Неисправимая колония Анарам. Часть вторая

Да Таф бесшумно метнулся к нему и нагнулся к лицу, точно пытаясь получше разглядеть безродного. Возможно, Вин Гуду стоило замереть на месте, и выждав момент вышмыгнуть из номера. Но вместо этого его дёрнуло оттолкнуть тварь, приложив всю пятерню к бледнючей морде. Высохшая, немного шероховатая кожа Изии вызвала неприятную догадку. Вин сжал пальцы и лицо некрофага смялось подобно салфетке, а там…

На месте глаз торчала пара раскрытых глоток. Игловидные ворсинки росли по краям, оставляя круглый зазор в середине. Он чёрной дырой убегал куда-то вглубь твари. Белая кожа лоснилась из-за покрывшей её клейкой массы. Особенно заметно было в том месте, где третья глотка, изгибаясь, занимала место носа. Сама же она скромно выглядывала вместо рта чуть ниже.

Вин попятился, вернее вжался в спинку кресла, не понимая, что отступать увы некуда. Он словно забыл обо всех навыках, выученных за годы жизни. Только вечно лживый язык, сейчас желал спасти хозяина до зуда в дёснах.

– Я случайно. Любопытно. И ты так близко… – брякнул Вин первое, что пришло на ум.

Правдивость всегда добавляла жизни безродного немного остроты, ввергая в новые неприятности, и только ложь его спасала на краю гибели.

– Слушай нам же придётся разгребать горы трупов тех же нехулей. Вдруг среди них окажутся зацепки по убийце. Вообще странноватое нападение на караван. Товар не тронули. Ипусы и те спокойно отдыхали. Если бы не гвардейцы… – Вин захрипел. На его шее прочной петлёй затягивалась коса Да Тафа.

Вин ощутил всеми фибрами души, как тварь наслаждается процессом, оттягивая необратимый финал. Такое чувство садистского удовольствия показалось безродному знакомым. Он разделял его и даже завидовал тафскому некрофагу, желая поменяться с ним местами хоть на миг.

– Почему больше не боишься меня? – звук шёл от одной из трёх глоток. Той, где заметно вибрировали ворсинки. Изия ослабил давление, чтобы безродный смог говорить.

– Секрет, – спокойно ответил Вин. Не мог же он признаться в своих фантазиях и жажде убийства.

– Ты любишь, когда тебя боятся? Трясутся, ревут, плюются, скулят, вырываются… – слова легко слетали с языка, а взгляд Вин Гуда следил за каждым движением Да Тафа. Видимо тому ни разу не попадались те, кто не боролся за жизнь. А уж психи, что сами отдаются в руки смерти и подавно.

«Молодой и глупый», – Вин понял, что сможет сыграть на любопытстве некрофага. Оно так и читалось по его застывшей фигуре. Коса сползла с шеи безродного, оставив жгучий след на коже.

– Интересно? Ммм? Мне тоже, – Вин решил немного поддразнить тварь. – Покажешь, что у тебя под шелухой и я честно отвечу на твой вопрос.

– Покажу, – спокойно ответил Изия. Дорожный костюм, явно сшитый на заказ, в считанные минуты оказался развешенным на соседнем кресле.

Не понятно, что именно ожидал увидеть Вин, но тело некрофага его поразило. Одни только руки чего стояли. Переплетённые вместе белые тела изоций по всей длине имели узкие щели. Ладони, что обычно скрывались под перчатками, оказались пучком ложноножек, прикрывающих ещё две глотки.

Вин смотрел на Изию и не мог решить для себя, одно ли перед ним существо или же несколько. В итоге пришёл к выводу, что тварь носит на себе своё же потомство. Или, правильнее сказать, прикрывается им.

Да Таф встряхнул тем, что принималось людьми за голову. Из всех щелей наружу вырвались пучки белоснежных ворсинок, превратив тварь в пушистое облако. Свет, пробиваясь сквозь их завесу, рассеивался веером радужного сияния.

«Должно быть красиво», – подумал Вин, чувствуя, как восторг уступает место тревоге.

Расплетённая коса Да Тафа нитями паутины растянулась во все стороны, объединив пол, потолок и стены. Ловушка готова, а в центре пушистый комок. На раз-два ворсинки скрылись обратно, оголив тело изоции. Теперь на безродного уставились тёмные дыры множества глоток. Вин заметил, как у некоторый край вывернут наружу, отчего игловидные ворсинки как бы ощетинились. Они трепетно подрагивали, предвкушая скорую трапезу.

– Нравится? – долетело из одной из глоток.

– Очень, – искренне ответил Вин, чувствуя, как разум затягивает пелена тумана. Когда он рассеялся Изия уже оделся в дорожный костюм и сидя на корточках перебирал предметы в своём мадигае.

«Я жив?» – удивился Вин и неосознанно стал следить за движениями Да Тафа. А тот доставал какое-то тряпьё, разглядывал и убирал обратно. После шестой или седьмой попытки он таки выбрал одно. Положив его перед собой, некрофаг сел на колени и принялся разглаживать предмет.

Вин пригляделся и…

Лицо. Человеческое лицо с зашитыми глазами и ртом. Когда Изия расправил все складки, безродный даже узнал его. Это была одна из девиц, что веселилась с Гуд Висом в день смерти. Выходит, лит всё-таки потратил время на трупы в подвале лавки.

«Полакомился падалью, а засохшее личико оставил себе, в качестве трофея? Или вместо перекуса?» – Вин недолго терялся в догадках.

Откинув «волосы» назад, Изия примерил выбранное личико. Покопошился несколько минут, после чего срезал нити и поправил рваные края, чтобы кожа лучше села. Вин сказал бы «лучше смотрелась», но откуда литу знать, как тот выглядит со стороны. Безродный не заметил у твари ни единого глаза, когда пялился недавно. Но мог и не увидеть за «пушком».

– Тебе это лицо подходит лучше, чем хозяйке, – заметил безродный с толикой сарказма. – Нет и намёка на вульгарность. Прямо сама невинность.

В самом деле, лицо девицы прекрасно смотрелось среди длинных прядей, распущенных «волос» изоции. Правда, когда Изия убрал их в косу, вид несколько испортился. Теперь ничто не скрывало неестественный цвет кожи, а также следы штопки на глазах и губах.

«Тварь остаётся тварью», – предостерёг себя Вин, осознав, что перестал видеть в напарнике угрозу. Более того, чем больше смотрел на него, тем сильнее хотел сделать с ним нечто из ряда вон выходящее. Внутри зашевелилась творческая жилка, жаждущая ваять шедевр на базе столь удивительно прекрасного материала.

– С утра отправимся на место гона нехулей. Спи! – проговорил Изия и бесшумно скрылся за дверью спальни.

Голова Вина взорвалась безумными идеями. Ему хотелось вывернуть на изнанку все имеющиеся у некрофага глотки. Вытащить наружу то, что осталось скрыто глубоко внутри изоции. Создать образ духа Изии и оставить его в каком-нибудь чудесном месте…

В висках закололо. Перед глазами побежали разноцветные круги. Живот скрутило острым спазмом. Вин едва смог добраться до постели и бухнуться прямо на покрывало. Надежда, что сон сотрёт всю боль, забрезжила на границе сознания. И сон пришёл. Вот только походил он на кошмар…

«Седовласый мужчина смотрел затравленным взглядом. В его глазах не читалась надежда на спасение, лишь желание покончить со всем.

– Вот теперь я в тебя верю, – Вин услышал свой голос и удивился тому, каким пронзительно пугающим он оказался. Отчего-то такие простые слова прозвучали, как обещание неумолимой кары. И подтверждение тому читалось в припухших от слёз глазах мужчины.

«Божество покорности и раболепия», – насмешливо прозвучал женский голос и тут же пламя поглотило всё вокруг.

– Жаль. Такой прекрасный материал пропал… – Вин тяжело вздохнул, чувствуя уверенные объятия душевного опустошения.

Вин посмотрел на козырёк соседнего здания. Там на развёрнутом галлостенде шёл репортаж с места очередного жуткого происшествия. Механические пожарные выносили обгоревшие трупы людей и животных. Миловидная журналистка тараторила о новом преступлении Гудвина, ставшего известным серийным маньяком-убийцей. В верхнем левом углу галлостенда вспыхнуло дополнительное окошко и в нём поочерёдно стали появлялись лица погибших в пожаре людей.

Бегущей строкой в самом низу промчался текст. Любой, успевший прочитать его, узнал бы, что погибших идентифицировали. Часть из них состояла из без вести пропавших людей. Оставшиеся же оказались преступниками, подозреваемыми в незаконной торговле живым товаром.

«Можно подумать существует законный способ покупать и продавать людей», – подумал Вин и осёкся. В столь расчётливом и безжалостном мире существовало множество легальных способов превратить человека в послушную вещь, раба, игрушку. Было бы желание, власть и деньги. Но… Всегда были, есть и будут те, кем не получится владеть, как не старайся.

– Хочу… – в задумчивости произнёс Вин.

Пустота внутри него заполнилась желанием найти того, кого нельзя заполучить. Проснулось алчное чувство овладеть особенным человеком и запечатлеть его навечно в своём творении.»

– Хочу тебя… иметь, – сквозь дрёму расслышал Вин своё собственное бормотание. И приоткрыв глаза едва не заорал в полный голос.

– Меня? – сквозь прорези для глаз на него «таращился» Изия своими глотками. – Что сделать со мной?

«Влип!»…

8. Зарождение хаоса…

«В камерном зале собралось около десятка людей. Их лица были гладкими, без единого выроста и углубления. Нарисованные глаза ничего не выражали. Очерченные красным губы, казались сжатыми. И вместе с тем Гу отчётливо слышал их шёпот: мошенник, аферист, преступник. Отчего-то он знал, что говорят о нём. И такая уверенность раздирала его душу на части.

«Мама», – Гу увидел перед собой женщину со строгими чертами лица. Она совсем не походила на ту, что была на сохранённом сестрой изображении клана Вин. Совершенно другой человек. Её взгляд казался суровым, но в нём не было и намёка на осуждение. В этих серых, как сталь глазах, Гу увидел столько чувств, столько переживаний и…

Женщина молчала, но Гу слышал беспокойные мысли, терзавшие её сейчас. Они кружились вокруг твёрдой убеждённости в невиновности сына.

«Ты не мог так со мной поступить!» – услышал он чётко и ясно голос матери в своей голове.

– Да, не мог. Поэтому решай сама, как с ними поступить, – прошептал Гу в ответ. Появилась непоколебимая уверенность, что виновникам-клеветникам воздастся сторицей за его невзгоды.

Обрывками воспоминаний, перед глазами мелькнули документы, люди, знакомые места. Но ничего подобного на Анараме Гу не встречал. Он точно это знал.