни о чем серьезном, размышлять о завтрашнем дне и о своем месте в жизни.
По утрам же Лаура была совсем другая.
Солнце осторожно заливало ее комнату светом, золотило ресницы и напоминало о том, что жизнь, как ни странно, все еще продолжается. И розовые скалы вдали были уже наполнены своим безумным сказочным светом, а где-то там пробуждался ото сна безмятежно-вечный океан.
Лаура открывала глаза и видела свою комнату, которая напоминала ей о том, что еще совсем недавно она была маленьким, беззаботным и взбалмошным ребенком.
И было это тогда, когда ее большой плюшевый зверь, который был в этой комнате всегда, казался ей просто преогромным. А над ее детской кроваткой склонялась очередная нанятая Грегом няня в своем очередном ажурном белом накрахмаленном чепце.
Лаура вставала и подходила к окну.
Она видела, что на синем теле океана аккуратно застывшие верхушки волн были ярки и неподвижны. Как будто художник, что творил по утрам всю эту красоту, был и сам смущен своим искусством и, боясь быть непонятым людьми, набросал их наспех, а затем скрылся где-то там, за розовыми скалами.
– Ты знаешь, почему они такого необычного цвета? – спросил ее Александр три года назад, когда они сидели на мысе сэра Валентино, а над ними кружились вертолеты, под завязку набитые жаждущей чужого счастья публикой.
– Нет, не знаю, – сказала Лаура и посмотрела на Александра, – почему?
Ей казалось, что он может объяснить все на свете.
Александр улыбнулся.
– Я тоже не знаю, – сказал он и посмотрел на Лауру.
– Неправда, ты все знаешь, – сказала Лаура.
Александр рассмеялся.
– Ты думаешь, что все в этом мире непременно должно быть как-нибудь объяснено? – спросил он.
Лаура кивнула.
– Да, – сказала она.
– Что ты, милая, в этом мире все совсем не так, – сказал Александр, – в этом мире есть такие вещи, которые не поддаются никакому объяснению.
– Никогда? – сказала Лаура.
– Никогда, – сказал Александр.
– И мы так никогда и не узнаем, почему эти скалы такого необычного цвета? – сказала Лаура.
– Мы не узнаем не только это, но и множество других вещей, – сказал Александр, – но давай остановимся на том, что это просто чудо, пойдет?
– Пойдет, – сказала Лаура и улыбнулась.
И Александр взял ее руку в свою большую теплую ладонь. И Лауре было хорошо как никогда, и ничего в этой жизни ей было больше и не надо.
Но с тех пор прошло три самых огромных в мире года, и Лаура выросла и превратилась в совсем другого человека. И к этому человеку теперь уже никто не мог так запросто подойти, взять за руку и повести за собой.
Потому что никто уже больше не сможет доказать ей, что чудеса и вправду где-то существуют. Но только это место на земле еще пока никто так и не нашел.
Теперь по утрам Лаура рисовала. Она подходила к своим картинам как бы невзначай, еще с чашкой кофе, неприбранная, не настроенная морально, не готовая к этому еще.
Она заходила в мастерскую, которая соединялась с ее комнатой, и смотрела поверх картин на океан, который и отсюда тоже был неплохо виден.
Лаура смотрела на верхушки синего леса вдали и отпивала маленькими глотками горячий кофе. Но боковым взглядом она прекрасно видела свои картины, и через миг она уже была с ними.
Она мгновенно вживалась в них, она брала в руки кисть и добавляла маленькие, незаметные штрихи в свои еще не завершенные работы.
Через пару месяцев должна была состояться ее выставка в Париже, знающие люди находили необычным ее понимание окружающего мира, природы, людей, вышедших из этой природы, но неотделимых от нее, являющихся ее органичной частью, и даже цветом Лаура никак не разделяла эту взаимосвязь.
Некие образы, видения, мечты, которые никогда в этой жизни не сбудутся… и воспоминания. Абстрактные, расплывчатые, нереальные, пропитывающие всю нашу жизнь, каждый ее шаг и миг, не подвластные ни разуму, ни расчету… Вся наша жизнь – воспоминания. Куда бы мы ни бежали, в Париж, в открытый океан, в небо, воспоминания, пропитывающие все наше тело, сжигающие сердце в самый неподходящий миг…
Когда в руке у тебя самое вкусное в мире мороженое, самого твоего любимого цвета, а у ног твоих плещется самый соленый в мире океан, а солнце греет тебя, и безмерная глубина прохладных вод манит тебя к себе. И тут вдруг в твоей груди начинает колотиться и подступать к горлу тот образ, который не заменит тебе ни одно благо мира, никакой наивысший комфорт твоего грешного тела и твоей бессмертной души.
Тот образ, который ты порой принимаешь уже за свою душу. Настолько он слит с тобой, с тем, что у тебя внутри, с тем, что тебя составляет, что не передать ни одними словами в мире. Но можно вдруг случайно иногда увидеть в своих же собственных рисунках. Да, не всегда, а только лишь случайно.
И куда бы ты ни отворачивалась от этого преследующего тебя образа, разум твой прекрасно понимает, что это сделать уже невозможно никогда. Что этот образ уже ты сама и есть, и это твой мир и мир вокруг тебя.
И вдруг случайно Лаура замечала, что сегодня она, оказывается, опять нарисовала его руку, или его взгляд, или его уголки губ, или его печаль.
И тогда она отворачивалась, закрывала глаза, бежала от самой себя, она не хотела этого, она до первобытных чувств этого боялась, но все больше и больше втягивалась в него, врастала в него, вживалась. Она прижималась к его руке, к его взгляду, к его уголкам губ, к его печали всей собой, своим телом, своим сердцем.
И стояла так, жила так непостижимо долго, как будто бы она была уже вовсе не она, а штрих, часть ею же созданного рисунка.
В это утро Лаура еще не была в своей мастерской, она оттягивала свое самоистязание, сидела на кровати, пила кофе и смотрела на небо за окном.
Она все еще сидела так, когда в дверь постучали.
– Войдите, – сказала Лаура и слегка обернулась к двери.
В комнату вошел Грег. Он был уже с утра пораньше в костюме и белой рубашке, как будто бы он каждый день уходил на какую-то очень важную и безумно ответственную работу.
Но ведь для Грега вся жизнь была – работа, и он не останавливался в этой жизни ни на минуту передохнуть.
– Привет, – сказал Грег.
Лаура улыбнулась ему.
– Привет, – сказала Лаура.
Грег подошел к Лауре и поцеловал ее. А потом он потрепал за ухо большого плюшевого зверя, который сидел рядом с ней на кровати.
– Ты помнишь, как я тебе его подарил? – спросил Грег про зверя.
– Нет, – покачала головой Лаура, – мне кажется, что он был здесь всегда.
– А кто это такой, ты теперь знаешь? – спросил Грег, – помню, мы всегда гадали, на какое именно животное он похож, но так ни на чем и не остановились.
– Я и сейчас не знаю, кто он такой, – сказала Лаура, – но только теперь мне это безразлично, он просто у меня есть и все.
Грег сел на кровать рядом с Лаурой.
– Все твои няни были от него просто в шоке, – сказал Грег.
Лаура рассмеялась.
– О да, я помню, – сказала она, – у меня было их так много.
– В смысле, нянь? – уточнил Грег.
– Да, в этом смысле, – сказала Лаура.
– Все они были очень непутевыми, – сказал Грег.
Он махнул рукой куда-то в сторону бывших непутевых нянь Лауры.
– Ты просто слишком к ним придирался, – сказала Лаура.
– Они были несносны, – сказал Грег, – была бы моя воля, я бы вообще их не нанимал. Если бы у меня было больше свободного времени, я бы и сам за тобой отлично ухаживал.
– Подогревал бы мне бутылочки с молоком? – спросила Лаура.
– Я и делал это регулярно, – оживился Грег.
– Что ты говоришь? – рассмеялась Лаура.
– Ты мне не веришь? – сказал Грег.
– Я просто этого не помню, – пожала плечами Лаура, – а ты зачем пришел?
– Пригласить тебя на завтрак, – сказал Грег.
– Как это мило с твоей стороны, – сказала Лаура, – тогда что же мы тут сидим и ударяемся в воспоминания?
– Идем, – встал Грег и подал Лауре руку.
Лаура тоже встала.
– Да, кстати, – добавил Грег, – тебя к телефону.
Лаура внимательно посмотрела на Грега, но он искренне заинтересовался ближайшим шкафом.
– А меня нет дома, – сказала Лаура.
– Ага, понял, – сказал Грег, продолжая разглядывать шкаф, – ну тогда пошли завтракать, – и он вновь посмотрел на Лауру.
И Грег обнял Лауру за плечи, и они вышли из комнаты.
А солнце тем временем озарило предметы в комнате, оставшиеся в гордом одиночестве, и картины в мастерской. И высветило все краски, и сразу стало видно, что это только лишь холсты и краски, а не мечты, надежды и воспоминания.
Ничего общего. Вот и все.
И охранники Грега Бенито передали в телефонную трубку Александру на другой конец города, земли, вселенной, что Лауры нет дома.
И он понял, что это неправда, еще прежде, чем услышал короткие гудки.
Глава 6
Александр положил трубку на телефон и посмотрел на океан.
В этом городе, расположенном на холме, отовсюду был виден океан, который сливался с небом и практически составлял с ним одно целое. Только цветом они немного отличались.
Александр вышел из дома на улицу и сел в свою машину.
Легкий ветер шевелил листья на деревьях, ослепительные облака сияли вдали. И этот день был такой же обычный, как и все предыдущие дни, и ничего интересного в этом мире, казалось, совершенно не происходило.
Когда Александр подъехал к воротам особняка Грега Бенито, охранники, стоящие там и умирающие от скуки, а потому важно курившие длинные модные сигары, радостно заулыбались. В лице Александра на них свалилось хоть какое-то развлечение, которое было им заботливо ниспослано свыше для разнообразия такого утомительного дежурства у ворот.
Александр вышел из машины.
– О, Александр, какая радость, – сказали охранники, – мы рады приветствовать тебя в нашем городе. Ты только сегодня приехал? Какая печаль, ведь нам как раз запретили подпускать тебя даже к воротам этого дома.
Александр тоже закурил.
– Вы действительно получили такое распоряжение? – спросил он жизнерадостных охранников особняка Грега Бенито.
– А как же, конечно, – закивали ему охранники, – не будем же мы стоять тут и нагло врать, мы тогда быстренько вылетим с работы.
– И кто именно дал вам такое распоряжение? – спросил Александр.
– Как кто? – сказали охранники, – наш хозяин, Грег Бенито.
– Но мне нужен не он, – сказал Александр.
– А это мы так и поняли, – сказали охранники, – и Грег наверняка это тоже понял. И не Грег – тоже.
Охранники были очень довольны тем, что они нынче такие вот веселые и остроумные.
Александр оглядел забор и ворота особняка Грега Бенито.
– Не будешь же ты все тут взрывать, в самом деле, – сочувствующе сказали ему охранники.
– Да, в самом деле, – сказал Александр.
Александр еще немного постоял, покурил с охранниками, а потом сел в машину и уехал.
Лаура и Грег наблюдали за ним.
Лаура в бинокль из гостиной. А Грег в оптический прицел винтовки с крыши своего роскошного особняка.
И ближе к полудню в городе уже передавалось из уст в уста, что, мол, все в порядке. Александр уже приезжал к особняку Грега Бенито, но там не пустили его даже на порог.
И до самого вечера в городе ничего особенного так и не произошло. Не считая того, что Лауру еще несколько раз звали к телефону.
И она, в конце концов, выкинула пару телефонов в бассейн во время вечерних развлечений молодежи в саду у Грега Бенито.
На следующий день Лаура выехала в город на своем автомобиле по делам. И прямо в центре города машина Лауры была остановлена неизвестными людьми.
И Лаура была схвачена, связана и посажена в неизвестную машину без номеров, которая тут же уехала в неизвестном направлении. Лаура была так ошарашена всем происходящим, что даже не сопротивлялась.
И когда через несколько секунд на место происшествия примчались охранники Лауры, которые как обычно еле поспевали за своей подопечной, то их глазам предстала печальная картина пустой машины Лауры прямо посреди дороги. А второпях разбегающиеся по сторонам случайные свидетели происшедшего вряд ли могли бы сказать по этому поводу что-либо путное.
А машина с Лаурой тем временем приехала на пристань и подъехала к причалу. На причале Лауру вывели из машины.
