ДК: Морской орк

Глава 35 Звездопад, ч.1

Поход.

Жизнь – это преодоление.

Преодоление жизненных трудностей, бытовых проблем, социальных сложностей и часто это преодоление самого себя, своих страхов, лени, на грани своих возможностей и желаний.

Преодоление моральное и физическое. Философское и вполне конкретное: просто тупое преодоление препятствий в виде поваленных деревьев, густых кустарников, вязкой травы.

А началось с заторов на реке.

Степан хекнул и они перевалили лодку через ствол упавшего дерева. Потом хромая, вернулся за выпавшим тяжелым рюкзаком, закинул его обратно на лодку. Сел на бревно, чтобы (на секундочку) перевести дыхание и расслабить ноющую лодыжку, просто выдохнуть и мысленно побурчать.

«Пойдем с нами, говорили они, будет весело. Будет легко, обещали они, знай греби себе, ноги отдыхают, рюкзак тащить не надо».

Рядом матерился Микки, кажется, ветка хлестнула его по лицу и он уронил очки, и временно наполовину ослеп.

Остальные ребята ушли вперед, они тащились в хвосте.

Вернулась Люси:

– Ох, Стёпочка, еще полсотни метров потерпи. Или знаешь что? Ты отдыхай, мы сами, – она взялась за его рюкзак.

«А вот жалеть меня не надо!»

Хреново, когда у тебя на морде черным по белому, точнее красным шрамом по загорелой щеке, написано, что чел недавно из больнички. В целом, он не жаловался на это, с шрамами ему женского внимания перепадало в разы больше. Вот только не хватало, чтоб эта мелкая таскала его сумки. Стыдно.

– Псс, я сам, – он дернул свой рюкзак к себе, – шнурок развязался.

– Ага, ладно, – девушка не поверила про шнурок, но спорить не стала, ушла дальше.

– Бля, – рядом рухнул Микита, – кто ж знал, что бобры плотину устроят? Летом, кэп говорил, ходили все чисто было.

– Какие бобры?

– Те, самые двуногие скупердяи идиоты, что решили бревна по реке самоходом сплавлять, а не на барже. Придурки. А если лодка наткнется, потонет кто?

– Может нечаянно? Авария там, баржа потонула?

– Ну может.

– Как думаешь много еще этих заторов? Этот уже третий.

– Не, не думаю. Там мост низкий будет, наверное там все оставшееся застряло.

Еще утром обещанный сплав на байдарках был похож на пикник отдыхающих. Пока они не наткнулись на первый затор. Который прошли достаточно легко, аккуратно протиснувшись меж плавающих бревен.

Второй затор обошли по песчаному берегу. Лодки и всю поклажу перетащили на себе.

Третий оказался в самом буреломном месте. Дорогу через лес надо было выбирать с умом, чтобы не повредить надувные байдарки, чтоб не поломать ноги и чтоб еще всякое разное «не».

И это оказался изрядный крюк.

А они спешили. На поезд. Точнее Кекс спешил.

Кекс был художником и разрабатывал какой-то проект, кажется, это был дизайн в гейм индустрии (Степан половину слов не понял). Решил немного отдохнуть со старыми друзьями. Казалось все просто. Утренняя электричка, сплав по реке с друзьями, вечер у костра недалеко от станции, поздний поезд в город. Ночь и утро, чтоб дорисовать проект. Днем защита и… Добби свободен.

Они подобрали бы его следующим вечером через несколько железнодорожных станций. И было бы еще несколько дней отпуска с друзьями.

Как говорится, гладко было на бумаге.

Семь расчетных часов по воде. Но они уже восемь часов плетутся, а до места не добрались. Успеют ли?

– Отдохнул? Взялись, – скомандовал Микки.

– Отставить, – послышался голос Феди. – Не спешим уже никуда. Кэп нашел место для привала.

Федя вытащил из их лодки палатку и рюкзак с провизией.

– А как же поезд? Кекс опаздывает… Его проект…

– Кекс потянул запястье. Рабочее. Потому теперь спешить не куда.

Микита рухнул рядом на бревно.

– Ну супер, всё зря.

Степан подумал секунду и устроил свою рыжую голову на его коленях. Никому не признавался, но голова все же прилично кружилась, а падать здесь, в бурелом, очень не хотелось. Уж лучше сразу прилечь на мягкое.

Слышно было как Федя, по прозвищу Шкаф, ломился сквозь лес, ломая ветки и мелкие деревья. Шкаф – не только потому что широкий (хотя Микки не у'же) и высокий (тут Степан бы еще поспорил кто из них выше), а потому что такой же, как шкаф, гибкий, то есть как раз, наоборот, неповоротливый.

Он смотрел в небо, на верхушки деревьев. Деревья покачивались от ветра, а небо медленно заваливалось набок. Это от головокружения. Он зажмурился. Стало чуть легче, только теперь земля стала медленно уходить в сторону. Он вцепился в плечо друга, чтобы «не падать». Микки охотно обхватил его поперек груди. В голове все еще вращалось, но рука друга держала надежно.

Запахло дымом костра. Первые комары зазвенели над ухом. Пока путешественники ломились, как лоси, сквозь лес, комары не мешали. На воде насекомых начисто сдувало. Но сейчас они накинутся на горячие и мокрые от пота тела и устроят геноцид теплокровным. Степа хлопнул себя по шее – бей фашистов.

– Думаешь всё зря? – спросил он.

– Жалко Кекса. Столько работал над проектом и теперь Ссаныч отхватит себе все лавры.

– Какой Саныч?

– У каждого на работе есть свой Ссаныч. Даже если он Валера.

– Послать его на хер нельзя?

– Можно. Но это как ссать против ветра. Особенно если оно твое начальство. Или сынок твоего начальства.

– Хреново, – взгрустнул рыжий. Он был студентом-первокурсником, самым младшем в этом путешествии, и не имел опыта работы. И вот теперь чужой жизненный опыт наёмного персонала опечалил своей невеселой перспективой.

– Это жизнь, детка, – процитировал Мик известное.

– Жизнь – это преодоление, – озвучил свои философские мысли Степа.

– А преодолевать легче с другом, – развил его мысль Микита и смахнул комара с щеки рыжего.

– Угу.

Деликатно промолчим по чьей инициативе они сейчас так героически преодолевают все эти препятствия.

Кто ж знал?

Но жизнь налаживается.

Небо перестало вращаться в вышине, а впереди ждал ужин у костра и песни под гитару.

Глава 36 О чем это я?

…

– Ты видишь его?

– Нет.

– Шеф, сказал или мы или он.

– Хреново. Нож взял?

– Т-с-с, слышишь?

– Эта хитрая мразь где-то здесь.

– Вижу!

– Бросай! Быстро!

– Есть. Попался.

– Ай, черт, кусается.

– По морде его!

– Черт, лови!

– Держу.

"Хрясь!"

– У-у-у, сволочь усатая.

…

Глава 37 Чужие созвездия

Когда Кэп вопиял «мы или он», он вовсе не имел ввиду «прирэжу, если не притащите мне тело». Он просто невзначай сообщил, что человек – это венец эволюции и он, то есть человек, стоит на вершине пищевой цепочки. Хотя, кажется одна местная рыбина оказалось умнее двух остолопов, которые не только упустили добычу, испугавших детских сказок про водяного, но и упустили сеть, которой можно было наловить рыбы за полчаса на весь отряд туристов. А раз так, то кто-то теперь будет сидеть с удочкой всё утро, вместо лишних три часа на сон.

Степан засопел. Поспать утром он любил. Опять же хотелось доказать, что на вершине эволюции человек, а не «язъ». К тому же игровой никнейм Царь_Горы_3100 обязывал, просто вопиял, вернуть лавры победителя.

Переодевшись в сухое, взяв фонари, горе-рыбаки ушли в ночь за добычей.

Он поежился. Всплыло воспоминание.

Туристы устраивались на ночевку, поставили палатки и готовили ужин.

Кэп склонился над картой, продумывая маршрут и сроки. Люси сунулась к карте и вычитала: «Русалочий остров».

Остров был рядом, за изгибом реки. Небольшой, метров двадцать в длину, песчаный, поросший травой. Одинокое корявое дерево торчало по середине.

Ребята тут же насочиняли байки на тему причём здесь русалки. Вспомнили старые поверья, рассказали про утопленников. Посмеялись, забыли.

Но потом Петрович, он же кэп, он же шеф, отправил Микиту проверять сеть.

Будет на ужин рыба или доставать консервы?

Степан увязался следом.

Небольшая заводь. Шест торчит из воды, помечая место где поставлена сеть. Воды по колено всего лишь, но илистое дно и мутная вода навевали тревогу.

Спускались сумерки.

На середине реки одиноко и зловеще торчало кривое дерево. Мерзкие мурашки заскребли внутри. Сырость, странные звуки. Где-то плеснуло, потом тонко вскрикнула птица. Тут же вспомнились страшилки про русалок и утопленников. Дескать схватит тебя водная нечисть и уволочет на дно, всплывешь через неделю… Если повезет.

– Микки, чет сыкотно, – признался Зеленый хриплым шепотом, с трудом выдирая ногу из илистого дна. Темная вода тяжело плеснула, дыхнув могильной сыростью.

– Тогда подожди на берегу, – посоветовал Мик, выдирая свой сапог в метре от него.

Степан оглянулся на берег, показалось что в береговых высоких камышах его кто-то ждет. Кто-то темный и с садистскими наклонностями. Он даже услышал сдавленный, едва скрываемый, мерзкий хохоток. Нет! Туда я один не пойду!

– Степа, кажись что-то есть. Тяжелое какое! Бревно что ли? Тяни.

И он потянул.

Что-то лениво и сильно дернулось в сети, вырываясь на волю. Степан вгляделся в мутную зыбь. Зыбь посмотрела на него. Посмотрела мертвыми белыми глазами. Медленно шевельнуло склизкими волосами-червяками. Влажно дохнуло мертвечиной.

Утопленник.

Мама! Степан завопил, но страх перехватил горло и вместо вопля донесся придушенный хрип. Он истерически дернулся, но что-то крепко вцепилось в сапог и не пускало. Он запаниковал, дернулся сильнее, нога выскочила из сапога и он с шумом плюхнулся в воду. Ай!

Что-то холодными пальцами погладило голую лодыжку и он рванул на берег.

Нет, не в камыши, а левее, на песчаный берег.

– Стёпа! Что случилось? – крикнул в спину Микита, но Степа не слышал. В ушах набатам бился пульс, сердце рвалось из груди.

Под ногами дно стало крепче. Песок. Почти спасся!

Резкая боль прошило тело от голой пятки до шеи и он упал в воду. Истерика захватила его полностью и вот тут бы он и захлебнулся. Потонул у берега, где воды то по колено, но кто-то тяжелый схватил его сзади и куда-то потащил.

А-а-а! Степан хрипел и отбивался от маньяка локтями и ногами.

– Степа! Стёпа, лять! Что? – Микки тащил на берег сопротивляющееся тело, получая неловкие удары от рыжего, матерился и снова кричал его имя.

– Зеленый, с*ка, очнись!

Он прижал к земле бьющееся в истерике тело и влепил пощечину.

Одну. Потом вторую. Кажется помогло.

Зеленый замер, зажмурившись, рвано и хрипло дыша. Сердце бешено колотилось.

– Зеленый, дружок, ну ты чего? Эй, – Микита старался говорить негромко и максимально ласково. Боясь сделать лишнее движение, но продолжая вминать тощее тело в мокрый песок. – Эй, это я, Микки, твой друг. Все хорошо. Мы в походе. С друзьями. Все хорошо. Эй, хочешь позвоним твоей маме? Она обрадуется.

"Мама?" – беззвучно шевельнусь губы.

– Да, мама. Она ждет тебя. Сейчас мы ей позвоним и скажем, что все хорошо. Все хорошо же?

Степан разлепил глаза и посмотрел влево-вправо. Темное небо, незнакомый лес и река. Потом долго вглядывался в незнакомое лицо перед собой.

Микки не знал что делать. Степан выглядел чужим и потерянным. Смотрел будто видел впервые. Что делать? Почему-то в памяти всплыло, что Зеленый сладкоежка.

– Я, Микита. Твой друг. Хочешь конфету?

На слове «конфета» Зеленый вздрогнул, взгляд стал заинтересованным, он облизнул губы. "Хочу".

– Вот и славно. У меня есть, – Микки осторожно отпустил друга, но тот больше не дергался. Выждав секунду, медленно сел на пятки, начал искать по карманам. Зеленый тоже принял вертикальное положение сидя и теперь внимательно следил за чужими руками.

В боковом кармане пусто. В штанах только туристическая мелочь. В куртке платок. О, очки! Он нацепил их на нос по привычке, в сумерках от них не было особого толка. Но Зеленый вдруг облегченно выдохнул, пришел в себя. Огляделся уже по-новому.

– Ля-я. Я кажется в штаны наложил. Черт! Что это было? Там в воде. Мне померещилось… Мертвый… там…

– Нет там мертвых, Зеленый, – Микки крепко сжал его плечо, облегченно выдыхая. Очухался. – Иначе бы я тоже в штаны наложил. Рыба там. Огромная.

– Рыба? С волосами? И черви вокруг…

– Э-э-э… – Микки срочно пытался придумать вариант что там было. – Водоросли там и трава.

– Да? – не поверил Степан и потер дрожащими пальцами виски и спросил с надеждой: – Нашел конфету?

Микки резко вспомнил, что карамелька у него во внутреннем кармане рубашки и полез доставать, чертыхаясь, путаясь в застежках и мокрой ткани. Зеленый терпеливо ждал, не сводя взгляда с его торопливых рук.

– Вот, – он протянул нечто размокшее в фантике. Зеленый обрадованно облизал губы, не пытаясь взять. Микки посмотрел на его дрожащие пальцы и понял, что кормить придется как младенца с ложечки. Сердце сжалось, его бросило в нервную дрожь. Его собственные руки тоже не желали слушаться. Он развернул фантик и смотрел на карамельку в сладкой жиже. Зеленый по-детски хихикнул и снял конфету губами. Блаженно зажмурился и причмокнул.

Микки вздохнул, придвинулся поближе и прижал к себе это рыжее и чокнутое существо.

Адреналин схлынул, мокрая одежда тянула из тела тепло, вечерний холод забирался все глубже.

– Чужие созвездия.

– Что?

– Здесь как будто чужие созвездия, – рыжий смотрел в небо, – и звезды будто ближе, чем дома.

Микки посмотрел назад и вверх, в небо над рекой, где загорелись первые звезды.

– Ты не туда смотришь, – он ткнул в небо над лесом, в противоположную сторону. – Вон там Большая медведица и Полярная звезда.

– А-а-а, – рыжий разочаровался в небе (привычное – это скучно) и потерял к нему интерес. – Холодно. И я утопил сапог.

– Чудо ты гороховое. Болотники же отдавать надо, не свои же. Достать надо бы.

– Угу.

– Так я поищу?

– Давай.

– Правда? – удивился Мик. Всё что ли? Страх прошел и Степан не боится остаться один?

– Не идти же мне босиком?

– Ладно. Я пошел.

Микки пошел в воду к шесту с сетью, постоянно оглядываясь на берег. Но там было все спокойно. Зеленый подтянул босую ногу и проверял ее на целостность.

Зеленый прощупал свою конечность на предмет повреждений. Пара царапин не считается. Значит та боль была не настоящая, стрельнул фантомной болью бывший перелом. За панику было не стыдно, все-таки травма мозга, чо уж там, бывало и похуже, а вот за кое-что другое сейчас будет прям очень стыдно.

Хорошо, что Микки ушел за сапогом, а ему нужно срочно, очень срочно, проверить свои штаны на предмет наличия там скандала. Фух. Пронесло. Ну то есть пронесло, что не пронесло. Может быть описался как маленький, но сейчас мокрый весь – значит не было, даже если и было, то будем считать что не было.

Панические атаки, та еще мерзость, но после них всегда наступало спокойствие. Будто накопленное напряжение давало сбой и мозг уходил на перезагрузку. В этот раз еще быстро вспомнил себя. Не тупил настолько долго, что даже не пришлось звонить маме. Или отчиму.

Микки, молодец, настоящий друг, не растерялся, все сделал правильно. Хоть и испугался сильно, бледный он. Впрочем он всегда бледный, но вот эта бледность другая. Как бы развеселить его?

Микки принес мокрый сапог:

– Держи, Золушка, свою туфельку сорок пятого размера.

– Эй, у меня тридцать девятый, ващето, – хмыкнул Зеленый и церемонно поклонился, не вставая. Ну если он Золушка, значит Микки – принц. – Благодарю вас, Ваше высочество.

– "Ах мерси-пардон", – повеселел "принц". – Вот поэтому и потерял сапог, что не по размеру. Ха-ха. Правда золушка. С твоим-то ростом!

– Ну ты же знаешь, я местами очень компактный, – доверчиво сообщил рыжий.

– Ты говорил, я помню, – сказал Микки и сел рядом, – но не верю.

Рыжий вдруг захихикал своим мыслям, а Микки подумал, что рыжий замерз и его надо срочно спасать от простуды.

– Только переоденемся в сухое и глотнем горячительного.

– А рыбов?

– Без фонаря бесполезно, ничего не видно. Кажется "рыбов" утащил сеть в камыши, но конец сетки еще здесь. Нужен фонарь. И нож, чтобы распутать сеть. Вставай, пошли к костру.

Глава 38 Туда и обратно

Раннее-раннее утро, солнце еще не выползло из-за горизонта, но уже достаточно светло.

Зеленый задумчиво сидел на берегу, а рядом Микки ножом рубил тонкие жерди из ивняка, чтобы потом на них утащить добычу.

Сом длинною больше метра, что напугал их вечером до трясущихся коленей, неподвижной тушей валялся на песке, раззявив усатую пасть. В эту пасть легко поместился бы не только его кулак, но даже нога. Бр-р-р.

Степан с Микки пришли сюда еще раз и таки добыли улов. Впрочем, улов и так долго не протянул бы, запутавшись в сети наглухо. Пришли бы они часом позже и их ждал бы настоящий труп. Зеленый вздохнул. Чудище было настоль же отвратительным, насколько и восхитительным. Это ж сколько ему лет, что вымахал такого размера? Сколько вообще живут рыбы? Этот почти настоящий водяной, жаль попал в сеть. Был бы живее – отпустил бы, но увы.

Степан смотрел, как легкие речные волны лениво плескались, подкидывая пластиковую бутылку из-под пепси, грязную и замшевшую, и вспоминал неприятный хохот Феди-Шкафа. Того очень развеселил потрепанный и мокрый вид вернувшихся ни с чем рыболовов. Его пошлые намеки в этот раз взбесили. Блин! Если бы Люси не увидела надпись на карте "Русалочий остров", да не вспомнила про русалок и их проделки. Если бы Федя не помянул про утопленников на ночь глядя, глядишь Степану бы они не померещились вместо этой рыбы. Не было бы того страха и истерики, чуть ли не до мокрых штанов. Спасибо Миките за помощь и молчание. Они не стали рассказывать все подробности, но их внешний вид и жалкие лица дали повод для насмешек. А значит нужно было отомстить. Хотелось посмеяться в ответ. Собственно разыграть хотелось только Федю, остальные над ними не смеялись. Люся даже пожалела, а Кекс одолжил сухую куртку. Кэп с прищуром посмотрел, но отчитал только за потерянную сеть.

Нет, никаких жертв, просто легкий розыгрыш, игра.

Зеленый посмотрел на пасть рыбы, потом на бутылку, опять на пасть.

– Чего молчишь? – подошел Микки с кольями.

– Давай их разыграем?

– Придумал что-то?

– На остров же можно попасть?

– Да. Даже плыть не надо. Тут мелко до самого острова. Воды по колено. Степан, ты чего задумал?

– «Я не злопамятный, сделаю зло и забуду», – пояснил известной фразой Степан, ничего не объяснив. – Тащи ту банку, что в камышах. Помнишь, из-под краски которая, – скомандовал он, подбирая бутылку и с трудом откручивая крышку.

– Ладно, – Микита пожал плечами и ушел в заросли.

Когда он вернулся, Степан с невинным видом застегивал свой рюкзак. Мик покосился на рыбу, на рюкзак, на рыжего. Вроде все как было, только рыжий ехидно улыбается.

– Зачем тебе банка?

– Открывай. Счас мусор сюда покидаем.

– Зачем?

– Будет клад.

– С мусором?

– Вот именно.

– Ладно, капитан Флинт. А карта с крестиком?

– Я сделал.

– И где она?

– А это сюрприз. Надо, чтобы и ты удивился, иначе не поверят.

– Окей. Хочешь закопать клад на острове?

– Ага.

– Хм. Прикольно. Дерево на нем приметное, давай попробуем, – согласился Микки. – Только клад я сам закопаю, "чтобы ты удивился, иначе не поверят", – передразнил он рыжего, но тут же включил заботливую мамочку. – Ты как? Нормально? Или тебя пока нельзя одного оставлять?

– Я в порядке. Правда. После такого страха, которого натерпелся, я всегда тихий пофигист.