Журнал «Парус» №75, 2019 г.
Бараны и мама медленно шли по низинам, лазили по песчаным склонам, объедали кусты, которые росли на кучугурах, чесали рога о старые ветки дерезы и собирали ее вкусные зрелые плоды. Ёси их тоже пробовала, но они показались ей невкусными. Ей нравилось только молоко, хотя мама и говорила: «Ёси, ты потом поймешь, как это вкусно. Первые плоды чуть сладковатые и вяжут во рту, а потом они становятся пышными и слегка сочными. Но самые вкусные – вот эти, чуть тронутые заморозком, водянистые, полупрозрачные…». Ёси слушала маму внимательно, но думала: «Может, это и вкусно, но молоко вкуснее». И она была по-своему права.
Если на пути встречался песчаный обрыв, для Ёси начиналась потеха. Она взбиралась наверх и начинала скакать по самому краю обрыва, взбрыкивая и кувыркаясь, очень гордая и счастливая от своей смелости и ловкости. «Ничего, что иногда я падаю и скатываюсь по песку, мне это очень нравится. Пускай бараны сердито говорят: “Бе-е-столочь…” Они слишком старые и глупые, чтобы понять, как это здорово и весело – быть маленькой и счастливой. А вот мама меня понимает – и тоже, взобравшись на самый верх кучугуры, взбрыкивает и прыгает оттуда. Как красиво она это делает! Я этого пока не умею, но когда вырасту, то непременно научусь так прыгать». А умная Ёсина мама, глядя на дочку, думала: «Глупышка ты, Ёси, разве я могу прыгать так, как ты? Я это могла очень-очень давно, когда мне тоже было всего три дня…»
Ёси очень любила свою маму, и ей нравилось играть вдвоем, особенно – забираться маме на спину. Но Ёси не всегда это удавалось. И когда не получалось, она вскакивала с песка, куда только что скатилась, слегка отряхивалась и, сделав несколько прыжков в сторону, чтобы сбить маму с толку, снова вихрем неслась на нее. И снова впрыгивала маме на спину, редко-редко удерживаясь там хотя бы минуту.
Но когда мама ложилась жевать свою жвачку, тут у Ёси всё получалось! Ох, что она вытворяла тогда на маминой спине: и прыгала, и скакала, вертясь на одном копытце, и соскальзывала с мягкого маминого живота, и бодалась, и залезала маме на шею и голову, и покусывала мамины уши! В общем, в Ёси вселялся бесенок непослушания и хулиганства!
Бараны говорили между собой: «Бее-с, а не ребе-е-енок, бе-е-дная мама, бе-е-да, что за дети теперь пошли, бее-е».
Но Ёсина мама знала, что дочка у нее умненькая и добрая. А что балуется – это так и должно быть: мама сама тоже была недавно маленькой козой-дерезой. И вообще, не стоит обращать внимания на болтовню тупых баранов.
6
Солнце поднималось всё выше и выше. Вот оно уже и остановилось. Дошло до одного, только ему известного места – и замерло в раздумье: ведь уже осень, и стоит ли подниматься выше? Еще чуть-чуть, и надо будет спускаться…
Наступало время обеда, а для наших путешественников – время идти на водопой. Туда, где можно будет не только напиться, но и вздремнуть, и заняться жвачкой, как это положено всем козам и баранам.
Но бараны были глупы и не знали, куда нужно идти, чтобы выйти к водопою. Знала дорогу только Ёсина мама, и именно она-то и должна была вывести всех к воде и к дому. Но тут Ёси, которая уже наскакалась и напрыгалась вдосталь, пососала маму и вдруг сказала: «Я устала! Спать хочу!» – и тут же прилегла на песочек, склонила головку на свой бочок и сладко засопела. Коза, как хорошая добрая мама, умилившись видом спящей дочурки, вздохнула и прилегла рядышком: пора было вздремнуть и пожевать жвачку. Бараны посопели возмущенно, побе-е-седовали между собой и тоже завалились спать.
7
Ёси проснулась раньше всех. Хорошо отдохнувшая, бодрая и готовая к новым подвигам и проказам.
Рядом начинался лес, он манил Ёси шумом листвы, своими тайнами и загадками, таинственными шорохами и птичьим пением, неизвестными запахами и звуками. Шелестом своих ветвей лес как будто звал: «Ёси, иди ко мне играть, нам будет весело и интересно! Иди, Ёси!..»
И Ёси решила сходить в лес – ведь ей было так любопытно. «Пока все спят, я туда и обратно. Только взгляну, что там, и назад – к маме». Тихонечко отойдя от спящих сладким сном баранов и мамы, она припустила в лес, наперегонки со своею тенью. Ёси так хотелось обогнать свою тень, что она обо всем позабыла. Ведь она еще не знала, что, даже если бежать на солнце, тень не отстанет, ее нельзя обогнать.
И вдруг Ёси увидела перед собой красивый яркий цветок! Резко остановившись, в сильном волнении и удивлении, почти не дыша, она подошла поближе… вот уже почти коснулась носом удивительного цветка, а тот неожиданно взмахнул лепестками и полетел. Конечно, это была бабочка, о чем Ёси тоже не знала.
Обрадованная своим открытием (цветок, а летает!), Ёси начала подпрыгивать, пытаясь достать мордочкой до летающего цветка. Но не тут-то было: бабочка взмахнула крылышками и взлетела повыше. Так началась игра. Кто за кем гонялся, было непонятно: то ли Ёси за бабочкой, то ли бабочка за Ёси. И так они долго и весело играли, пока, совершенно неожиданно, летающий цветок не исчез, не улетел куда-то высоко-высоко.
Ёси проводила его взглядом: «Прощай, летающий цветок! Прилетай еще!»
«Как все-таки это странно, – еще раз подумала Ёси, – цветок, а летает. Вот чудо! Расскажу этим соням, маме и баранам – не поверят». Она не знала, что маме и баранам эти летающие цветы давно известны.
Ёси вбежала в лес. Что за благодать была здесь! Какие красивые листья – желтые, красные… А какая трава – высокая и, наверное, вкусная… «Вот бы маму сюда позвать, когда проснется! А это что на толстой ножке? Толстая шляпка, и как странно пахнет… А вот еще и еще…». Ёси не знала, что нашла грибы, и что назывались они подосиновиками, а деревья с красными листьями – были осины: цвет их листьев такой же, как и у грибных шляпок. А вот такие же грибы, но с желтыми шляпками, и растут они под березами – называются подберезовиками.
А это что? Красная шляпка с белыми точками… Какая же она красивая! Ёси в восторге замерла, а потом подошла поближе – и отпрянула: «Фу! Какой неприятный запах!» И тут же испугалась: ведь никого не было рядом – ни мамы, ни глупых баранов, вообще никого. Ёси была одна в страшном и темном лесу, который ей так нравился еще минуту назад. Вот что делает страх: белое становится черным, неизвестное не манит, а страшит.
Бедная маленькая Ёси кидалась из стороны в сторону, натыкаясь на ветки и кусты, и в ужасе кричала: «Ме-е – мама! Ме-е – бараны! Где-е вы?..» Но в ответ ей только гудел в ветвях неизвестно откуда налетевший северный ветер, разбрасывая по сторонам беснующиеся страшные тени, – те самые, которые еще минуту назад сулили маленькой козочке загадочные тайны и приятные приключения. Лес наполнился ужасным гулом, шорохами, дикими криками, невнятным шуршанием; тревожно шумела листва, звучали испуганные голоса птиц. Казалось, лес проснулся, разбуженный Ёсиным страхом, и сейчас, рассерженный, решил наказать Ёси!
Бедное Ёсино сердце выпрыгивало из маленькой груди, глаза не могли ни на чем остановиться и выбрать дорогу. Все голоса, шорохи, стоны, крики птиц, которые она слышала, превратились вдруг в страшные и непонятные звуки, таящие опасность, которая с каждым мгновением становилась всё ужасней. Страх наполнял всю Ёси – от копытцев до кончика хвоста, и, позабыв про всё на свете, она кинулась бежать, бежать, куда глаза глядят. А смотрели Ёсины глаза, увы, совсем не туда, откуда она пришла.
Ветки кустарников больно хлестали Ёси по бокам, длинная трава путалась под маленькими ножками, деревья подставляли под копытца корни и сучки. Липкая паутина загораживала дорогу, колючие репьи вцеплялись в мягкую шерстку и старались удержать Ёси в своих объятьях… Лес как будто рассердился за что-то на маленькую козочку!
8
Ёсина мама проснулась, будто ее подбросила неведомая сила. В голове тревожно мелькнуло: «Где Ёси?!» Дочки не было рядом. Маму обдало жаром и холодом.
«Ёси! Ёси!» – кричала она, взлетев на вершину кучугуры. Проснувшиеся бараны мгновенно сгрудились, голова к голове, и заговорили разом: «Бе-е-да, бе-е-да!». Они были хоть и глупые, но добрые – и очень испугались за маленькую проказницу.
Дунул ветер, и со стороны леса донесся сквозь шум листвы далекий, дрожащий от страха, тоненький голосочек Ёси: «Ме-е – мама – ме-е!..»
Ёсина мама кинулась мимо сгрудившихся в кучу баранов к лесу – спасать свою малышку. В голове у мамы стучало: «Ёси… Ёси… Ёси попала в беду!» Испуганное воображение рисовало ей страшные картины, одна ужаснее другой. А вдруг на Ёси напали хищники? А вдруг она свалилась куда-то и сломала ножку? А может, ее ужалила гадюка, может, ее клюют черные вороны… Несчастная Ёсина мама испытывала в этот момент то, что ощущают, наверное, все мамы на свете, когда их дети попадают в беду.
И вот теперь представьте себе весь тот переполох, что сотворился сразу со всеми. Сквозь деревья, кусты и лесные травы, путаясь в осенней липкой паутине, спотыкаясь о корни, неслась, не зная куда, бедняжка Ёси. За нею, невидимой за деревьями и кустами, на довольно приличном расстоянии мчалась и истошно мекекекала ее мама-коза. Еще дальше, опустив низко, почти до земли, головы, молча, сгорбившись, бежали бараны. Только иногда кто-нибудь из них чихал от поднятой ими же пыли, да слышалось громкое и тяжелое сопение…
Расстояние между Ёси и мамой с баранами то увеличивалось, то сокращалось. Казалось, еще чуть-чуть – и они встретятся. Но лесное эхо забавлялось этой погоней и, вместо того, чтобы преодолеть какие-то полсотни метров навстречу друг другу, все бегущие вдруг разворачивались и снова мчались в разные стороны. Иногда, казалось, они были уже близко друг от друга, совсем рядом, и у мамы-козы радостно стучало сердце: вот сейчас, за теми кустиками, она увидит наконец свою дочку. Но эхо Ёсиного испуганного «Ме-е…» снова становилось всё слабее и слабее, и ужас опять охватывал несчастную маму! А затем голос Ёси вновь звучал совсем близко, и вновь загорался в маминой душе огонек надежды. А эхо знай потешалось над ними! Теперь уже Ёси гонялась за мамой, а бараны, отставшие от козы, – за Ёси, и только за ними самими никто не гнался… Если ко всему этому переполоху добавить стрекотню сорок и гвалт ворон, то можно себе представить, какие дикие, несуразные звуки раздавались тогда в лесу.
Одно было понятно: теперь заблудились все; и Ёси, и бараны, и мама. И самое печальное, что все они в эти минуты, бестолково бегая то вперед, то назад, то по кругу, удалялись мало-помалу в сторону, противоположенную дому, углублялись всё дальше в лес, в котором Ёси могло ожидать самое непредвиденное.
Если бы кто-нибудь увидел Ёси такой, какой она была во время этой погони, я уверен, он бы расхохотался или испугался. Почему? Представьте себе маленькую козочку на тоненьких ножках, в колечках мягкой черной шерстки, облепленную всю, с ног до головы, паутиной. Добавьте несколько листьев, прилепленных паутиной к бокам и спине, маленькую веточку дерезы, запутавшуюся в шерстке своими колючками, и множество репьев, больших и маленьких, которые прицепились там и сям. Вот такою и была Ёси в тот миг. Остается еще добавить, что глаза ее были выпучены от страха и блестели, и что она кричала «Ме-е!» истошным голоском, который – усиленный и искаженный эхом – всего сильнее пугал саму обладательницу этого голоса. И что она мчалась, спотыкаясь и падая, временами взбрыкивая от страха своими маленькими ножками. Кстати, подобное же неприглядное зрелище представляли собой и Ёсина мама с баранами.
И вот, наконец, Ёси появилась возле высокого тополя, что стоял в окружении молоденьких осинок. Следом выскочила мама. Ёси думала, что за нею гонится неведомое и свирепое животное, под которым так страшно трещат сучья, – но оглянулась и остановилась, как вкопанная: это была ее мама, самая лучшая на свете! О, что это была за встреча! Сколько тут было радости, восторга, взаимной нежности и ласки! Ёси тыкалась маме в ноги, в мордочку, тихонечко мекекекала, а мама говорила: «Угугу-угу-гу» и прижималась губами и носом к своей дочке, проверяя: всё ли здесь, всё ли цело?
Ёси была цела и невредима, только очень и очень измучена этой безумной погоней. Маленькие ножки козочки дрожали и подгибались от неимоверной усталости. Чтобы подкрепиться, Ёси пососала маму, тотчас подогнула ножки, легла на травку – и в ту же минуту уснула в изнеможении…
Бедная Ёсина мама! Она в этот момент услышала треск сухих сучьев, шумное дыхание и сопение: кто-то яростно продирался к ним сквозь кусты. Нужно было бежать, но сколько мама ни толкала Ёси носом, – та спала, спала сном уставшего счастливого ребенка. А дикое и страшное животное всё приближалось, вот оно уже за близкими кустами, трещит и сопит, вот-вот доберется сюда, чтобы растерзать бедненькую Ёси…
Молодая мама в этот страшный миг не думала о себе. Для нее важнее всего на свете был ее ребенок, ее малышка Ёси. У мамы даже мысли такой не возникло – оставить Ёси и убежать!
Козочка-мама с решительным видом встала, загородила собой дочку, нагнула голову с острыми рожками в сторону неведомого врага и стала ждать…
9
Лес преобразился. Солнце не проникало под его крону и скользило своими золотыми лучами по верхушкам деревьев, вместе с ветром играя желтыми и красными листьями. На небе уже появилась луна. Осенью она становится смелее и выходит на небосвод очень рано, когда солнце еще не ушло, а только склонилось к земле – там, далеко-далеко на западе.
Птицы торопятся в такое время найти место, где можно провести ночь в безопасности. Ежик спешит к дому, неся на спине гриб-боровичок, который ему посчастливилось найти среди подберезовиков и подосиновиков. Ящерицы ныряют в свои убежища, вырытые в земле под корнями трав, чтобы не попасть, на ночь глядя, на ужин юркой скопчихе. Лось чешет свои огромные рога о ветвистую дерезину и грозно трубит, вызывая на бой своих соперников, готовых посягнуть на его телочку-невесту, пасущуюся рядом и иногда гордо вскидывающую голову, любующуюся своим женихом-великаном: такой в обиду не даст!
Из терновых кустов, где находится волчье логово, нетерпеливо и озорно сверкают глазами подросшие волчата. Когда стемнеет, мать с отцом, матерым волком, поведут их на охоту и будут учить: как подкрадываться незаметно, как идти по тропе, бесшумно ступая след в след, как запутывать следы, где искать и как «брать» добычу… Сегодня их первая охота! Ах, как не терпится волчатам показать родителям, какие они смелые и ловкие!
Зашевелились филины и совы – выспались. Но в лесу еще не темно, можно немножко подремать. А уж потом – берегитесь, полевки и ящерки, не зевайте, маленькие птички и зайчики: за день ваши стремительные и бесшумные враги проголодались!
Ночной лес – это охота сильных и ловких, ночной лес – это «мой дом – моя крепость» для слабых. Ночной лес живет по своим законам и эти законы жестоко и безраздельно правят им! Но еще не ночь в лесу, хоть и не проникают сюда больше лучи солнца.
Так чего же так испугалась Ёсина мама, кого ждет она, выставив свои острые рожки, с кем она готова сразиться насмерть ради своей малышки?
10
Треск сучьев и шумное дыхание всё ближе и ближе. Уже видно, как верхушки краснотала закачались, сначала в одну сторону, потом в другую. Ёсина мама в последний раз оглянулась на спящую Ёси, встала поудобнее, напряглась…
Что это там забелело, среди кустов? Опустив низко головы, тесной кучей, яростно сопя и громко стуча копытами, в густых клубах пыли выскочили на Ёсину маму из кустов хвороста – бараны. Да, это были они!
Увидев козочку-маму и спящую под тополем Ёси, бараны остановились. Остановились точно так же, как и бежали, – тесно прижимаясь друг к другу, как бы боясь отстать и потеряться. И замолчали. Слов в этот миг не было ни у баранов, ни у Ёсиной мамы.
Бараны окружили спящую Ёси, отдышались и начали ее чистить: убирать паутину и репьи из ее шерстки. Через минуту Ёси был вычищена и вылизана. Ни слова в упрек бараны не сказали ни спящей Ёси, ни ее маме. А говорят, они глупые… Нет, просто они не такие, как все.
Ёсиной маме было очень неудобно перед ними: не за то, что случилось, а за то, что она про них подумала плохо. И чтобы как-то загладить свою вину, она лизнула каждого барана в мордочку.
Всем очень хотелось пить, и давно было пора искать дорогу домой. Но где она, та дорога, что ведет к дому, в какой стороне, за какой рощей или кучугурой она начинается?
Бараны и мама кое-как растолкали Ёси и пошли, куда глаза глядят. Шли кучно, касаясь боками друг друга, чтобы опять не потеряться. Впереди шла Ёсина мама, а за нею теснились бараны. У Ёси от усталости болело всё, что только могло болеть. Ножки подгибались и ступали не туда, куда им нужно было ступать. Глазки слипались и хотели спать, но Ёси упрямо заставляла их открыто смотреть на мир. Чтобы опять не остаться одной, она всё время старалась прижаться к маминым ногам: так надежнее.
Бараны шли, как всегда, низко опустив головы и дружно посапывая носами. Но шли они, если внимательно присмотреться, не совсем обычно: всё время поглядывали на Ёси – здесь ли она, не отстала ли, не потерялась ли? Они чувствовали себя в ответе за маленькую козочку…
11
Начало смеркаться, совсем исчезли тени дня и появились странные тени ночи. Луна стала наполняться серебристым светом, постепенно всё сильнее и сильнее делясь этим живым подвижным серебром с потерявшей цвета, потемневшей землей, освещая верхушки деревьев и кустов, кучугуры и поляны, отбрасывая загадочные, четкие, сказочные тени.
Лес начал редеть, всё больше вокруг было полян и чистых лугов. Теперь наши путешественники шли быстрее, обходя кустарники и рощи, шли так быстро, как только могла идти маленькая Ёси. Она окончательно проснулась, и ей от усталости хотелось прилечь, поплакать, но нужно было идти. Своей хандрой Ёси только расстроила бы маму и баранов, а она ведь и так доставила всем много неприятностей…
Впереди опять шла Ёсина мама, ведь ночью близорукие бараны вообще плохо видят. Она чувствовала, что где-то впереди есть вода: ветерок иногда доносил до нее запах свежести, ила, кваканье лягушек и шорох тростника и куги. Правда, запах был немного не таким, как у той воды, где обычно пили козы. Да и шороха камыша не было слышно, а он ведь шумит громче и его слышно дальше, чем кугу и тростник. Значит, это не речка, значит, это и не дом, и очень может быть, что всем им не придется сегодня ночевать на своем базу. Но лучше, – рассуждала Ёсина мама, – напиться воды и ночевать в лесу, чем спать в том же самом лесу, но без воды. Нужно напиться и выспаться, а утром искать дорогу домой. Как говорится, утро вечера мудреней.
О том, что впереди вода, Ёсина мама никому не сказала: а вдруг она ошибается, и тогда все только еще сильнее расстроятся и захотят пить еще больше. Запах воды то исчезал, то появлялся снова, а шум тростника всё время нарастал, усиливался. Значит, впереди все-таки вода!
Бараны вдруг остановились, зачихали и заблеяли: «Бе-е-ода, бе-е-ода!»
Ёси очень испугалась: какая еще «бе-е-ода», мало ли сегодня было бед. Но мама мекекекнула на ушко Ёсе: «Это они так говорят: «вода – бе-е-ода». И Ёси обрадовалась тому, что скоро все смогут всласть напиться.
Через небольшой перевал они прошли, не заметив крутого подъема: так спешили к желанной воде. В низине увидели небольшой чиганак, маленькое озеро с темной в ночи водой, в которой плавала луна в окружении своих маленьких пажей – сотен лучиков далеких звезд.
Ёсина мама и бараны забрели в воду и долго с жадностью пили, временами поднимая головы и отдыхая, потом снова пили, но уже неторопливо, наслаждаясь каждым глотком вкусной и прохладной влаги.
Когда они напились и, довольные, вылезли на берег, Ёсина мама повела всех к трем большим деревьям, росшим поблизости. Там было хорошее место для ночлега. Под деревьями можно было спокойно переждать осенний дождь и ветер; мощные стволы и ветви могли защитить путешественников от глаз голодных хищников, для которых не существует темноты…
12
Ночь… Какая она была в последний день сентября? Светила луна, ярко мерцали в чистом небе звезды. Они собирались вместе и как будто играли в каком-то удивительном спектакле: одни изображали Льва, другие Медведицу с Медвежонком, бредущих по звездной дороге с названьем Млечный путь. Стрелец мчался на Кентавре, целясь в голову звездного Дракона из лука, сделанного тоже из звезд. Водолей лил сверху вниз звездную воду, но на землю она не падала. Только временами какая-то неосторожная звезда отрывалась от потока и, чиркнув по небосводу светящейся полоской, падала вниз, быстро сгорая в полете.
Ночь, полная тайн и загадок, опустилась на лес, на луга и поля…
13
Но ничего этого наши путешественники не видели. Они спали тяжелым от всего пережитого, беспокойным сном.
Ёси, привалившись к маминому боку, тихонечко посапывала. Иногда во сне она жалобно мекекекала. Ей снилось, что она опять потерялась и ищет маму. Бараны во сне сопели и вздрагивали, им тоже снился прошедший день. Временами кто-нибудь из них говорил: «Бе-е!..» и начинал молотить по песку ногами: ведь ноги всё еще бежали по этому бесконечному лесу.
Только Ёсиной маме ничего не снилось. Она не спала, а лишь дремала, часто проверяя, здесь ли ее любимая дочка. Убедившись, что Ёси рядом, снова начинала чутко подремывать, прикрыв Ёси своей головой. Только под утро маму все-таки сморил глубокий сон. Она наконец-то тоже забылась, измученная бессонной ночью и полным приключений днем.
14
Когда хозяин пригнал свою отару домой, он не обратил внимания, что в стаде нет баранов и козы с козленком – они всегда приходят позже, ближе к ночи. Но когда стемнело, всерьез забеспокоился: где же они? Оседлал коня, свистнул собак и поскакал искать пропавших баранов и козу.
Но тех нигде не было: ни в кустах, что росли стеной на западе, ни у речки на водопое. Не было их и в соседней березовой роще. Хозяин был сильно зол, он так устал за день. Ему хотелось наконец-то отдохнуть. Но бараны будто провалились сквозь землю!
Пастух развернул коня к лесу. Ночью бараны в лесу – это очень плохо, волки любят их, ох, как любят. Это хозяин хорошо знал.
Он приказал собакам: «Искать!», свистнул – и те молча кинулись выполнять приказ. Оставив всадника далеко позади себя, они понеслись, заглядывая за каждую кучугуру, рощу и куст. Они привыкли так поступать, это было частью их жизни: пасти стадо, подгонять отставших, защищать отару от волков, искать пропавших… И еще многое другое умели делать пастушьи собаки-овчарки.
Всю долгую осеннюю ночь они без устали искали пропажу, а их хозяин, не переставая, свистел и щелкал кнутом, надеясь привлечь внимание непутевых животных. Только под утро собаки нашли след потерявшихся – и молча, по-деловому, понеслись по нему. Усталый всадник еле-еле поспевал за ними, он был рад, что наконец-то найдет баранов и козу. Про маленькую Ёси, тяжело и невольно вздыхая, он старался не вспоминать. Еще вчера вечером, не найдя часть своего гурта рядом с хутором, он решил, что козленок отстал и пропал. Хозяин окончательно выкинул Ёси из головы и не думал о ней.
15
Ёси снился страшный сон: на нее напали волки, а мама с баранами защищала ее. Ёси никогда не видела волков, но мама говорила, что они такие же, как овчарки, только серые и еще страшнее. Но как это – еще страшнее? Ёси не могла себе этого представить, и волки в ее сне были такие же, как собаки, только совсем серые. Бараны и мама били их своими рожками, топтали копытами, сбивали с ног и гнали прочь. Волки жалобно скулили, выли, взвизгивали и, поджав хвосты, удирали в темноту, в ночь. Тут появился хозяин на лошади, со своими собаками и кнутом, собаки громко лаяли и рвали волков так, что только клочья летели. А хозяин страшно кричал и стегал «серых» кнутом…
Чем закончилось это сражение, маленькая Ёси не узнала, потому что сон вдруг кончился.
Ёси было очень холодно. Вокруг был сплошной иней: на ветках дерезы, на траве, на опавших листьях… Это был утренний заморозок, но Ёси об этом еще ничего не знала; просто ей было холодно, очень холодно, вот и всё.
Самое главное, что она заметила, проснувшись, – то, что рядом не было ни мамы, ни баранов – никого! Ёси была одна.
Она вспомнила свой сон и не смогла понять, был ли это сон или явь. Но вот то, что она теперь совсем одна посреди холодного леса, было точно не сном. Ёси испуганно вскочила и закричала так громко, как только могла: «Ме-е-е!» Ответа не было. Только сова, что сидела в густых ветвях, открыла сонные глаза и сказала испугано: «Угу-угу».
Ёси кричала и бегала вокруг деревьев, пока не упала в изнеможении от усталости, голода, холода и горя: «Одна-одна-одна…» В который уже раз она попыталась припомнить, что же случилось ночью: ведь были же и волки, и бараны, и мама, и хозяин на лошади, и собаки. Были! Но где теперь они все? Куда подевались?!
Одно приходило ей на ум: она теперь совсем одна, брошенная и позабытая, и ей нужно идти искать маму. Но куда же идти, в какую сторону?