Мчатся годы-непогоды

чем был похож и не похож на всех.

Погибло все мое! И безвозвратно.

Моя любовь, и боль, и маета.

Всё это не воротится обратно,

лишь будет между датами черта.

Монолог «художника»

Прожитая жизнь – сложенье чисел:

сумма дней, недель, мгновений, лет…

Я вдруг осознал – я живописец,

вечно создающий твой портрет.

Для импровизаций и художеств

мне не нужен, в общем, черновик.

Может, кто другой не сразу может,

я ж эскизы делать не привык.

Я малюю на живой модели,

притушил слезой бездонный взгляд.

Легкий штрих – глазищи потемнели,

потому что вытерпели ад.

Я прорисовал твои морщины,

в волосы добавил белизны…

Натуральный цвет люблю в картинах,

я противник басмы или хны.

Перекрасил – в горькую! – улыбку,

два мазка, – и ты нехороша.

Я без красок этого добился,

без кистей и без карандаша.

Близких раним походя, без смысла

гасим в них глубинный теплый свет…

Сам собою как-то получился

этот твой теперешний портрет.

Рабочая лошадь

Рабочая лошадь не пишет стихов,

не пишет, а пашет и возит.

И ей, прямо скажем, не до пустяков

в труде, и еде, и навозе.

Работа, известно, удел дураков,

и лошадь ишачит до дури,

до грыжи, до крови и до синяков,

до соли и пота на шкуре.

Рабочая лошадь – увы! – не поет,

ну нет музыкального слуха.

Случается, лошадь чудовищно пьет,

в себя заливая сивуху.

Рабочая лошадь идет на метро,

к трамваю бредет еле-еле.

Вчерашнее пойло сжигает нутро,

глаза бы на мир не глядели.

Понурая лошадь кряхтит в поводу,

крикливый возница у всех на виду

ее погоняет вожжами